Полковник Коршунов (сборник с рисунками автора)

— Хочешь молока? — сказал Борис. — Холодное.

— Нет.

Андрея тошнило от боли. Вдруг ему показалось, будто рот его полон молока и вкус молока отвратительный. Он проглотил слюну и закрыл глаза.

— Как же ты будешь биться? — сказал Борис.

Перед глазами Андрея двигались красные светящиеся круги. Некоторые из них были большие, очень большие, и они медленно поворачивались, а некоторые были маленькие, крошечные, как точки, и они крутились, крутились, крутились без остановки.

— Как же ты будешь биться? — сказал Борис.

Андрей открыл глаза. Круги и кружочки исчезли. Только в самом углу левого глаза дрожало, дергалось что-то, чего никак нельзя было разглядеть.

Андрей повернул голову.

Борис раздевался. Он стоял посреди комнаты. Он был гол до пояса. Бросив свитер на стул, он нагнулся и стал расшнуровывать ботинки. Он снял правый ботинок, внимательно осмотрел его и бросил на пол. Тяжелый ботинок громко стукнул. Андрей молча отвернулся к стене.

Борис снял второй ботинок и осторожно поставил его под кровать.

— Ты слышишь, Андрей? — сказал он. — Я спрашиваю тебя: что ты думаешь о бое?

Андрей попробовал закрыть глаза, но сразу раскрыл их — красные круги неистово вертелись, росли, становились огромными и лопались, превращались в крошечные точки. Некоторое время Андрей лежал не двигаясь и глядел на стенку. Потом он услышал негромкий, мерный свист и обернулся.

Борис в черном трико, в легких башмаках и в свитере прыгал со скакалкой. Он подпрыгивал короткими частыми прыжками, и скакалка со свистом пролетала под ступнями его ног. Слегка согнутые в локтях руки оставались неподвижными, и корпус не двигался. Только кулаки резкими движениями вращали скакалку.

Борис начал прыгать по очереди то на левой, то на правой ноге, и снова на обеих ногах, и опять на одной ноге. В частом и четком ритме, как бы слившись со свистящей скакалкой, Борис двигался по комнате и поворачивался вокруг. Он ровно дышал. Лицо его было серьезно и сосредоточенно.

Заметив, что Андрей смотрит на него, Борис подпрыгнул выше и повернулся спиной к Андрею. Теперь Андрей видел, как легко вздрагивали мышцы на лопатках и икрах Бориса. Скакалка свистела.

— Ты не сможешь, — сказал Борис не оборачиваясь. Он прыгал на левой ноге, правая была вытянута вперед. — Не сможешь биться.

— Пожалуй, что так, — тихо ответил Андрей. — Пожалуй, не смогу…

— Биться надо. — Борис перепрыгивал скакалку, высоко вскидывая колени, будто бежал на месте. Скакалка свистела. — Биться обязательно надо.

— Черт знает как обидно. — Андрей говорил быстро. Ему вдруг захотелось много говорить. — Черт знает как обидно. Я стоял слишком прямо, и потом поворот получился резче, чем я думал. Меня бросило вперед. Если бы я не пытался удержаться, ничего не случилось бы, но я старался устоять во что бы то ни стало…

— Он готовился. — Борис снова прыгал мелкими, быстрыми прыжками, тесно сдвинув щиколотки. — Он готов. Он в хорошей форме.

— Я никогда не думал, что остановка может быть такой внезапной и что может так сильно рвануть. Понимаешь, я стоял на вытянутых, на прямых ногах, и меня швырнуло вперед и вниз, и вся сила пришлась на связки. Меня просто оглушило в первый момент. Уже позже стало больно. Здорово больно…

— И сейчас? — Борис тремя короткими прыжками повернулся вполоборота к Андрею. — И сейчас больно?

— Больно. Только, конечно, не так здорово, как сначала, но все-таки болит, проклятая. Ты двигаешь руками в локтях. Держи руки совсем неподвижно. Работай только кистями.

— Так?

— Так лучше. Биться я не смогу.

— Это черт знает как обидно. Он в хорошей форме. — Борис прыгал на правой ноге, потом сказал, отворачиваясь от Андрея: — Он будет кричать, что ты струсил…

Андрей сбросил одеяло и сел на кровати. При этом он пошевелил больной ногой и негромко вскрикнул.

— Не в этом дело, — сказал он.

— Конечно, — сказал Борис.

— И потом ему все-таки придется биться, — сказал Андрей.

Борис прыгал, наклонив голову набок, его ноги мягко и равномерно подкидывали его тело вверх, быстро пружинили и, отталкиваясь от досок пола, снова подкидывали вверх неподвижное и ненапряженное тело.

— Ему придется выдержать бой, — сказал Андрей. Он говорил очень громко. — Ему придется биться, и бой будет такой, что он его как следует запомнит. Бой будет настоящий. Бой должен быть настоящий, и бой должен ему принести поражение.

Борис все улыбался и убыстрял темп. Скакалка носилась над его головой, слегка щелкала по полу, свистела все чаще и чаще. Отрывисто, чтобы не нарушать ритма, он сказал:

— Глупости.

— Нет! Он проиграет! — крикнул Андрей. — Должен проиграть!

— Как? А нога?

— Черт с ней, с ногой! Черт с ней, понимаешь, с ногой. Важно, чтобы наша команда выиграла, и мне плевать на мою ногу? Понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Дурак.

Борис прыгал, как бешеный.

— Дурак, — повторил Андрей. — Слышишь?

— Слышу, — сказал Борис.

Андрей лег, удобно вытянулся и укрылся одеялом. Он тяжело вздохнул и сказал совсем спокойно:

— Выступать против Титова будешь ты.

Борис сбился, и скакалка запуталась у него в ногах.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Борис вышел из дому с лыжами в руках. Солнце уже зашло за горы, но еще не стемнело.

Небо светилось, и на снегу были неясные длинные тени.

Дом туристской базы стоял на горе, и прямо от крыльца начинался глубокий лыжный след. След сбегал вниз по склону. Пешеходная тропинка извивалась рядом.

Борис застегнул крючки креплений и, выпрямляясь, шагнул к спуску. С заходом солнца мороз усилился, и скольжение стало еще лучше, чем днем. Борис несся вниз, и ветер обдавал его разгоряченное лицо.

Потом Борис бежал по равнине. Он бежал, низко нагибаясь против ветра. Ему было жарко. Он дышал глубоко и ровно.

Начиналась метель. Снег мелкий и сухой, как песок, поднимался и летел над землей. Быстро темнело. Горы вдали уже едва виднелись.

Борис бежал по равнине.

Теперь ветер налетал сильными порывами, снег поднимался выше, закручивался, белые облака и вихри неслись над равниной.

Борис взбежал на пологий холм. На гребне холма ветер сбивал с ног. Снег, взлетая с холма, колол лицо Бориса.

В снежном тумане Борис увидел далеко впереди огоньки поселка.

Низко присев, Борис понесся вниз с холма. Он не видел снега под лыжами, не видел, где спуск становится круче. Внезапно земля уходила из-под ног, ноги выпрямлялись, сами собой, и Борис, сгибая колени, ловил убегавшую землю. Потом, когда склон кончился и лыжи, теряя скорость, понеслись по равнине, Борис выпрямился и снова побежал вперед. Наст не проламывался под горными лыжами, и бежать было легко. Ветер заглушал громкий шорох лыж. Колючие снежинки били Бориса по лицу.

Полчаса бежал Борис, ни разу не останавливаясь. Через полчаса он прибежал в поселок.

Он снял лыжи возле домика, где помещался телеграф, и взбежал на крыльцо.

Молоденькая телеграфистка в сером свитере и с мелко-мелко завитыми волосами неохотно оторвалась от книги. Не глядя на Бориса, она взяла у него бланк и прочла, беззвучно шевеля губами и ставя точки над каждым словом. Она не поняла смысла телеграммы и перечитала еще раз. Адрес не вызывал никаких сомнений, но самый текст телеграммы показался странным:

Телеграфистка получила деньги, написала квитанцию и сердито стукнула печатью.

Выходя, Борис видел, как она достала из сумочки круглое зеркальце и подкрасила губы. Она оглянулась, и Борис улыбнулся ей.

Дверь захлопнулась с грохотом. Ветер бросил в Бориса целое облако взбесившихся снежинок.

Тем же путем Борис вернулся на туристскую базу. Метель замела следы, и стало так темно, что он едва не пробежал мимо дома.

Андрей спал. В комнате горел свет, но Андрей спал крепко. Он дышал ровно и негромко.