Повесть о детстве

Все это знал и ценил Доля. Дежурство начиналось с восьми часов вечера, но он уже в шесть был у ворот фабрики... Однажды поздним вечером к нему подошёл человек. Он остановился рядом с Долей и, глубоко вздохнув, сказал:

— Хорошее дело вам дали. Удовольствие — стоять на ногах!

Доля молча оглядел прохожего, но тот не собирался уходить.

— И что они дают вам за это? Гнилую воблу под нос?

Доля продолжал молчать.

— Я бы мог с вами сделать дело. Я же вас знаю, Доля!

— Какое дело ещё? — хмурясь, спросил Мойше.

— Ничего! — улыбнулся прохожий.— Один пустяк. Вам не придётся даже шевельнуть пальцем. Вы откроете мне Дверь и

впустите в конторку. Я проверю товарные остатки, и через пять минут вы меня видите обратно.

Доля внимательно посмотрел на человека, стоящего рядом с ним, и усмехнулся. Они уже хотят его словить! Они уже пробуют, что такое Доля. И подумать только, специально подсылают еврея!

— Хорошо,— важно сказал Мойше и, пригладив усы, оглянулся по сторонам.— А что я буду с зтого иметь?

— Можете быть спокойны,— еврей многозначительно подмигнул Доле,— я вас не обижу!

— Я не люблю идти на дело с завязанными глазами,— упорствовал часовой.

— Короче — три пары ботинок будет хорошо?

— Мало,— вздохнул Доля,— А если сейчас налетит стража и меня поймает? Нет, мало!..— решительно повторил он.

— А что же вам ещё надо? — возмутился еврей.

— Ша! — оборвал его Доля.— Можете не волноваться. Да, хотите — хорошо, не хотите — тоже хорошо. Я прошу ещё две шкурки шевро по двадцать фус.

Прохожий поднял на Долю глаза и, подумав, протянул руку:

— Идёмте.

— Идём, идём! — со злобой прошептал Доля и открыл железную дверь. «Такая собака! Он ещё пробует мою совесть. Он ещё хочет меня купить за три несчастных пары!..»

Еврей привычной походкой прошёл в конторку и подошёл к ящикам приёмщика. Видно было, что не впервые он заходит сюда. Вынув из кармана лист бумаги, оп принялся что-то записывать.

— А ну, снимите верхний ящик,— предложил оп Доле и надел очки.— Спасибо. Тут мы имеем дамские полуботинки на шнурке. Запишем!

Доля задумчиво посмотрел па гостя и, решив что-то, вышел из комнаты.

— Постойте,— остановил его еврей,— куда же вы удираете?

— А зачем я вам пужсп? — удивился Доля,— Закончите, выйдете. Только чтоб я сразу увидел свой барыга!

— Хорошо.— Еврей кивнул головой и принялся вновь перебирать обувь.

Доля вышел в коридорчик, с минутку постоял, потом, вынув из кармана большую связку, нашёл ключ от конторки и, спокойно подойдя к двери, запер её, повернув ключ два раза. Замок щёлкнул, и за дверью послышалось движение:

— Это вы, Доля?

— Я,— тихо ответил Мойше.

— Вы, кажется, заперли меня на ключ?

— Кажется.

— Что это ещё за новости?

— А что я могу сделать? — признался Доля.— У меня нет другого выхода.

— Что вы там болтаете, сумасшедший?

— Ша! — Доля топнул ногой.— Будете так говорить с вашей тёщей... Вы слышите меня, реб? Или я должен был бросить пост и сейчас же отвести вас к комиссару, или я должен был спрятать вас здесь и вытерпеть до утра. Вы понимаете? Утром меня сменят, и я вас спокойненько отведу.

Заключённый принялся стучать кулаками в дверь.

— Сумасшедший! — стонал он.— Имейте в виду, я за себя не ручаюсь! Я могу поломать всё. Я могу чёрт знает что!..

— К лампе!—спокойно ответил Доля.— Говорите к лампе! Я ухожу на пост.

Он ещё раз проверил дверь и вышел за ворота. Спокойствие часового было нарушено. Зачем подсылают сюда идиотов, почему не верят ему? Если б он хотел, он бы давно мог тихонько перенести к себе в дом не одну пару и не одну шкурку. Горечь наполнила сердце Доли. Незаслуженное подозрение, всегда тяжкое для человека, обидело и сразило его. А может быть, нельзя было запирать этого еврея, может быть, ои тоже какое-нибудь начальство? В волнении и тревоге провёл Доля ночь.

Утром, когда на смену ему пришёл часовой, Доля открыл дверь конторки. Заключённый сидел на подоконнике и покрасневшими глазами смотрел в одну точку.

— Идёмте! — сумрачно сказал Мойше.

— Только не прикасайтесь ко мне руками! — испуганно закричал еврей.

Но Доля ничего не ответил. Они вышли за ворота фабрики и направились к комиссару.

— Какая вам польза? — тихо спросил еврей.— Подумайте хорошенько. Ещё не поздно сделать дело. Я вас не видел, и вы меня не видели...

— Закройте рот! — рассердился Доля.— Мы уже пришли.

Пропустив вперёд своего заключённого, он поднялся по лестнице и постучал в дверь.

— Войдите! — крикнул кто-то.

Доля вошёл. Трофим был один и сейчас, читая что-то, тянул из жестяной банки чай.

— Зачем вам понадобилось это? — с обидой в голосе сказал Доля.

— Вы о чём? — удивился Трофим.

— А, бросьте, как будто вы не знаете? Нарочно подослали, чтоб меня проверить.

— Кого подослали?

Доля недоверчиво посмотрел на комиссара и рассказал о ночном происшествии.

Трофим отодвинул банку и рассмеялся:

— На ключ, значит? Хорошо! И три пары, выходит, ваши пропали. А?.. Очень хорошо. И ещё шевро две шкурки?.. Какой убыток!.. Ну, а вы,— обратился комиссар к заключённому.— Почему вам обязательно гулять возле фабрики? И даже считать ботшнки?..

В это время в комнату вошли Сёма с Пейсой. Не поняв сразу, в чём дело, они поздоровались со всеми. Потом, заметив в углу нового человека, Сёма вежливо кивнул ему головой и протянул руку:

— Здравствуйте, Мендель!

— Мендель? — повторил Трофим.— Кто такой?

— Конторщик Гозмана,— удивляясь, сказал Сёма.

— Почему же вы сразу не представились? — спросил комиссар.— Вот человек даже переволновался из-за вас,— добавил он, указав на Долю.— Так зачем же всё-таки вы пожаловали ночью? Хозяин велел?

Мендель молчал.

— Как я понимаю,— продолжал Трофим,— перед нами доверенное лицо господина Гозмана. Очень приятно. Положите на стол всё, что в ваших карманах. (Мендель дрожащими руками принялся опоражнивать кармапы.) А жилет? — напомнил ему Трофим.— Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь! Вот видите, бумага. А ведь вы чуть не забыли про псе. Почитаем! (Сёма, Пейся и Доля придвинулись к столу.) «Уваясаемый Мендель,— сощурившись, начал Трофим.— Пишу вам как своему верному человеку. Очень у меня сердце боли г за всё, что оставлено, и прошу вас не спускать своего глаза. Проверьте замки на складах, чтобы всё было по-хозяйски. Зайдите па фабрику и подсчитайте все товарные остатки: я должен знать, чем располагаю. Квартиру надо как следует проветрить, возьмите женщину, пусть хорошенько приберёт — там уясо, наверно, пять пудов пыли! Надо следить, чтобы всё оставалось на месте. Приеду, с божьей помощью, отблагодарю как сумею. Пишите на Лодзь. Исаак Гозман».

— Очень хорошее письмо,— улыбаясь, сказал Сёма.

— Да,— согласился Трофим.— Вы уже ответили?

— Нет,— торопливо заговорил Мендель,— я всё расскажу. Письмо мне в городе передал Соломон Кроль, негласный ком-

паньон Гозмана. Он с моей шеи не слезает. Он уже замучил меня. А что я могу сделать? Я же их служащий. Мне жалованье идёт.

— Кроль — говорите? — переспросил Трофим и записал что-то в книжку.— Хорошо. А жалованье идёт?

— Идёт...— испуганно повторил Мендель.— Приедут — расплатятся!

— А если не приедут?

— Хорошее дело! — возмутился Мендель.— Оли же пишут! Что ж это, по-вашему, выходит — обман?

— Ладно.— Трофим махнул рукой и с сожалением посмотрел на Менделя.— Вы можете отправляться домой.

— Могу? — не веря, воскликнул Мендель и выбежал в коридор.

Через минуту он возвратился, смущённый и растерянный.

— Извиняюсь,— заговорил он,— я тут чистил карманы и оставил ключ.

— Какой ключ?

— От склада Гозмана. Будьте любезны...

— Не выйдет,— спокойно сказал Трофим.

— Как это так вы говорите — не выйдет?

— А просто,— засмеялся Трофим,— не выйдет — и всё!