Избранное

Конечно, ребята слушали его с большим интересом. Петька смотрел ему прямо в рот, а Таня даже ни разу не взглянула в зеркальце, хотя было бы очень интересно узнать, какая она, когда слушает историю о песочных часах.

— А если найти эту фею, — спросила она, — и попросить, чтобы она снова сделала вас человеком?

— Да, это можно сделать, конечно, — сказал Борода. — Если тебе меня действительно жаль.

— Очень, — сказала Таня. — Мне вас очень жаль, честное слово. Тем более, если бы вы были мальчик, как Петька, тогда ничего. А воспитателю стоять на голове неудобно.

Петька тоже сказал, что да, жаль, и тогда Борода дал им адрес феи Вежливости и Точности и даже попросил их похлопотать за него.

Сказано — сделано! Но Петька вдруг испугался. Он сам не знал, вежливый он или невежливый. А вдруг фее Вежливости и Точности захочется и его во что-нибудь превратить?

И Таня отправилась к фее одна…

Без сомнения, это была самая чистенькая комната в мире! На чистом полу лежали разноцветные чистые половики. Окна были так чисто вымыты, что даже нельзя было определить, где кончается стекло и начинается воздух. На чистом подоконнике стояла герань, и каждый листик так и блестел, точно фея начистила его зубным порошком.

В одном углу стояла клетка с попугаем, и у него был такой вид, как будто он каждое утро моется мылом. А в другом — висели ходики. Что это были за чудные ходики! Сразу было видно, что это самая вежливая и точная вещь в мире. Конечно, они не говорили ничего лишнего, а только «тик-так», но это значило: «Вы хотите узнать, который час? Пожалуйста».

А сама фея сидела у стола и пила черный кофе.

— Здравствуйте! — сказала ей Таня.

И поклонилась так вежливо, как только могла. При этом она посмотрела в зеркальце, чтобы узнать, как это у нее получилось.

— Ну что же, Таня, — сказала фея, — я ведь знаю, зачем ты пришла. Но нет, нет! Это очень противный мальчишка.

— Он уже давно не мальчишка, — сказала Таня. — У него длинная черная борода.

— Ну ладно, — сказала фея, — для меня он еще мальчишка. Нет, пожалуйста, не проси за него! Я не могу забыть, как он стащил мои очки и платочек и как передразнивал меня, сгорбившись и опираясь на палку. Надеюсь, что с тех пор он довольно часто обо мне вспоминает.

Таня подумала, что с этой старой тетушкой нужно быть очень вежливой, и на всякий случай поклонилась ей снова. При этом она снова посмотрела в зеркальце, чтобы узнать, как это снова у нее получилось.

— А может быть, вы все-таки его расколдовали бы? — попросила она. — Мы его очень любим, особенно по утрам. А если в лагере узнают, что ему приходится стоять на голове, над ним станут смеяться. Вы не поверите — мне его так жаль, что я просто не знаю.

— Ах, тебе его жаль, — заворчала фея, — это другое дело. Очень хорошо, что тебе его жаль! Это первое условие для того, чтобы мое колдовство пропало. Но под силу ли тебе второе условие?

Таня поклонилась ей в третий раз и спросила:

— Какое же?

— Ты должна отказаться от того, что тебе нравится больше всего на свете. — И фея показала на зеркальце, которое Таня как раз вынула из кармана, чтобы узнать, как она выглядит, когда так вежливо разговаривает с феей. — Ты не должна смотреться в зеркальце ровно год и один день.

Вот тебе раз! Этого Таня не ожидала. Целый год не смотреться в зеркало? Как же быть? Завтра в пионерском лагере прощальный бал, и Таня как раз собиралась надеть новое платье, то самое, которое она хотела надеть целое лето. Не надевать же его на пляж или в лес за грибами!

— Понимаете, ведь это очень неудобно, — сказала она. — Например, утром, когда заплетаешь косы. Как же без зеркала? Ведь я тогда буду ходить трепаная, и вам самой это не понравится.

— Как хочешь, — сказала фея.

И Таня задумалась.

«Конечно, — подумала она, — это ужасно. Ведь, по правде говоря, я смотрюсь в зеркальце каждую минуту, а тут — здрасте! Целый год, да еще целый день! Но, с одной стороны, мне ведь это все-таки легче, чем бедному Бороде каждое утро стоять вверх ногами».

— Я согласна, — сказала она. — Вот мое зеркальце. Я приду за ним через год.

— И через день, — проворчала фея.

И Таня отдала ей свое зеркальце и вежливо поклонилась. При этом ей захотелось узнать, как это у нее получилось. Но, увы, это было уже невозможно.

И вот Таня вернулась в лагерь. По дороге она старалась не смотреться даже в лужи, которые попадались ей навстречу. Она не должна была видеть себя ровно год и день. Ох, это очень долго! Но она твердо решила, что так и будет. А раз она решила, значит, так и будет.

Конечно, Петьке она рассказала, в чем дело, а больше никому, потому что хотя она и была храбрая, но все-таки побаивалась, что девчонки возьмут, да и подсунут зеркальце — и тогда все пропало! А Петька не подсунет.

— Интересно, а если ты увидишь себя во сне? — спросил он.

— Во сне не считается.

— А если ты во сне посмотришься в зеркальце?

— Тоже не считается.

А Бороде она просто сказала, что фея расколдует его через год и день. И он обрадовался, но не очень, потому что не очень поверил.

И вот для Тани начались трудные дни. Пока она жила в лагере, было еще ничего, потому что она попросила Петьку:

— Будь моим зеркалом!

И он смотрел на нее и говорил, например, так: «кривой пробор» или «бант завязан косо». Он был очень хорошим зеркалом, потому что все замечал, даже то, что самой Тане в голову не приходило. Кроме того, он уважал ее за сильную волю, хотя и считал, что год не смотреться в зеркало — это просто ерунда. Он, например, хоть бы и два не смотрелся!

Но вот кончилось лето, и Таня вернулась домой.

— Что с тобой, Таня? — спросила ее мама, когда она вернулась. — Ты, наверное, ела черничный пирог?

— Ах, это потому, что перед отъездом я не видела Петьку, — отвечала Таня.

Она совсем забыла, что мама ничего не знает об этой истории. Но Тане не хотелось рассказывать: а вдруг ничего не выйдет?

Да, это была не шутка! День проходил за днем, и Таня даже забыла, какая она, а прежде думала, что хорошенькая. Зато теперь она воображала и воображала. Случалось, конечно, что она воображала себя красавицей, а сама сидела с чернильной кляксой на лбу! Случалось, что, наоборот, она казалась себе настоящим уродом, а сама была как раз ничего — такая румяная, с толстой косой, с блестящими глазами.

Но все это пустяки в сравнении с тем, что случилось во Дворце пионеров.

В городе, где жила Таня, должен был открыться Дворец пионеров. Вот это был Дворец так Дворец! В одной комнате стоял даже капитанский мостик, и можно было кричать в рупор: «Стоп! Задний ход!» В кают-компании ребята играли в шахматы, а в мастерских учились делать игрушки — и не какие-нибудь, а самые настоящие. Игрушечный мастер сидел в черной круглой шапочке и говорил ребятам: «Это так» или «Это не так». Но лучше всех была зеркальная зала. В этой зале были зеркальные стены, и, куда ни взглянешь, все было из зеркального стекла — столы, стулья и даже гвоздики, на которых в зеркальных рамах висели картины. Зеркала отражались в зеркалах, а эти зеркала в других — и зала казалась бесконечной.

Целый год ребята ждали этого дня, тем более, что многие должны были выступить и показать свое искусство. Скрипачи по целым часам не расставались со скрипками, так что даже их родители, которые ими очень гордились, должны были время от времени закладывать уши ватой. Художники рисовали вовсю. Но среди детей были еще танцоры. И больше всех любила танцевать Таня.

Как она готовилась к этому дню! Ленточки, которые заплетают в косы, она гладила восемь раз — ей все хотелось, чтобы в косах они оставались такими же гладкими, как на гладильной доске. Танец, который Таня должна была танцевать, она каждую ночь танцевала во сне. Она видела себя во сне и даже один раз смотрелась в зеркало. Но мало ли что, ведь это было во сне!

И вот наступил торжественный день. Скрипачи в последний раз исполнили свои менуэты и вальсы, и родители вынули вату из ушей, чтобы послушать, как их дети хорошо играют. Таня в последний раз протанцевала свой танец. Пора! И все побежали во Дворец пионеров.