На берегах Дуная

Настя понуро бродила по усадьбе имения и не знала, за что приняться. Четвертый день, как дивизия по приказу командования вышла из тылов противника и разместилась на отдых. Где-то вдали гремела канонада. Там был город Бичке. В воздухе появлялись то наши, то немецкие самолеты. Завязывались короткие воздушные схватки. Распуская по небу хвосты черного дыма, падали сбитые самолеты.

Опустела, обезлюдела рота после боев в горах, на берегу Дуная. Погибли старший лейтенант Басов и молоденький лейтенант Махов. Пропали без вести капитан Бахарев, Тоня, Васильков, Анашкин, ефрейтор Сверчков. Не было в роте самых дорогих для Насти людей.

Милая вострушка Тоня! Как мечтала она попасть на фронт! Не провоевала и месяца, как закончилась ее боевая жизнь.

А Саша Васильков… С ним Настя всегда чувствовала себя свободно и легко. Его веселые, улыбающиеся глаза были так искренни и просты, что Настя, взглянув в них, могла точно сказать, о чем думает Саша. А в Молдавии, когда ее ранили, Саша больше километра тащил ее на спине, сам раненный в плечо. Только после узнала Настя, что Саша так и не ушел в госпиталь. Он остался в роте и, воюя, вылечился.

А дядя Степа! Где он теперь, неунывающий дядя Степа? В первые дни трудной фронтовой жизни он был единственным человеком, с кем Настя была откровенна. Вырвет он бывало свободную минутку, забежит в окоп, и начинаются нескончаемые рассказы. Житейской мудростью, русским добродушием веяло от каждого его слова. Часами мог рассказывать он, как хорошо по утрам выезжать в поле, когда землю покрывает сизая роса и в небо взвиваются вспугнутые жаворонки. Он знал бесчисленное множество разных историй и случаев. Вот посидит он бывало, потом привстанет, всей грудью вздохнет и скажет озабоченно: «Загостевался я у вас, девоньки, капитан-то мой, небось, опять в окопы убежал. Беспокойный, не сидится ему на месте».

Первый день отдыха и формирования прошел еще как-то терпимо. Отдыхали, вспоминали друзей и товарищей. Настя долго не могла уснуть в эту ночь. До рассвета пела гармонь. Буйную дробь выбивали за стеной солдатские сапоги. А утром началась обычная солдатская жизнь: зарядка, туалет, завтрак, занятия. В роту прибывали все новые и новые люди.

Новый командир роты старший лейтенант Рахматулин бегал, суетился, нервничал, кричал то на сержантов, то на солдат, но все в роте шло совсем не так, как при капитане Бахареве.

К Насте Рахматулин относился боязливо, никаких приказаний ей не отдавал, в редких разговорах краснел, смущенно улыбался, и по всему чувствовалось, что он с большим трудом входит в новую должность. Раньше и на занятиях было как-то интересно и весело. Выйдут бывало с Тоней вдвоем на стрельбище и, проверяя друг друга, изготавливаются, стреляют, маскируются. А сейчас Тони нет, а вместе с солдатами заниматься неинтересно. То, что отрабатывают молодые солдаты, она уже давно изучила и освоила на практике.

И все время, где бы ни была Настя, ее преследовала мысль об Аксенове. Она знала, что до штаба армии совсем недалеко, всего восемь километров, и собралась было отпроситься у Рахматулина и самой сходить в село Фелчут. Настя уже пошла было к старшему лейтенанту, но по дороге раздумала и вернулась. Ну как пойти в такое время, когда идут бои! Николай, наверно, уехал куда-нибудь. Иногда на нее наплывали сомнения. Почему он не сообщит о себе? Он, конечно, знает, что она была в бою. Разве долго черкнуть небольшую записку и прислать с кем-нибудь? И даже сам мог бы вырвать полчаса и заскочить хоть на минутку.

Настя взяла у старшины книгу, хотела почитать, но тревожные мысли бередили сознание. Неужели погибла Тоня? А может, и с Николаем случилось что-нибудь?

— Товарищ гвардии сержант, не хотите яблок свежих? — вбежал в дом ординарец Рахматулина Королев. Он, как догадалась Настя, взял над ней шефство и предлагал то и дело что-нибудь вкусное. То яблок раздобудет, то сушеного винограда, то вина «настоящего столетнего».

— Спасибо. Вы только что меня кормили яблоками, — принужденно улыбнулась Настя. — Занятия еще не кончились?

— Там приехал майор из штаба армии, сам показывает.

— Майор? — вскричала Настя. — Как фамилия?

— Не запомнил я. Такой стройный, выше нашего старшего лейтенанта и спокойный, не ругается совсем.

«Неужели он приехал? — билась радостная мысль. — Он, вероятно».

Настя выбежала из дому. Королев, запыхавшись, еле поспевал за ней. Вся рота лежала на снегу. Только Рахматулин и высокий офицер стояли, о чем-то громко разговаривая.

С первого взгляда Настя поняла, что это не он, но продолжала итти вперед. Майор, возможно, знает Аксенова и скажет что-нибудь о нем. Услышав голос Насти, майор и Рахматулин обернулись. На длинном остроносом лице майора затаилась улыбка. Рахматулин что-то говорил ему, глазами показывая на девушку. Тот утвердительно кивал головой и продолжал внимательно рассматривать Настю.

— Вот знакомьтесь, пожалуйста, наш снайпер Настя Прохорова, — сказал Рахматулин.

Майор четко приложил руку к ушанке и, как большому начальству, представился:

— Майор Брунцев. Старший помощник начальника оперативного отдела штаба армии.

— Брунцев? — испуганно вскрикнула Настя. — Саша Брунцев?

— Так точно, Александр Брунцев.

— Да вы что? — попятилась назад Настя. — Какой же вы Брунцев? Я знаю Сашу Брунцева.

Лицо майора передернуло судорогой. Он потянулся к кобуре, но быстро отдернул руку и веселым голосом ответил:

— Очень рад. Но, к сожалению, я не имел чести быть знакомым с вами.

— Да как же?.. Что же это?.. — обращалась Настя то к майору, то к Рахматулину. — Саша совсем не такой. Вы шутите.

— Ну, хватит рассуждений, — резко оборвал ее майор, — обознались, милочка. Фамилии перепутали. Продолжайте, старший лейтенант, занятия.

— Минутку, майор, — спокойно остановил его Рахматулин, — позвольте-ка ваши документики.

— Да вы что, шутить изволите? — возмущенно крикнул майор. — Я вам уже показывал.

На странный разговор подошли взводные командиры. Со всех сторон с любопытством прислушивались солдаты и сержанты.

— Уж, пожалуйста, извините, придется еще разок посмотреть, — развел руками Рахматулин.

— Никаких документов я вам не дам. Вы поплатитесь, лейтенант! — злобно выкрикивал майор, воровато кося глазами по сторонам.

— Руки вверх! — выхватив пистолет, крикнул Рахматулин.

Майор разом вскинул руки, и челюсть его мелко задрожала.

— Взять оружие, обыскать, — приказал Рахматулин лейтенанту Фомченко.

— Наш ТТ в кобуре и браунинг в кармане, — подал пистолеты Фомченко.

— Послушайте, да вы что?! — продолжал возмущаться майор. — Как вы смеете, я майор, старший по званию, представитель командования…

— Ничего. Ошибемся, извинения попросим, — отозвался Рахматулин, — свои люди, всегда разберемся. А если ты сволочь гитлеровская, то… Старшина, быстро к телефону, доложить комбату.

Майор угрюмо насупился, ни на кого не глядя. Вокруг него столпилась вся рота.

— Товарищ гвардии старший лейтенант, — доложил вернувшийся старшина, — приказано вам лично в штаб армии доставить, сейчас придет полковая машина.

— Фомченко, останетесь за меня, продолжайте занятия, — приказал Рахматулин, — со мной поедут Васильев, Стромец и Королев. Вы тоже поедете, Настя.

Всю дорогу неизвестный молчал. В штабе армии, видимо, знали о появлении майора Брунцева. Когда машина подошла к дому оперативного отдела, на крыльце стояли офицеры, солдаты, машинистки.

— Этот самый Брунцев?.. — подскочил к машине подполковник Можаев. — Ах, ты!.. Да Саша Брунцев погиб вчера под Чабди.

Он рванул майора за ворот и вытащил из кузова.

— Полегче, Можаев, — остановил его один из офицеров, — мы ожидали такого субчика. Позвольте мне с ним побеседовать.

— Настя! — закричала с крыльца Соня. — Вылезайте скорее, заходите к нам. Мы тут беспокоились за вас. Аксенов как вернулся вчера, так сразу полковнику Чижову звонил.

— А где он?