Посредники

— Вот здесь на камине, — показывал Родион, подражая манере гида, — в наборной крышке из дерева панорама Кускова середины восемнадцатого века, а вот, — подводил он их к столу для хранения нот, — шедевр инкрустации, уникальное произведение искусства...

Валда шла за ним чуть дыша, немая от изумления и восторга, и Родион ощущал тот подъем душевных сил, который может даже заурядного человека преобразить на одну какую-то минуту в сверходаренного. А ему отпущена была не одна минута.

Потом они пили в маленьком летнем кафе фруктовую воду и закусывали яичницей с сосисками. Они спорили, острили, волны беспричинного безудержного смеха захлестывали их. Посреди всего этого Родион вдруг увидел за соседним столиком девчонку. Лет шестнадцати. Беловолосая, в очень открытом сарафане, и с нею неприятный, с выступающими зубами парень, с которого она глаз не спускала. Где-то он видел эту малявку. Лицо с припухшими веками над темно-серыми кроличьими глазами.

— Доедайте и пойдем, — услышал он слова Валды.

На тарелке Валентины оставался кусок яичницы и полсосиски.

— Жарко, — отмахнулась та и отставила тарелку. — Двинулись? — она приподнялась.

Валда посмотрела в сторону стола и каким-то странно замедленным движением, как в кинематографе, вынула из стаканчика две салфетки, собрала вилкой остатки с тарелки Валентины и завернула.

Все тягостно молчали.

— Что ж, накормим этих кошек за всех других, — кинул Родион. — Идемте же! — Его уже неудержимо тянуло вон из кафе.

— Да, конечно, — пробормотала Валда. — Покормим кошек. — Она оглядела каждого по очереди. — Когда я была маленькая, у нас  с т о л ь к о, — она вытянула ладонь вперед, — и на четверых не было.

«То-то и оно! — подумал Родион. — А ты про шторы, вензеля. Где тебе докопаться до ее психологии».

На улице, обернувшись, он в окне снова увидел знакомую девчонку. Парочка допивала кофе. Теперь он вспомнил наконец! Галина Рожкова. «Потерпевшая», зазноба Мальцова. Значит, в Кусково ее занесло. И с этим зубастым парнем. Кто бы мог подумать...

Через полчаса они лежали в траве на лесной поляне. «Крокодил» отдыхал рядом в тени. Пахло черникой, теплым мхом и дымом из дачного поселка.

Возбуждение Родиона не утихало. Он говорил без умолку. Все они — и Валда, и Олег с его дивной актрисой — были ему родные в доску. Он любил их вселенской любовью и благословлял час, когда ему пришла идея прокатиться вместе в Кусково.

— Ну, обними меня, — просила Валда.

Он стискивал ее плечи, перебирая горячие волосы.

— Маленькая моя, — шептал он, дурея. — Миленькая.

На обратном пути они проехали по окружному шоссе на Клязьминское водохранилище, выкупались. Купались много, долго. В наступившей полутьме слышались голоса, летели брызги. Родион вылез на берег и видел белые призраки, настигающие в воде друг друга. Ах как клево все-таки жить, когда выкупаешься, когда твоя девчонка рядом и ты поворачиваешь ее к себе, осторожно вытирая ее шею, грудь своей рубашкой.

В понедельник Родион в третий раз должен был встретиться с Василием Мальцовым.

По дороге в прокуратуру он тщетно пытался побороть праздничный настрой души, чтобы разжечь воображение, вызвать в себе интерес к этой истории. Уж очень полярны были проблемы этого парня и его собственные. У Родиона возникло чувство, что он чем-то даже марает свои святые отношения с Валдой, вникая в переливы неблаговидной связи Мальцова с Галей. Ему захотелось покончить разом это неприятное дело. Пусть Мальцов заработает наказание, которого сам добивается.

«Сегодня же подведу черту, — подумал он. — И отчитаюсь перед Федором Павловичем».

В комнате следователя жара прокалила подоконники, шкафы, даже вода в графине помутнела. С отвращением он в который раз перелистывал дело, первые допросы, снятые со свидетелей, Мальцова, «потерпевшей» Гали, которая преспокойно развлекается с другим. Папка была противно теплая, хотелось пить, но вода казалась несвежей. Ожидание становилось все тягостнее. Пришел следователь, сел за соседний стол, закурил сигарету и углубился в чтение протоколов. Казалось, Родиона он во внимание вообще не принимал.

Родион тяготился все больше, проклиная запаздывавшего Мальцова. Он заставил себя думать о завершении всего этого постыдного этапа ученичества и о том времени, когда наконец-то он перейдет на стажировку в адвокатуру. Затем вступит в коллегию адвокатов, и ему начнут поручать  н а с т о я щ и е  д е л а.

За соседним столом тем временем уже шла своя жизнь. Являлись с показаниями вызванные на сегодня свидетели. Они отвечали, следователь записывал услышанное, все шло у того как надо, и Родиону было стыдно, что сам он сидит бездарно за пустым столом и теряет авторитет.

«Совсем обнаглел, — подумал он о Мальцове. — Если не под стражей, значит, можно черт те как вести себя».

Прошел целый час, когда в комнату неожиданно вошла мать Гали.

— Федора Павловича где можно найти? — торопливо проговорила она, не здороваясь.

— Не знаю, — отрезал Родион. — Вашим делом занимаюсь я.

— Мне старшой нужен. — Она была явно не в себе. Грубоватое властное лицо потеряло амбицию. С ней происходило что-то непривычное.

— Если хотите дать новые показания, — с деланным равнодушием произнес Родион, — я могу записать. Федор Павлович с ними после ознакомится. Я как раз жду Мальцова.

— Не дождетесь! — отрезала женщина.

— Как это? — возмутился Родион. — Он же ко мне приходит, а не к Федору Павловичу.

— То раньше, — протянула мать Гали, — а теперь не придет. Нет его.

— То есть как нет? — подскочил Родион.

— Совсем нет, — сказала мать. — Он себя того... порезал, — и она показала краем ладони на горло.

Родион ринулся с места.

— Вы понимаете, что говорите?

— А что от Васьки еще ждать, — огрызнулась она, — привык руки в ход пускать. Сначала к людям с кулачищами...

Родион плохо соображал. Он уже не слышал, что говорила эта баба, он понимал, что случилась катастрофа. Катастрофа, беда, к которой он, Родион, имеет прямое отношение. «Да не может быть, — пронеслось в мозгу. — Дело-то плевое поручили, ерунда какая-то. И парень непробиваемый».

— Где он сейчас? — выдохнул Родион.

— В больнице. Можете позвонить. — Она протянула бумажку.

Родион, путаясь в диске, начал набирать номер. Занято. Он уже подумал бросить и мчаться в больницу, но в этот момент ворвалась Галя.

Ее роскошные волосы слиплись от пота, платье, натянутое на груди, промокло, кроличьи глаза потемнели от гнева.

— Уходи! — приказала она матери, с трудом переведя дыхание. — Ты уже сделала свое!

Мать упиралась.

— Иди же, — дочь тащила ее к двери. Слезы негодования блестели на серых ресницах.

— Допрыгались, голубчики, — проорала мать неизвестно про кого, но Галя уже выволокла ее из комнаты.

Через полминуты она вернулась.

— Это я во всем виновата, — вскрикнула Галя. — Я. Даже если он... все равно меня судите.

Родион с отчаяньем продолжал набирать номер больницы. Наконец отозвался чей-то голос.

— Дежурная! Как там состояние Мальцова? Мальцова, говорю...

Казалось, она перерыла все истории болезни, прежде чем дать простую справку. Потом подошел кто-то другой и ответил, чтобы по поводу Мальцова звонили в изолятор. Родион записал телефон изолятора.

— Значит, жив, — сказал он Гале. — Успокойтесь. А то рубите сплеча. Можете ухудшить его положение.

— Да никакого такого положения у него нет. — Теперь она как-то осела, потухла. Голос звучал с полным безразличием. — Обыкновенная история. Только он в ней совсем не виноват.

— Пусть так, — собираясь с мыслями, сказал Родион. — Но отношения между вами были? И на вашу маму он руку поднял. От этого никуда не скроешься.

— А он и не скрывался, — отмахнулась она. — Просто всем этим поступкам есть совсем другое объяснение, чем вы даете.

— А факты? Например, почему он не хотел узаконить ваши отношения?