Том 7. Публицистика. Сценарии

88. Ясный солнечный день. Берега реки наполнены народом. Пристань в флагах. В одном месте на берегу сооружена трибуна, тоже украшенная флагами. На трибуне оратор говорит речь, которой не слышно. Слышно после речи общее «ура».

На реку из затона выходит канонерка, расцвеченная флагами. Она блестит новизной красок, свежими пушками, свежими флагами. Краснофлотцы выстроились в шеренгу лицом к берегу. На капитанском мостике Сергей Иванович.

Раздается три пушечных выстрела. Это канонерка салютует заводу, который помог ей закончить перевооружение. Потом канонерка останавливается и спускает трап. От берега спешат к ней лодки и моторки.

89. На канонерке. У носовой пушки выстроились Иван, Катя, Шура, Алеша и Надя. Против них стоят Тарасов, Сергей Иванович, Василий Васильевич, секретарь партийной организации завода и три краснофлотца.

Сергей Иванович (вышел вперед). Долго говорить не будем. За нас всех скажет секретарь партийной организации завода товарищ Огнев.

Огнев. Друзья-комсомольцы! Здесь не митинг, не общее собрание. Вечером, в клубе, мы будем говорить перед всем народом. А сейчас у этой пушки — место деловое и ответственное. То, что вы сделали, даже не подлежит оглашению. Ваша бригада никому не известна, да и сама за славой не гонялась. Вы ничего не изобрели, вы не поразили мир секретным открытием — все гораздо проще и гораздо дороже. В такое небольшое дело, как ремонт канонерки — маленького военного судна, вы вложили много души, много любви, находчивости, честности, любви к Родине. А за вашей бригадой шел и весь завод. Поэтому и хочется вас особенно поблагодарить, пожать вам руки и порадоваться. Вы замечательные люди, и за вами стоят тысячи таких же замечательных, по-новому благородных людей. И сама наша «Буря» и вся наша Красная Армия нужны только для того, чтобы защищать таких людей, как вы, чтобы защищать жизнь, создающую таких людей. Спасибо вам от имени партии, от имени советского общества.

Огнев пожал руки юношам и девушкам. Потом подошли с пожатиями Сергей Иванович и Тарасов, потом подошли краснофлотцы, все смешалось в приветственном гуле.

Сергей Иванович. Приезжайте к нам на пристрелку.

90. Отдельно у борта канонерки стоит капитан Тарасов и Шура.

Тарасов. Я хорошо вас помню маленькой-маленькой. Ведь вы наши соседи.

Шура. Мне говорила мама.

Тарасов. Вы молодцы — ваша бригада. Я любовался вашей работой! Но скажите… я не знаю…

Шура. Пожалуйста.

Тарасов. Говорят, мне говорили… вы замуж выходите, за этого… за Бориса…

Шура. Нет… я не выхожу.

Тарасов. Вы знаете… Он… слабый человек… Простите…

Шура. Спасибо… Я знаю… Только… надо ж и ему помочь. Правда?

До сих пор капитан говорил с особенной теплотой, осторожной вежливостью, подчеркнутой, поддержанной его подтянутостью, мужеством и силой. Шура слушала его сначала смущаясь, потом с благодарностью за внимание, а в конце разговора она поняла, что это большой души человек, и, глядя в глаза, заметно волнуясь собственной открытой искренностью, она предложила ему тему помощи Борису.

Тарасов что-то новое услышал в ее тоне, в ее словах. Он внимательно посмотрел на Шуру, нахмурил брови.

Тарасов. Да… Ему нужно помочь… Но его нельзя опекать, от него нужно больше требовать… Комсомольское собрание для него хороший урок…

Шура (соображает, не находит точных слов). Он может с собой что-нибудь сделать.

Тарасов. Вы его любите?

Шура. Люблю.

Тарасов (низко наклонился к Шуре, прощаясь и пожимая руку). Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен.

91. Раннее утро. Борис один сидит на перевернутой лодке. Смотрит на восходящее солнце. По реке плывет косматый туман. Вдали сигнал парохода. Проходит мимо Нечипор.

Нечипор. Доброго утра!

Борис (холодно, однотонно). Нечипор!

Нечипор. Ага ж!

Борис. Пароход ты принимай. И вообще я туда не приду.

Нечипор. А как же оно будет?

Борис. А это не мое дело… У меня свои дела.

Нечипор один стоит на берегу. Думает. То же утро.

Нечипор. Хэ! Какие ж там у него свои дела?

92. Далеко с реки доносятся пушечные выстрелы пристрелки. На берегу оживление. Несколько лодок готовы к походу. На лодках молодежь и старики. У них свертки с провизией, бутылки с чем-то, удочки. В одной из лодок музыканты уже играют что-то веселое. На первом плане две моторки — Василия Васильевича и капитана Тарасова.

У первой моторки Иван, Гриша, Катя, Надя, Шура, Алеша, еще несколько комсомольцев. Все в праздничных костюмах.

Иван. Гриша, минимальную дозу Кати… можно на пять минут? Честное слово, по делу…

Гриша (играючи, важно). Подумаю.

Иван. Гришка, нельзя же все тебе одному… и военное училище и Катя!

Гриша. Уже согласен.

93. В сторонке Катя и Иван.

Иван. Ты на третьем курсе?

Катя. На третьем.

Иван. Это разве справедливо: я буду на два курса ниже.

Катя. Ты догонишь… только ни в кого не влюбляйся.

Иван. Да за этим Гришкой разве поспеешь…

Катя. Значит, догонишь…

94. В комнате Орловых. Мать и Василий Васильевич. Мать сидит у стола. Василий Васильевич ходит по комнате.

Василий Васильевич. Убиваться вам нечего. Вон Петька растет — первый сорт будет!

Мать. Ведь Борис тоже кровный.

Василий Васильевич. Это хорошо, что Борис попал в переплет. Это очень полезно. Советская жизнь, она знает, что делает… Да где это мои… эти… собутыльники?

Мать. А вон они идут, кажется.

Вламываются в комнату Володя, Петя, за ними Лена.

Василий Васильевич (деланное недовольство). Ждешь, ждешь, а они где-то ходят…

Володя. Зато червяки, смотрите, какие!

Василий Васильевич. А грузила?

Петя. Уже в моторке! И удочки, и все!

Василий Васильевич. Вот энергия!

95. Они ушли. Мать сидит одна. Задумалась. Через первую комнату прошел Борис, ничего матери не сказал, прошел во вторую комнату, закрыл дверь. Мать тревожно посмотрела ему вслед…

96. Мать по-прежнему одна. Книга лежит перед ней, но она больше прислушивается к тому, что делается во второй комнате. Вошел и замер в дверях капитан Тарасов.

Тарасов. Мне нужно видеть товарища Орлова.

Мать. Бориса?

Тарасов. Да.

97. Борис стоит перед капитаном удивленный, но еще не успевший согнать с себя выражение сумрачной хмурости.

Тарасов. Я прошу вас проехать со мной на моторке, мне нужно посмотреть фарватер. Говорят, вы хорошо его знаете. (Капитан говорит вежливо, но тоном, не допускающим возражений.)

Борис (вздохнул и сказал глухо). Хорошо. (Он лениво потянулся рукой к кепке, сам он сейчас в белой косоворотке.)

Тарасов. Я прошу вас надеть форменный костюм.

Борис (с некоторой усмешкой). Почему?

Тарасов. Я не люблю распущенности на военном судне.

Борис. Это же катер.

Тарасов. Военный катер, товарищ!

Тарасов сказал это с такой скромной внушительностью, что Борис вдруг поспешил покраснеть и бросился к своей форме. Он даже ухватил на окне щетку и что-то снял с рукава. Капитан следит за ним очень внимательно, он чуть-чуть улыбнулся, и эту улыбку поймала мать. Она смотрит на Тарасова с надеждой, сама не зная, в чем она заключается. Тарасов поклонился ей. Особенно душевно сказал:

— Желаю вам всего хорошего.