Красная волчица

— Вот тебе раз.

— А я как? — уныло спросил Слава.

Димка положил на его худое плечо руку:

— Не печалься. У нас одна семья, мама, у Анюты валенки совсем прохудились. Сшей ей унтики.

— Сошью, И Славе что-нибудь придумаем.

Пообедали. Тетя Глаша с Семеновной стали одевать Анюту.

— Ну, а мы с тобой пойдем баню топить, — сказал Димка Славе, — Надо после дороги кости немного попарить.

— Дима, а ты меня стрелять научишь?

— Тебе это зачем?

— Я того фашиста, который мамку убил, все равно найду.

— Научу, Слава. Обязательно научу.

Часть третья

Глава I

Июнь близился к концу. Разгорелось лето, набирало силу. В кедровых лесах зрели шишки. Время от времени от гнездовий сюда прилетали кедровки, подолгу сидели на упругих ветках, зорко следили, чтобы не забрел медведь.

А его тоже манил душистый запах молодых шишек. Да и кладовые бурундуков поискать не мешало бы — у этого зверька всегда прошлогодние запасы орехов есть. Увидев — медведя, кедровки кидались к нему и поднимали неистовый крик. Медведь раздраженно рычал и отправлялся на ягодники, по дороге ворочал колодник, разорял муравейники, выкапывал клубни саранок. После зимовки ему все еще жилось трудно. Вот и сегодня, выйдя на лесную поляну, он увидел Красную Волчицу. Она охотилась здесь на мышей, на мелких птичек. Медведь остановился, сердито фыркнул. Красная Волчица оскалила зубы, зарычала и метнулась в кусты.

Медведь спустился к ручью. На сырой земле было множество отпечатков следов диких оленей. Они сходились на закрайке леса, у куста багульника, от которого в горы убегала торная тропа. Медведь полакал воду и пошел вдоль ручья. Стук топоров от реки его остановил. Медведь развернулся и побрел в горы.

Вот уже неделю Димка, Андрейка, Вадим и Славка жили у Гремучего ключа. Перед сенокосом высвободилось время, и парни решили заготовить дрова для деревни. До войны дрова готовили в марте — апреле: пилили листвяный сырник, кололи чурки и складывали плахи в поленницы. За лето дрова просыхали. Теперь отапливались сушняком. Но поблизости, возле деревни, сухостой вырубили, и зимой приходилось ездить за ним далеко. Мучились бабы, мерзли в домах. Вот парни и решили заготовить дрова. Они у Гремучего ключа в бору валили сушняк и на волокушках вывозили к реке, складывали в штабеля.

Потом, когда придет время, скатят сушины в реку и сплавят в деревню.

Славке же больше приходилось заниматься рыбалкой. Хлеб уже кончился, а есть что-то надо было. Вот и сегодня он уже полдня сидел в лодке с удочкой. Солнце купалось в розовом зареве заката. За рекой на опушке леса запела зарянка. Ее голос был звонкий и чистый. Низко над волнами куда-то торопливо пролетали чайки.

Шагах в десяти от Славки у берега шумно плеснулась щука. Славка осторожно, чтобы не испугать рыбину, выбрался из лодки, на стоянке взял ружье, зарядил пулей и подкрался к тому месту, где плеснулась щука. Глянул в реку: почти метровая рыбина серой тенью недвижимо стояла у пучка травы и стерегла добычу.

«Вот это ужин будет», — Славка плавно нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Пуля вспорола воду. Щука упруго повела хвостом, и будто какая-то невидимая сила кинула ее в глубь реки. «Вот тебе и ужин».

Приехали с дровами парни. Андрейка увидел Славку с ружьем, подошел к нему.

— Ты в кого это палишь?

— В щуку стрелял.

— А где она?

— Ушла. Вот такая была. — Славка разбросил руки. — Пуля не взяла.

Андрейка понимающе улыбнулся.

— Вначале надо было ей на хвост соли насыпать.

— Зачем? — удивился Славка.

— Тогда бы она отяжелела и не ушла. Я вот когда, уток стреляю, то вначале им соли на хвост насыпаю.

— Тоже скажешь.

Парни сгрузили сушины, отпустили пастись лошадей и пришли на табор. Жили они здесь привычной таежной жизнью. На поляне огнище, его окружали ветки. Ветки служили и постелью. Невдалеке шумел ручей. От ключевой воды с наступлением сумерек становилось прохладно, и гнус исчезал.

Славка уже разжигал костер. Был он в перешитом Димкином пиджаке, в кепке с накомарником. Андрейка заглянул в ведро с рыбой.

— Славка, ты специально ловишь одну мелюзгу?

— Крупную-то щука разогнала.

Вадим чистил окуней. Андрейка насаживал их на рожны и ставил к костру.

— Ой, я в лодке червей оставил, — спохватился Славка. — Прокиснут ведь.

Славка выбежал на угор и остановился.

— Кого там увидел? — спросил Димка.

— Кто-то на лодке идет.

В лодке стояла женщина и ловко управлялась шестом.

— Да это же мама, — обрадовался Димка.

Славка кинулся к реке. Лодка ткнулась в берег, Славка за веревку подтянул ее.

— Здравствуй, Слава, — Ятока ступила на берег, — Как тут живете?

— Так-то ничего, да только комары одолели. А пауты — рыжие, большущие как черти.

Ятока улыбнулась.

— Однако, ничего, привыкнешь.

— А ты далеко пошла?

— Бабы отрядили меня с продуктами к вам. Помогай нести.

Подошли парни, подхватили туески, мешочки. Димка по-хозяйски изрезал ярушник, — круглый небольшой хлеб из ячменной муки, — и перед каждым положил по ломтю. Открыл туес со сметаной.

— Сегодня мы богачи.

Ятока развязала мешочек и положила несколько ягодных пирожков перед Славкой.

— Это тебе, Слава. Тетя Глаша прислала.

— Почему только мне? — запротестовал Славка.

— Ешь, Славка, — Димка кивнул на пирожки. — На будущий год с нами в тайгу пойдешь, а там без силенок делать нечего. — Димка поднял взгляд на Ятоку. — Мама, писем нет?

— Нет. Почта только завтра будет.

— Дедушка все болеет? — спросил Андрейка.

— Лечила я его. Маленько лучше стало. Ходит уже. Валентина Петровна, председательша, приходила. Велела сказать вам, чтобы работу здесь кончали. Па сенокос пора.

— Через два дня поджидайте, прикинул Димка. — Утром все сушины на воду спустим. После обеда в деревне будем. Пусть парни на лодках нас возле кривуна встречают.

— Не обижают тебя мужики? — спросила Ятока Славку.

— Его обидишь, — вместо Славки ответил Андрейка. Славку все любили, но особенно к нему привязался Андрейка. — Захватил у костра самое лучшее место и близко никого не подпускает, — продолжал Андрейка. — Я с ним менялся, в придачу давал самого крупного окуня, так он даже разговаривать со мной не стал.

— Хитрый какой, — шмыгнул носом Славка. — Я окуня поймал, а он мне его в придачу дает.

Димка подбросил в костер дров. Дым синей струей потянул на Славку. Славка в одну сторону наклонил голову, в другую, дым за ним.

— Что привязался? — Славка схватил рожень и острым концом замахнулся на огонь. Ятока остановила руку Славки, взяла рожень и воткнула его в землю за собой.

— Однако, нельзя, Слава, на огонь сердиться, нельзя ему больно делать.

Голос у Ятоки был недовольный.

— Разве огню может быть больно? — удивился Славка и посмотрел на парней. Он ждал, что они сейчас засмеются. Но лица парней были серьезными, и Славка смутился.

— Теперь ты, Слава, охотник, брат этих гор, — неторопливо заговорила Ятока. — У охотников свои обычаи. Их знать надо. Уважать надо.

— Почему огонь обежать нельзя? — никак не мог понять Славка.

Ятока помолчала, прислушиваясь, как в лесной тишине бойко рокочет ручей.

— Давно это было. Тогда деревья еще только из земли проклюнулись, реки ручейками текли, а птицы только оперяться стали, — начала свой рассказ Ятока. — Люди в то время еще не знали огня. Шатуном бродил по долинам дикий холод. Мерзли люди, умирали дети. Без родников не живут реки, а люди без детей не живут. Над родом человеческим нависла беда.

Откуда-то издалека донеслись глухие звуки. Это кричал в бору филин, ворожил ясную погоду. Ятока поглядела на дремлющий вокруг поляны лес и продолжала:

— В племени Кабарги была красивая девушка. Звали ее Очистоган — звездочка. Вот она-то и решила спасти свой народ. Поднялась Очистоган на вершину самой высокой горы и в жертву отдала себя солнцу. Так вместо сердца нее в груди родился огонь. Очистоган вернулась к людям. Она шла от стойбища к стойбищу. И в каждом чуме, где останавливалась, загорался огонь. Так самая красивая девушка из племени Кабарги подарила каждому крошку своего сердца — малый огонь солнца.