Сын рыбака

— Я стра-ашно проголодался! — заявил он, и Клявиене покраснела от удовольствия — она уже заранее позаботилась о том, чтобы как следует угостить любимца. Еще утром отрубили голову старому петуху, зажарили трехфунтового тайменя, а в одной банке осталось еще немного вишневого варенья.

Роберт набросился на еду с несколько преувеличенным рвением: он старался жевать как можно громче, чавкая и двигая челюстями, словно плохой актер, изображающий человека из простонародья. Разумеется, он только хотел порадовать домашних здоровым аппетитом и в любой момент мог обрести хорошие манеры. Во время еды он начал рассказывать про свои дела. С занятиями все идет хорошо, и, если не случится чего-нибудь непредвиденного, будущей весной он окончит университет.

— У меня есть хорошие знакомые среди наших бывших корпорантов. Вообще работы долго ждать не придется, на экономистов сейчас большой спрос.

После обеда Роберт отправился погулять. И всюду, где бы он ни появлялся в своем ловко сшитом летнем костюме, его встречало усиленное внимание чешуян. Он издали здоровался со стариками и останавливался поговорить с парнями. Роберт читал кое-что о морских промыслах за границей и заводил речь о лове сельди и трески на Ньюфаундлендской отмели.

— Вот если бы нам построить такие рыбачьи шхуны, как у бретонцев, тогда бы и мы могли пуститься в океан! — сказал он Кристапу Лиепниеку. — Что ты на это скажешь?

— Не знаю, право. Там, наверное, требуются капиталы, — несмело возразил Кристап. — И потом, мы не знали бы даже с чего начать, ведь в каждом море ловят по-иному.

— Нет у нас предприимчивости, очень уж мы флегматичный народ. Размаха не хватает, вот что… Американцы, те умеют делать дела!

С сокрушенным видом покачав головой, Роберт шел дальше.

Хотя была суббота и женщинам хватало работы по дому, всюду, где ни появлялся Роберт, он видел нарядившихся, как в церковь, девушек. Ни одна не выходила на улицу в стоптанных туфлях, а многие разоделись в лучшие платья. Сверкая на солнце белоснежными блузками и яркими джемперами, они носили коромыслами воду и пойло для скотины. Когда Роберт проходил мимо, они опускали ведра, охорашивались и, краснея, отвечали на приветствие. Роберту и в голову не приходило, что ради него затрепанные юбки были повешены на гвозди; не видел он ничего подозрительного и в том, что девушки то и дело выбегали на уличку высыпать золу из утюгов, тогда как для этого и во дворах места было достаточно.

На каждом шагу Роберт видел все новые и новые проявления жизни природы: шумел лес, неустанное движение рождалось в морских глубинах, теплый ветер качал ветви старых ив. Здесь не приходилось опасаться, что из лесу выскочит вонючий автобус или раздадутся из-за дюн назойливые звонки трамвая, здесь не толкались на каждом шагу спешащие, вечно занятые чем-то люди. Здесь человек вырастал в собственных глазах, чувствовал себя личностью. Здесь Роберт Клява не казался самому себе ничтожным муравьем. Свободно и спокойно шагал по мягкому песку пляжа, его тело каждой порой вдыхало свежесть земли и влажность моря. Он шел все дальше по берегу, пока не стало прохладно, и тогда только повернул назад. Голова у него слегка кружилась, в висках стучало; Роберт почувствовал усталость и жажду. Проведенная в городе долгая зима, недостаток движения и умственное напряжение давали себя знать. Этот воздух слишком утомлял его.

«Пройдет, — успокаивал он себя. — Начну загорать и купаться в море, привыкну».

У Клявов уже дымила рыбокоптильня, когда Роберт вернулся домой. Он подошел ближе и стал наблюдать женщин, которые низали ловкими пальцами первые сотни салаки. Лидия пересчитывала готовые связки, а Оскар помогал уносить их и развешивать в коптильне.

— Ты долго еще будешь здесь копаться? — шутливо спросил Роберт брата. — Все небо задымил, скоро луны не видно будет.

Они остановились в дверях.

— Когда же ты спишь, если тебе всю ночь приходится возиться с этим копчением? Завтра ведь снова выходить с неводом.

— А много ли нужно летом сна? Часика два — и хватит, — ответил Оскар. — Зимой отоспались.

— Скажи, это не Зента Залит, вон та, которая нагибается за мочалой?

Оскар слегка покраснел, но Роберт не обратил на это внимания.

— Да, это она…

— Хм… Ну и красоткой стала, — сказал уже потише Роберт. — Никто еще не пытался к ней подъехать?

Он прищурил один глаз и усмехнулся. Оскару не понравился циничный тон брата; не ответив, он ушел в коптильное отделение. Роберт смотрел на Зенту. Философское настроение, овладевшее им за несколько часов одинокой прогулки, стало понемногу рассеиваться. Какие-то чертенята затанцевали в его мозгу, и он опять почувствовал себя городским человеком. Захотелось подурачиться, побаловаться с этими загорелыми рыбачками, у которых руки были облеплены чешуей, а одежда пропахла дымом и рыбой.

Легкими шагами Роберт подошел к длинному столу, за которым работали низальщицы.

— Зента! — окликнул он ее с улыбкой. — Какой барышней стала, прямо и не узнаешь!

Зента так и зарделась. Опустив глаза, она торопливо работала низальной иглой. Но Роберт не унялся, пока она не подала ему руки и не посмотрела в лицо. Поздоровавшись и с остальными низальщицами, — это были все старые знакомые — он начал болтать с ними, но в самом благопристойном тоне, а если девушки и краснели, то больше от собственных мыслей. Понемногу они осмелели и даже стали поддразнивать студента. Одна только Зента осталась молчаливой и замкнутой.

— Ну, подождите, — шутливо грозил девушкам Роберт, хватая то одну, то другую за подбородок или обнимая слегка за плечи. — Я вам покажу, какие бывают рижане.

Немного поболтав с ними, он ушел.

Оскар все время стоял в стороне, у двери в коптильное отделение. Теперь он подошел к низальщицам, но женщины почти не обращали на него внимания. Зента мечтательно глядела вслед уходившему студенту и не расслышала, когда Оскар спросил ее о чем-то. Но в конце концов она заметила его и, словно очнувшись от сна, принялась низать салаку.

Глава третья БОЛЬШОЙ УЛОВ

1

Вскоре после троицы Лидия стала ходить на занятия к пастору для подготовки к конфирмации. В поселке у нее была только одна подруга — Зента, и они вместе ходили в пасторскую усадьбу. Иногда Роберт, чтобы убить время, выходил встретить сестру на полдороге — приятно ведь пройти лесом несколько километров и поболтать с девушками. А Зента была такая хорошенькая!

В день конфирмации почти все прихожане собрались у церкви. Родственники и друзья с цветами, поздравительными открытками и подарками ждали у церковных дверей, выстроившись до самых ворот ограды в два ряда, между которыми оставался свободный проход.

Старый Клява с Робертом тоже причащались в этот день. Записали было и Оскара, но его еще не было видно — или он нарочно запаздывал, или притонял невод. Ведь воскресенье в работу рыбака перемен не вносит.

Анита и Эдгар ждали Лидию. У Аниты в руках был роскошный букет роз. Богослужение затянулось, потому что причащающихся было много, и Анита ужасно устала, но ей не хотелось выходить из ряда, чтобы не потерять места возле дверей, и она только переминалась с ноги на ногу. Солнце пекло все сильнее, а густая толпа прихожан стояла с подветренной стороны. Платье из тонкого маркизета казалось Аните неимоверно тесным, легкая ткань, как тисками, сжимала ей грудь.

— Кончали бы уж скорей, — сказала она брату.

В этот момент она заметила протискивающегося сквозь толпу Оскара, потного от быстрой ходьбы. Он оглядывался по сторонам, словно кого-то разыскивая; в руках у него был маленький, перевязанный шелковой ленточкой пакетик. Оскар смотрел через головы людей и заметил Аниту, только когда подошел к ней почти вплотную.

— Доброе утро, — приветствовал он ее одним кивком, так как шел с непокрытой головой.

Анита протянула ему руку:

— Пришел все-таки поздравить Лидию?

Оскар снова беспокойно оглянулся.