Ожоги сердца (сборник)

Да, Василию Васильевичу «повезло» выдержать много испытаний в огне войны. Он, как все ветераны, счастлив ощущать на себе благодарные взгляды подрастающих поколений, внимание сверстников и заботу правительства. Его имя помнят жители многих городов и сел Украины — Зеленого Гая, Опостолова, Никополя, Боштанки, Шестаковки, Ковалевки, Татарки, Одессы. Его имя чтят жители польских сел Вильполье, Магнушево, что на западном берегу Вислы южнее Варшавы. Чтят потому, что до последних дней считали его там погибшим. И я долгие годы вносил его в список безвозвратных потерь.

Помнят Графчикова, точнее, его позывные по радиосвязи «Граф» и бывшие немецкие связисты, штабные офицеры, кому довелось уцелеть после боев в районе Магнушева.

Я присутствовал на допросе немецкого офицера, который был пленен в Магнушеве. Он убеждал нас, что в первые дни боев за плацдарм здесь действовали войска не Советской Армии, а какого-то русского графа, который открытым текстом называл себя так по радио и требовал от своих подчиненных двигаться за ним. «Давай, давай вперед. Бей справа, бей слева. Давай быстро, давай за мной». Граф, а такой смелый и дерзкий. Граф в окопах с солдатами — немыслимо. Солдаты бесстрашно исполняли его команды. Сильный человек, вероятно, генерал из старой русской гвардии. Граф? Как он оказался на советской стороне? Ведь Советская власть, большевики ликвидировали все графские имения и самих графов. Или он из мертвых воскрес? Это страшно. Неужели русские графы поднялись из могил, чтоб пойти против Германии фюрера!.. Или просто это неуязвимые духи. Страшно…

…Висла — широкая и глубокая река. Вода в ней синяя, западный берег выше восточного. Не так-то много на свете пловцов, которые решатся пересечь упругое течение Вислы без передышки. Однако 1 августа 1944 года случилось то, чего враг не ожидал. Ранним утром, перед рассветом, группа разведчиков 79-й гвардейской дивизии во главе с майором Графчиковым, прихватив с собой рацию, на трех рыбацких лодках причалила к западному берегу. Первым выскочил на берег, увлекая за собой товарищей, проворный и отважный Леонид Лариков. Разведчики, не мешкая, врезались в боевые порядки противника, уничтожили два пулемета, броневик, до взвода пехоты и закрепились на западной окраине Вильполье. Отсюда Графчиков дал сигнал батальонам:

«Начинайте! Место высадки обеспечено. Граф».

Гвардейцы первого батальона 216-го полка, использовав подручные средства, вплоть до корыт и связок сухого хвороста, устремились на западный берег. Вслед за ними приступил к форсированию и 220-й полк. Графчиков встречал нас у воды и ставил задачи перед каждой группой. Он уже успел освоиться с обстановкой и направлял нас на те участки, которые обеспечивали быстрое расширение плацдарма. К двум часам дня на плацдарме находилось уже пять батальонов. Организацией атак и взаимодействием переправившихся войск руководил он, пока единственный представитель штаба дивизии. Именно тогда, в те часы, звучал его голос в наушниках батальонных раций: «Не отставать! Давай вперед, вперед!» Он же запрашивал и корректировал огонь артиллерии, расположенной на восточном берегу. К вечеру был занят Магнушев, и все попытки врага сбросить нас в воду были пресечены дружным огнем и решительными контратаками.

Трудная обстановка сложилась к полудню второго августа. Западнее Магнушева скопилось до трех батальонов пехоты противника. При поддержке танков они начали наступление против наших рот, не имеющих пока ни орудий, ни танков. Завязался встречный бой. Пошли в дело гранаты, лопаты, ножи. Казалось, что вот-вот гвардейцы отступят. Но именно в этот момент майор Графчиков поднял в атаку своих разведчиков и роту автоматчиков, что находились в его резерве, и нанес удар во фланг наступающему противнику. Атака была дерзкой и стремительной. Более пятисот солдат и офицеров потерял противник в том бою и откатился на исходные позиции.

Четвертого августа разведчики установили, что к Магнушевскому плацдарму подтягиваются танковые дивизии «Герман Геринг» и «Викинг»… К этому дню все полки и командный пункт дивизии вместе с командиром и начальником штаба переместились на плацдарм. Графчиков передал руководство боевыми действиями на плацдарме командованию и приступил к исполнению своих обязанностей.

Шестого августа на плацдарм переправились почти все части и соединения 8-й гвардейской армии. Боевыми действиями по расширению и удержанию плацдарма руководил непосредственно командарм Чуйков. Его командный пункт располагался на возвышенности северо-западнее Магнушева. Четверо суток сдерживали сталинградцы бешеный натиск танков и пехоты противника. Вновь, как и в дни уличных боев в Сталинграде, гвардейцам было сказано: «Ни шагу назад! Стоять насмерть!» И выстояли, плацдарм остался за нами.

Помню, в начале октября, когда наступило затишье, я встретился с Василием Васильевичем. Не любил он тишины на фронте. Тревожила она его. Он был как-то напружинен, ни минуты не стоял на месте, будто под ногами углился костер.

— Что с тобой, ты, кажется, сам не свой? — спросил я.

— Отправили ребят за «языком». Они там, а я тут… Лучше бы наоборот. Надо взять контрольного, в офицерских погонах, — ответил он.

— Возьмут, не первый раз, с твоей хваткой…

— В том-то и дело. Командир дивизии запретил мне вылезать за передний край. В Москву, в академию грозится откомандировать.

— Хорошо, завидую.

— Завидуешь, так крой за меня. А я не могу, понимаешь, не могу. Как оставлю ребят, да еще в такое время. Ведь прямо на берлинское направление вышли… Вот будет здорово — вылазка в штаб-квартиру Адольфа Гитлера.

— И все же тебе надо ехать в академию, — сказал я, прервав его мечты.

— Дезертиром, значит, хочешь меня сделать? В самый ответственный момент, когда каждый разведчик должен действовать, не зная отдыха… Ладно, подумаю. Вот возьмем контрольного «языка» в офицерских погонах, затем подготовим и проведем разведку боем… Пришел к тебе: надо подобрать ребят порезвее, человек с полсотни, и тогда снова поговорим о Москве…

Контрольного «языка» в офицерских погонах его разведчики взяли. А через две недели на участке нашего полка была проведена разведка боем. В ней участвовал и я. Взяли пять «языков» разного калибра, захватили много документов, выявили новые огневые точки и вернулись на свои исходные позиции, но поговорить о Москве не удалось: Графчиков был ранен и отправлен за Вислу. Без сознания… Осиротели разведчики, его верные друзья. Они послали коллективное письмо на родину Василия Васильевича. Поклялись, что отомстят фашистам за кровь своего начальника и будут хранить о нем добрую память до конца жизни: они считали его погибшим…

Но майор Графчиков выжил. Победила воля, неимоверная, могучая выдержка. Вот что записано в его медицинской книжке:

Лечился до октября 1947 года. Выписали инвалидом первой группы. В 1948 году снова госпитализирован. Сделана операция на позвоночнике: удалены раздробленные косточки. В 1949 году операция в правом боку: очищалась от осколков подвздошная кость. В 1952 году — чистка позвоночника. В 1958 году — три операции: отняли копчик. В 1960 году — операция копчика: обновляли ткани. Всего двенадцать операций на позвоночнике.

Никто не избавлен от чувства боязни и страха. Я, например, боялся просить главного врача о встрече с Василием Васильевичем Графчиковым, когда он стал поправляться. Почему? Да потому, что не знал, как на мое посещение отреагирует фронтовой друг, не допущу ли я в разговоре с ним чего-либо непозволительного… А может быть, он в глазах моих «вычитает» для себя что-то. Надо ли бередить его сердце разговорами о том, что произошло на станции техобслуживания. Боялся…

Но когда мне сказали, что он не помнит или старается забыть тот инцидент, — боязнь отстала от меня, появился страх…

Скольких инвалидов войны, пожилых людей ждут госпитальные койки и операционные столы после столкновения с грубостью и равнодушием? Страшно. Именно этот страх, в отличие от того, который испытал на себе в дни войны, лишил меня нормального сна.