Путь к перевалу

— А зачем он к нам?

— Да, вишь, овраги ему наши понадобились. Изучать, говорит, буду.

— Много их, таких-то! Ездят, изучают, а толку — ни на грош.

Таня сбросила туфли и, не зажигая света, налила из кринки молока. Какого толку хотелось ей от тех, кто ездит и изучает, она и сама не знала. Сегодня ей все было не по душе…

Наутро Таня поднялась раньше обычного. Наскоро поплескалась у рукомойника и, не дожидаясь, когда закипит самовар, принялась за простоквашу. Время от времени она посматривала на дверь боковушки и прислушивалась. Но там было тихо.

«Ну и спит! Все они, городские, такие», — подумала Таня с неприязнью. Она торопилась уйти на работу до того, как встанет их гость, а между тем ей хотелось хоть краешком глаза взглянуть на постояльца.

Но уже и самовар вскипел, и мать возвратилась от стада, а дверь боковушки все еще не открывалась. Таня с досадой отодвинула недопитый стакан и, собираясь на ходу, бросила матери:

— Буди своего постояльца-то! Заспится.

— И-и, милая! Да он уж давным-давно ушел. Я еще только самовар начинала ставить, а он молока выпил, схватил свой молоток и — поминай, как звали! Чудной…

Вот тебе и городской! Ни слова не говоря, Таня повязала косынку и вышла на улицу.

А тем временем «чудной постоялец», аспирант Андрей Бардин, стоял на берегу Волги, у подножья высокого обрыва, и внимательно рассматривал мрачные голые уступы. За спиной Андрея искрилась на солнце широкая гладь водохранилища. Вправо и влево по склону сбегали почти к самой воде пышные заросли орешника. В густой росистой траве вспыхивали то тут, то там алые глазки шиповника. А он смотрел только на обрыв, не видя ничего, кроме этой каменной громады, взметнувшейся на высоту десятиэтажного дома.

— Ну и красота! — сказал он самому себе.

Давно уже собирался Андрей осмотреть это обнажение. Еще в прошлом году заметил его с борта катера среди яркой зелени береговых уступов и уже тогда прикинул, что здесь должны выходить на поверхность те неуловимые верхневолжские слои, в поисках которых он облазил все окрестные овраги и исколесил не один десяток километров по ручьям и речкам, сбегающим с водораздела.

До сих пор Андрею не везло, — всюду, где ни бывал, они оказывались прикрытыми мощным чехлом современных наносов. А здесь все на виду, открыто. Словно специально для него природа срезала огромный массив осыпи и обнажила почти всю толщу осадков древнего юрского моря, некогда заливавшего большую часть Русской равнины.

Андрей сорвал с головы кепку и взъерошил волосы. Немало надежд возлагал он на это обнажение, но действительность превзошла все ожидания. Прямо перед ним возвышалась гладкая, будто срезанная ножом, стена голубоватых мергелей. Они поднимались метров на пять-шесть и там венчались узким, чуть выступающим карнизом известняка. Белый, ослепительно сверкающий на солнце, известняк тянулся вдоль всего обнажения. А над самым карнизом огромным многоярусным уступом нависла толща черных мергелей и глин, прорезанных пластами горючего сланца и прикрытых пачкой искрасна-бурых, тонко исчерченных жилкой глауконитового песка конгломератов.

В этой объемистой пачке, где-то в верхней части ее, и лежали неведомые слои, ради которых Андрей приехал сюда и которые манили его теперь со своей недоступной высоты.

«Да-а! Снизу к ним не подобраться. Разве, сверху? — Андрей отошел в сторону и прикинул высоту обрыва. — Но без хорошей веревки об этом нечего и думать. Так что, хоть и близок локоть…» — Он вынул тетрадь и начал набрасывать общую схему обнажения.

Между тем солнце поднялось. В подсохшей траве застрекотали кузнечики. Становилось жарко.

— Ну, что же… Сегодня здесь делать больше нечего. Впрочем, неплохо бы осмотреть овраг выше по течению.

Андрей в последний раз окинул взглядом обрыв и, подхватив рюкзак, нырнул в заросли орешника. Овраг был глубокий и темный. Склоны его поросли густым кустарником, а по дну пробирался маленький ручей. Вначале ноги тонули в вязких голубоватых мергелях. Но когда он поднялся на перепад, образованный знакомым известняком, сразу стало суше. Теперь под ногами хрустели обломки горючего сланца. Потом исчезли и сланцы, а ручеек начал теряться под грудой черных фосфоритовых желваков. Они тянулись долго. И когда в дне оврага показались черные меловые глины, это был уже не овраг, а небольшая пологая ложбина, поросшая густой мягкой травой.

Андрей выбрался наверх и огляделся. Вокруг расстилались поля. Немного поодаль, на пригорке, чернел омет прошлогодней соломы. За ним ощетинился стропилами заброшенный полевой стан. А еще дальше, у самой Волги, виднелось знакомое село в двумя ветряными мельницами.

К селу шла накатанная дорога. Андрей направился было по ней. Но тут его внимание привлекла небольшая промоина. На дне ее темнели крупные фосфоритовые желваки.

«Верхневолжские фосфориты? Да, тут могут быть только они. Но почти такие же, как в нижневолжском ярусе. Так вот оно что! Теперь понятно, почему так долго искал эти отложения. Их просто трудно отличить от нижневолжских. Но сколько здесь фосфоритов! — Взгляд его скользнул по ровному полю. — И почти на самой поверхности! Да это же целое месторождение! А между тем о нем никто не знает».

Он вспомнил разговор, состоявшийся две недели назад на Ученом совете факультета. «Юрские фосфориты Поволжья — примитив, — говорил профессор Бенецианов. — Они не заслуживают ни малейшего внимания». Андрея это не убедило. Конечно, юрские фосфориты на Волге маломощны, и едва ли целесообразно создавать на их базе какое-то крупное предприятие. Но почему не использовать их для местных нужд? Об этом говорил и руководитель Андрея профессор Греков.

«Вот будет подарок Леониду Ивановичу!» — подумал Андрей, прикидывая запасы месторождения.

Он сложил в рюкзак образцы фосфоритов и зашагал к селу. Неподалеку от дороги две женщины выкапывали что-то из земли и грузили на повозку. Андрей подошел к ним ближе, остановился: женщины выбирали фосфоритовые желваки. Бардин даже присвистнул от удивления. Они у себя на факультете спорят, рассуждают, стоит ли разрабатывать юрские фосфориты, а здесь давно их опередили. Вот что значит народная смекалка! Но, интересно, как тут их используют?

Андрей подошел к женщинам:

— Добрый день, хозяюшки.

— Здравствуй, мил человек! — ответила та, что постарше, поправляя сбившийся платок.

— Вы, должно, из того села? — спросил Андрей, показывая на виднеющиеся вдали крыши.

— Нет, мы со Свияги.

— А разве там у вас нет такого камня?

— Как нет, есть. Да больно мелок.

— Ну и что же? Все равно молоть.

— Молоть? Зачем это?

— Так что же вы, так прямо в землю их заделываете?

Женщина окинула Андрея подозрительным взглядом. А ее товарка отвернулась и хихикнула.

— Ты что, парень, смеешься, что ли, над нами? Или мы для того их выкапываем, чтобы опять в землю запихивать!

— А для чего же? — смутился Андрей.

— Как для чего? Не знаешь, что ли? Баню строим. А какая баня без пара!

Теперь пришла очередь удивляться Бардину:

— Да при чем же здесь фосфориты?

— Какие фосфориты?

— Ну, эти вот камни…

— А на каменку. Неужто в самом деле не знаешь? Видно, не здешний. Чей будешь-то?

— Я издалека.

— Оно и видно… У нас каждый знает: самый ядреный пар от этого камня. Без него и баня не в баню.

Распрощавшись, Андрей подхватил рюкзак и зашагал к селу.

«Вот тебе и народная смекалка!» — усмехнулся он, подсчитывая на ходу ямы, накопанные вдоль дороги любительницами попариться, и прикидывая, сколько же бань было «удобрено» верхнеюрскими фосфоритами.

Довольная и веселая взбежала Таня на крыльцо. Хорошо сегодня поработало звено, даже председатель похвалил. И сказал, что вчера погорячился: земля на их участке, действительно, плохая. Нужно ее удобрять. А где их взять, удобрения? Мало отпускает район — хоть пригоршнями дели. Но так и быть, кое-что председатель им подбросит.