Последний прыжок

— Истинную правду говорите вы, почтенный человек, — в тон Байрабеку ответил Тимур. — Мстить за все горе, причиненное нам неверными, святая обязанность мусульманина. Я тоже хочу мстить.

— Отдыхай пока, джигит, — резко оборвал разговор Байрабек. — Ночью один из моих людей проводит тебя через перевал. Запомни кишлаки, через которые будет лежать твой путь. За перевалом ты найдешь кишлак Шайдан. Будь осторожен. Там райком и ГПУ. Из Шайдана через кишлаки Дахана и Хост-и-Имам проедешь в кишлак Чаркесар. Дорога не прямая, дальняя и трудная, но наиболее безопасная. Главное — проскочить Шайдан, а там за неделю легко доберешься и до Чаркесара. В Чаркесаре найдешь Абдурахима Нурмухамеда. Он сделает все. Я ему напишу. Отдыхай. Сейчас тебе принесут подушку и одеяло.

— А разве сами вы не хотите стать воином Насырхана? — удивленно спросил хозяина дома Тимур.

— Все мы воины Насырхана, — уклончиво ответил Байрабек. — Каждый идет к цели путем, указанным аллахом и мудрым толкователем его воли муддарисом Насырханом. Отдыхай.

В самую глухую пору ночи Тимур и данный ему Байрабеком проводник карабкались по каменистой горной тропе на перевал, ведя в поводу ишака и малорослого молодого коня.

— Проклятая дорога, — ворчал проводник. — Тут и днем того гляди шею сломаешь, а ночью можно только ощупью пробираться.

— Ничего, — подбодрил проводника Тимур. — Один мой хороший друг любит говорить в трудную минуту: «Дорогу осилит идущий».

— Вот и тащил бы сюда своего друга. Зачем один идешь? — съехидничал проводник и облегченно вздохнул: — Слава аллаху, дошли.

Путники стояли на высшей точке перевала. Внизу потонул во мраке спуск и только где-то далеко в глубине долины тускло мерцала горстка огней.

— Видишь огни? — спросил проводник Тимура. — Это кишлак Шайдан. Его тебе ночью надо пройти. Там райком, ГПУ, милиция.

— Знаю, — кивнул Тимур, — мне Байрабек говорил об этом. Давай посидим, отдохнем перед спуском.

Оба, тяжело дыша, уселись на камни. Несколько мгновений царила тишина. Затем Тимур как бы между прочим сказал:

— А напрасно все-таки Байрабек вместе со мною не поехал к Насырхану-Тюре.

— Ты один приедешь, джигитом будешь, Байрабек пятьдесят джигитов приведет, курбаши будет, — рассмеялся проводник. — Немного повоюет — в Афганистан уйдет. Богатым в Афганистане хорошо живется.

— Говорил он мне об этом, — безразличным тоном ответил Тимур. — Только откуда он их так скоро наберет, джигитов-то?

— Они у него уже есть.

— И ты один из них? — насмешливо спросил Тимур.

— Да, я один из его джигитов.

— Какой из тебя джигит? — невольно удивился Тимур. — Ты же говорил, что у тебя четверо детей.

— Да, — вздохнул проводник. — Четверо.

— Ты раньше басмачил? В революцию?

— Нет. В первый раз иду.

— Да. Плохи твои дела. Поймают — судить будут, расстрелять могут.

— А ты? Тебя, думаешь, не могут поймать? — сердито спросил проводник.

— Эх, друг… — слезливо начал Тимур. — Меня советская власть обидела. Отца расстреляли, ладно. Он был джигитом Рахманкула, сам многих убил. А зачем земли сто двадцать танапов отобрали, сады и дом отобрали, мельницу отобрали? — вдохновенно врал Тимур. — Мне советская власть поперек горла стоит. Мы с ней враги и до самой смерти врагами останемся. А ты поссорился с советской властью? У тебя она богатство отняла?

— Нет. Советская власть — правильная власть.

— Так чего же ты, дурак, лезешь не в свою драку? — не выдержав роли, раздраженно спросил проводника Тимур.

— Хозяин велел, — жалобно ответил тот. — Мулла на коране клятву с меня взял.

Разговор оборвался. Несколько мгновений стояло тяжелое молчание.

— Послушай, домулла, — робко заговорил проводник. — Ты ученый человек, коран читал. Можно спросить тебя об одном… Только Байрабеку не говори.

— Спрашивай.

— Поклянись, что Байрабеку не скажешь.

— Клянусь святым именем аллаха, что об этом нашем разговоре не узнает никто, — торжественно пообещал Тимур.

— Скажи, если я нарушу клятву и не пойду с Байрабеком, аллах сразу покарает меня? И детей не даст вырастить?

— Видишь ли… — озадаченно начал Тимур, не ожидавший такого поворота разговора. — В коране, в суре «Пчелы», — а это очень важная сура, — сказано: «От бога зависит направить кого-либо на прямой путь, когда он уклоняется от него». А это значит, что бы ты ни сделал, все это будет сделано только по воле аллаха. Уйдешь ты в басмачи — в этом будет воля аллаха. Вступишь в колхоз и будешь сеять хлопок, — значит, так захотел аллах. Без его воли, как сказано в коране, человек ничего не может сделать. И клятва на коране тут ни при чем, потому что в твоем решении будет выражена воля аллаха. Подумай, посоветуйся со своим сердцем, оно подскажет тебе, что хочет от тебя аллах. — И, явно уклоняясь от дальнейшего богословского разговора, Тимур поднялся с места, соображая про себя, не слишком ли вольно для понимания этого забитого нуждой и религией бедняка он сейчас истолковал коран.

Вглядываясь в ночную темноту, Тимур, отсекая возможность дальнейшего разговора, сказал:

— Пожалуй, пора в путь. Тебе ведь надо еще догнать Байрабека. Где ты его будешь разыскивать?

— Хозяин на день остановится в Кок-Булаке, — неохотно поднимаясь с места, ответил проводник. — Есть такая долина под Телляу. Догнать успею.

— Ну, что ж, благодарю тебя за помощь, друг. Передай мой привет Байрабеку. Желаю удачи.

— И я тебе желаю удачи, домулла, — прижав руку к сердцу, низко поклонился проводник. — Значит, я буду действовать так, как лучше для меня и детей. Это и будет проявлением воли аллаха!

В кромешной темноте, почти на ощупь Тимур начал спуск с перевала.

Иногда он останавливался, внимательно прислушивался. Полная тишина. Тимур снова нетерпеливо гнал ишака вперед. Но вдруг перед мостиком через широкий арык из густых кустов неожиданно раздалось негромкое, но властное: «Стой!»

— Наконец-то! — радостно вырвалось у Тимура. — А я уж думал, вы передвинулись. Командира мне.

— Я командир, — ответил ему второй голос. — Что нужно?

— Угневенко?

— Что за черт? — удивленно воскликнул командир и выехал из кустов на дорогу. Подъехав вплотную к Тимуру, он вгляделся в него и удивленно присвистнул: — Ты? Какими судьбами. A-а! Так это про тебя и говорил Ланговой? Ладно. Валяй без пароля.

— Посылай к Ланговому гонца, — негромко сказал командиру Тимур. — В долине Кок-Булака, недалеко от кишлака Телляу, сегодня делает дневку Байрабек, с ним сорок девять джигитов. Идут к Насырхану. Пропускать нельзя.

5. Пир в Чаркесаре

Когда после горячего, как раскаленная печь, дня солнце висело над самым горизонтом, Тимур подъехал к окраине крупного кишлака Чаркесар. Похлопывая ишака палкой по шее, он ласково сообщил ему:

— Торопись, длинноухий! У почтенного Абдурахима Нурмухамеда, если его за последние два-три дня не раскулачили, найдется для тебя пара снопов душистого клевера. Торопись.

Услышав позади себя приближающийся цокот копыт, Тимур оглянулся и вдруг, кубарем скатившись с седла, склонился в самом почтительном низком поклоне.

А мимо него крупной рысью прошла целая кавалькада. Впереди на прекрасном вороном ахалтекинце ехал плотный холеный старик в пышной зеленой чалме. На нем была надета рваная одежда дервиша, но внимательный глаз мог бы заметить, что это не изношенные грязные лохмотья, а хорошо сработанная подделка под одежды нищенствующего монаха. Когда, проезжая мимо Тимура, старик благославляюще поднял руку, из-под рваного рукава халата высунулся обшлаг белоснежной шелковой рубахи.

Почти рядом со стариком, отстав на полкорпуса, ехал дородный ишан. Позади духовных лиц следовали двое верховых. Один — человек лет пятидесяти, с черными длинными усами, второй — значительно моложе, лет 35–36, бритый. В посадке обоих чувствовалось, что это опытные кавалеристы. Еще дальше, из почтительности отстав шагов на двадцать, ехало с десяток всадников, одетых в дехканские халаты.