Невеста

Комсомольское собрание затянулось, и Вале пришлось возвращаться домой поздно вечером. На трамвайной остановке толпилось много народа, и Валя решила пройти несколько кварталов пешком, чтобы сесть на автобус.

Весь день с самого утра сыпал мокрый снег, фонари слабо мерцали на большом расстоянии друг от друга, на улице было пустынно. Последнее время Валя редко возвращалась из института одна — обычно за ней заходил Андрей. Надо было и на этот раз попросить, чтобы Андрей зашел за ней и проводил до дома.

Студент энергетического института Андрей Бобров тогда очень нравился Вале. С ним было легко и просто. Он ничем не нарушал ее привычную, ясную жизнь. Он был умен и весел, играл на гитаре, пел песенки — иногда смешливые, иногда иронически-грустные. Казалось, никакой вопрос не мог застать его врасплох…

Когда Валя спрашивала себя, какой он, то обычно отвечала одним словом: «современный». Это включало в себя не только стиль одежды, походку, прическу, но и манеру поведения — спокойно-невозмутимую, иногда добродушную, иногда насмешливую, ироническое отношение к проблемам, которые принято считать «сложными», любовь одновременно и к джазу и к Баху, к фильмам, где «поток жизни» заменял сюжет, и еще многое такое, что Валя не смогла бы точно определить.

Сама Валя не считала себя «современной», хотя тоже любила джаз, хорошую одежду и старалась не пропускать заграничные кинофильмы. Тем не менее Андрей ей нравился. Однако иногда ей приходила в голову мысль, что в нем нет ничего, как она говорила себе, «неожиданного». Он никогда не мог сказать такого, что заставило бы ее волноваться, думать, решать… Она любила книги, которые Андрей считал старомодными. Его интересовала только научная фантастика.

Правда, споры о вкусах возникали у них очень редко. Андрей вообще не любил спорить до тех пор, пока вопрос не касался кибернетики, научной фантастики или фильмов итальянца Антониони.

Валя сознавала, что у нее с Андреем не так уж много общего, но он все-таки нравился ей. Ведь Андрей был первым человеком, который объяснился ей в любви, и Валя знала, что он действительно ее любит.

Теперь она торопливо шагала по скользкой грязи, покрывшей тротуар, прятала лицо от резкого, холодного, осеннего ветра и думала о том, как было бы хорошо, если бы Андрей шел рядом.

Тех двух парней, что стояли в светлом кругу фонаря, Валя заметила не сразу. Оба они были высокого роста. Один в коротком, едва доходившем до колен пальто, другой в кожаной куртке. Издали они показались Вале одинаковыми — худощавые лица, чуть сощуренные глаза, плотно сжатые губы. Ветер играл волосами на их непокрытых головах. Парни молча и пристально смотрели на приближавшуюся Валю.

Валя подумала, что лучше бы ей перейти на другую сторону улицы, но вместо этого лишь ускорила шаг, стараясь держаться ближе к стенам домов.

Парни стояли неподвижно, пока Валя не поравнялась с ними. Затем неожиданно и словно по команде вышли из светлого круга.

Валя поспешно сделала шаг в сторону, но тот, что был в кожаной куртке, преградил ей путь, и она растерянно отступила. Парень приблизился к ней вплотную и, почти не разжимая губ, процедил:

— Ну… зачем же паника?

Валя заглянула в его лицо, и ей стало страшно. В эту минуту она не думала о том, что может произойти, что могут сделать с ней эти парни, ей просто стало жутко при виде маячившего перед нею бледного, заслонившего весь мир лица. Оно напоминало маску — гладкое, с туго натянутой кожей и слегка выдающимися скулами, с похожими на одну тонкую, прямую линию злыми губами, с глубоко посаженными, казалось, мертвыми глазами.

— Что вам от меня нужно? — испуганно воскликнула Валя.

Парень в коротком пальто схватил Валю за локоть, резким, сильным движением притянул к себе и сказал:

— Уймитесь, волнения, страсти… Двое молодых бизнесменов желают пригласить леди на тур вальса.

Валя рванула руку, но парень держал ее, как в тисках.

— Естественная реакция молодой леди на столь старомодное приглашение, — с усмешкой сказал парень в кожаной куртке. Он стоял теперь за Валиной спиной. — Вальс — это звучит несовременно. В нашем кругу предпочитают твист. О’кей, леди?

Он чуть расставил руки и сделал несколько покачивающихся движений на полусогнутых ногах.

— Отстаньте от меня! Пустите! — с отчаянием крикнула Валя, снова делая попытку вырваться.

В этот момент раздался чей-то резкий, повелительный голос:

— Отпусти руку. Ну!..

Валя почувствовала, что пальцы, сжимавшие ее руку, ослабли, и увидела в двух шагах от себя молодого человека в темном плаще и надвинутой на лоб кепке. На вид ему было лет двадцать пять. Он был такого же высокого роста, как и те, которые напали на нее.

Парень в кожаной куртке сделал шаг вперед и, по-бычьи наклонив вперед голову, сказал:

— Справедливости ради, хочу предупредить, что являюсь поваром, специалистом по отбивным котлетам. Могу и с гарниром.

Он сжал кулак и стал медленно поднимать руку.

Но тут произошло нечто неожиданное. Парень в плаще сделал быстрый шаг вперед, Валя заметила короткое, еле уловимое движение его руки, и в следующее мгновение тот, в кожаной куртке, повалился на тротуар.

Тотчас же вскочив на ноги, он вместе со своим приятелем набросился на парня в плаще, который стоял, прижавшись к стене и стараясь защититься от града ударов. Они дрались молча, было слышно только их учащенное дыхание. То один, то другой падали в грязь, вскакивали и снова сплетались в огромный, мечущийся по тротуару клубок.

Парня в плаще уже дважды сбивали с ног, но он снова и снова выбирался из-под навалившихся на него тел и отвечал короткими, резкими ударами.

Наконец его сбили с ног в третий раз, и тогда Валя, сама не сознавая, что делает, бросилась на помощь. Ее оттолкнули, она упала, но тут же вскочила и услышала уже знакомый повелительный голос:

— Уходите! Бегите! Ну!.. Кому говорю!

Валя побежала. Она надеялась, что увидит милиционера, прохожих, кого-нибудь, кто мог бы прийти на помощь. Но улица в этот час была пустынна.

Валя нашла милиционера лишь через два квартала. Когда они прибежали на место происшествия, здесь уже никого не было.

Несколько дней после этого ее мучили угрызения совести. Валя понимала, что все равно вряд ли могла бы помочь защитившему ее человеку, но ей не давало покоя сознание, что она убежала, бросила его в то время, как он отбивался от натиска двух разъяренных хулиганов.

Теперь по дороге в институт и возвращаясь домой она всматривалась в лица прохожих со смутной надеждой, что встретит своего защитника. Однажды ей показалось, что он обогнал ее, она ускорила шаг, но тут же убедилась в своей ошибке.

Мало-помалу происшествие стало забываться.

В педагогическом институте, где училась Валя, был праздничный вечер. Валя, как обычно, танцевала с Андреем. Настроение было радостное, приподнятое: только что очень успешно для нее закончилась зимняя экзаменационная сессия, начинались каникулы…

Оркестр умолк, но лишь на мгновение, и почти без паузы заиграл нечто среднее между твистом и медленным фокстротом. Андрей озорно улыбнулся, откинул Валю на расстояние вытянутой руки, как бы приглашая перейти от плавных па слоуфокса к подчеркнуто угловатым, размашистым движениям современного танца. Валя приняла вызов.

Все знали, что дирекция института и комсомольская организация не одобряют этой манеры танцевать. На институтских вечерах кто-нибудь из преподавателей или комсомольских активистов мог подойти к увлекшейся модными ритмами паре и тихо, сквозь стиснутые зубы произнести:

— Танцуйте п-прилично…

И тем не менее ни один танцевальный вечер не обходился без того, чтобы хоть одна пара не попыталась, несмотря на все запреты, покачаться в ритм музыке на широко расставленных ногах или «потанцевать врозь», двигаясь на расстоянии друг от друга и подняв полусогнутые руки с раскрытыми ладонями.

Особенно лихо исполняли современные танцы студенты-энергетики, а Андрей, пожалуй, лучше всех.