Путёвка

Оказывается, хлеб целыми кусками никто ко рту не подносит, отламывать от него нужно кусочки, а от тех кусочков откусывать. Чего же там откусывать, когда два таких кусочка можно в рот положить сразу. Суп так не едят, да еще с заскребом. Положено оставлять в тарелке несколько ложек супа, показывая тем, что сыт уже, что налито тебе больше чем достаточно. Чай с присвистом пьют одни невоспитанные люди. Вот тебе на! Как же ты его выпьешь иначе, когда горячий он? А холодный чай кто и пьет! Дома Анна Павловна поднесет блюдце ко рту двумя руками да как потянет, потянет, аж на всю избу. В гостях. И ничего.

Анна Павловна просила диетсестру, чтобы пересесть за другой стол, та отказала. Тогда стала она приходить пораньше, к самому открытию, а то дыхнет чубатая табачищем, объясняя, — не до еды. И то ли от переживаний ежедневных застольных, от диеты или смены места жительства и совершенно иного режима, по которому жила теперь, стала она чувствовать, что худеет заметно. Даже пошатывать начало слегка. Идет-идет — и вдруг на минуту какую-то потеряет опору, земля поплывет из-под ног.

— От перегрева, — сказал врач, — злоупотребляете солнечными ваннами.

Но Анна Павловна понимала: не в солнце дело — в еде.

Готовили в столовой нельзя сказать чтобы неважно, нормально готовили. Да сознавать надо, попробуй приготовь отменно на такую ораву в сорокаведерных котлах! Случалось, правда, попадался в супе волос, обломок спички или какая другая мелочь, но никто шуму большого не подымал, не куражился; молча отодвинет тарелку. Соседи по столу делают вид, что ничего не случилось. Требовать замены супа нет смысла; из того же котла нальют. Порции малы были — вот что! Ну, женщинам, допустим, хватало. Не всем, понятно. Некоторые, как Анна Павловна, впроголодь ходили на первых порах, потом втягивались.

Мужики страдали. Борщ принесут, по три черпачка каждому — не ошибутся. Многие после обеда сразу не к морю заворачивали, а через шоссе в шашлычную. Мужики старались с женщинами попасть за стол, один с тремя. Но стол не сам выбираешь, куда посадят. Иной съел поданное, встал и ушел, а другой проглотит и сидит оглядывается. Или добавки начинает просить. Тут уж от официантки зависит. Хотя порции всегда имеются лишние. Редко столы заполнены в обед. Компания из третьего корпуса на целый день в горы ушла, те — в Туапсе за покупками, четверо с утра в шашлычной заседают. Самим нужно поесть — кухонным, а их не пять человек. С собой унести. А как же?..

Один из тех, кому всегда не хватало, однажды не выдержал — а мужчина представительный, одет аккуратно, — одернул пиджак, галстук подтянул и направился в кухню выяснять отношения. Подали плов с двумя — с наперсток — кусочками сухого мяса. Он едва отыскал в рисе кусочки и съел, а потом стал возмущаться. Ему бы надо взвесить на контрольных весах, если были такие, а тогда и затевать разговор. Он же поздно сообразил, пошел без «вещественных доказательств», так сказала дама с чубом. За столами ждали, чем кончится, каким результатом. Анна Павловна ушла, из разговоров узнала, что произошло на кухне...

Недовольного пригласила в кабинет старшая диетсестра. Он, как вошел, стал похлопывать по карманам, сделав озабоченное лицо, и на вопрос диетсестры — в чем дело? — ответил, что забыл захватить удостоверение. Не найдя таким образом удостоверения, которого у него, возможно, никогда и не было, посетитель выложил на стол карандаш, листок бумаги — на обратной стороне бумаги была запись неоконченной карточной игры — и, стоя, потребовал для разговора главврача. Диетсестра якобы побелела тогда — ну прямо как вот эта стенка! — стала успокаивать грозного посетителя, усаживать, обещая удовлетворить любые претензии. В ходе объяснений выяснилось, что санаторий «Южный» — санаторий третьей категории, кормят отдыхающих из расчета рубль тридцать в день на человека, что продукты привозят из города, что штат на кухне не укомплектован как следует, не хватает квалифицированных поваров, что случай с пловом — недоразумение, нужно было бы оставить мясо для взвешивания, и она непременно наказала бы раздатчицу, что она и так проведет с ними беседу, что она приносит ему и всем отдыхающим искреннее извинение по поводу случившегося, надеясь, что этого больше не повторится, и что лично его с завтрашнего дня кормить будут по повышенной норме. Нет, с сегодняшнего вечера. Она даст необходимые распоряжения. Главврача беспокоить не стоит, человек он занятой. Еще раз извините...

И верно. На ужин принесли жалобщику несколько вареных сосисок с двойной порцией картошки вместо ежедневной почти, надоевшей сухой гречки, сахару — полную сахарницу. Часть сосисок он съел сам, часть раздал товарищам по столу. Посмеялись такому обороту дела, на этом все и кончилось. Жаловаться он больше не ходил, уехал скоро. Похудел крепко, сказывали...

Но случай сам породил множество толков, и Анна Павловна участвовала в разговорах. О том, что санаторий «Южный» — санаторий профсоюзный, самой низкой категории, Анне Павловне приходилось слышать и раньше. Кому довелось побывать в санаториях второй категории, вспоминали, что кормят там куда лучше. Супу вдоволь. В санаториях первой категории никому из присутствующих отдыхать не случалось, но, но слухам, кормят там как на убой. А есть еще, узнала Анна Павловна, ведомственные санатории. А есть — куда даже таким крупным начальникам, как главбух или зам по хозчасти, ни в жизнь не попасть. Уж как там кормят, можно только догадываться! Ну об этом Анна Павловна меньше всего печалилась, ей в них не отдыхать, а удивляло ее следующее: как можно, да при теперешних ценах, накормить человека на рубль тридцать в день. Мужика, даже отдыхающего. Здоровый мужик, день целый на воздухе, на воде. Его, наоборот, поддержать надо, чтобы он, домой возвратись, год отпуск вспоминал. А то — рубль тридцать! Подсчитать, так за двадцать четыре дня на еду тридцать два с полтиной уходит. «А куда остальные деваются? — поинтересовалась Анна Павловна, — Путевка стоит сто тридцать, дорога за свой счет. Где остальные сто рублей?» — «На лечение», — объяснили ей. «На какое же лечение?» — удивилась Анна Павловна. Она, к примеру, гимнастику делает да душ принимает — вес сбивать — вот и все лечение. Остальные так же. Оказывается, тем, кто пользуется лечебными ваннами, — женщины пользуются, — привозят какой-то дорогой концентрат, он и поглощает деньги. Не поверила этому Анна Павловна, никто не поверил, чтобы концентрат сжирал за двадцать четыре дня по сто рублей с каждого. Ванны принимает человек двадцать в заезд. Мужики на них не ходят. А высчитывают, получается, поголовно. Тогда совсем ничего не понятно. Плутня.

Поговорили, перестали. Как обычно. А что еще? Вот если б заезд возмутился, заметно было б! А порознь — что ж? Одному безразлично, другому хватает, третий боязлив, голоса не подаст, корми его хоть голой гречкой, четвертый придет в обед горячего похлебать, а утро-вечер — в шашлычной. Винцо сухое, коньячок. А что? На то и отпуск, на то и отдых. Год ждал. Приехал на считанные двадцать четыре дня и станет нз-за каши скандал затопать, себе и другим настроение портить? Да гори оно ясным огнем!

Кому нужно, пусть идет требует. Дома ругань надоела. «Вот вы, Анна Павловна, возглавьте компанию по борьбе с недостатками, а?..»

Анна Павловна нашла выход — стала фрукты есть. До обеда, после обеда, утром, на ночь. И так ей это понравилось! Недельку усиленно попиталась, почувствовала себя увереннее. Крепость в теле появилась, не качало, шаг тверже сделался. Через шоссе, за шашлычной сразу, магазин «Фрукты-овощи», базарчик рядом, небольшой, правда, но бойкий. Туда и ходила она ежедневно почти. Две посылки с яблоками-грушами отправила девкам, для себя покупала. На пляж в мешочке целлофановом приносила, возле моря угощалась...

После завтрака отдыхающие к морю спешили — успеть топчаны занять, кто в тени любил полежать под навесом. Топчаны под навесами в два ряда поставлены, много, но на всех не хватает. Пришел на полчаса позже — ни одного свободного, бери лежак, располагайся на песке. Многие так и делали, помоложе кто, кому солнце не во вред. Лежаки тут же выдают по санаторным книжкам, отдал книжку - получил лежак. Как разлягутся в двадцать два ряда так и этак, к воде не проберешься, через тела шагать приходится. Иной прямо на песок упадет, без лежака, подстилки. Спину прогрел, животом повернулся. Уснет, бывает, да с храпом, его толкнут, вскочит очумелый, разморенный солнцем - и в воду. Прополощется — обратно на песок. Спина красная, вечером стянет кожу— помучаешься...