Человек находит себя (первое издание)

Поздно ночью в окно ярыгинского дома постучали.

— Кто? — приникая к стеклу и вглядываясь в темноту ночи, хрипло спросил Ярыгин.

— Дядя Паша, я это. Откройте! — донесся голос Степана Розова.

Ярыгин вышел, сопя и кутаясь в полушубок, отворил дверь ограды.

В бледный просвет двери смотрела ноябрьская ночь. На секунду в ней возник силуэт Розова. Степан юркнул во двор и растворился в темноте.

— Дядя Паша, цех-то закрыт на замке. Здоровущий такой повесили. Чо делать-то станем? — скороговоркой очередями выпалил Розов.

— Чо, чо! — зло передразнил Ярыгин, — а мое-то какое дело? Я при всем при том с тобой, друг-товаришш, политуркой рассчитываюся? Будет в бригаде на утро порядок, ну и не оберешься туману; видел, как нажимали сегодня-то? На твоей совести дело; не вытянешь — истинный бог — все про тебя скажу, не отмигаешься, — закончил он злобным шепотком.

Розову даже показалось, что он разглядел, как топорщатся ярыгинские усики.

— Так я-то при чем? — спросил он угрожающим шепотом.

— При всем! — сипло огрызнулся Ярыгин, раздосадованный перспективой крушения. — Уговор у нас был? Был. Рассчитывается Ярыгин исправно? Исправно. Ну и держи свою линию. Не учуял, дура? Не ярыгинскую денежку — свою спасаешь. Резанут расценочки — будешь знать! Я в контору заходил утром, разговор слышал насчет этого, — для надежности приврал он. — То-то вот! По мне хоть в окно полезай, а сделай.

— Не стану! — запротестовал Розов. — Сами идите, а я под замок не пойду!

— Ох, друг-товаришш, не знаешь ты Ярыгина, видать. Ты покумекай, как я тебе житуху искорежить могу, — наугад пригрозил Ярыгин.

— А ничего вы со мной не сделаете! — огрызнулся Степан. — Ничего! Что вы про меня сказать можете? Что я политуру у вас брал, да? Так вы сами меня сговорили. Я ведь брал только, воровали-то вы.

— А ты докажи при всем при том!

— Докажу! Вот пойду сейчас к самому директору на квартиру, а то к Тернину или Ярцеву и всё по совести, как есть, выложу. Пускай хоть посадят меня, а под замок не пойду.

— А у тебя, друг-товаришш, уж давненько схожено, или не чуешь? Пакость-то она, что под замком, что так, всё одно — пакость. Или честность, простота при всем при том замучила?

— Не пойду! — Степан шагнул к двери. Увидев в просвете его силуэт, Ярыгин забеспокоился; он не мог разобрать, лицом или спиной к нему стоит Розов.

«В самом деле пойдет дурак, натреплется…» — шевельнулось в мозгу Ярыгина.

— Стой! Погоди пятки-те насаливать! Пошли на пару, раз уж дело такое, — без особого рвения проговорил Ярыгин. — Дождися. В избу схожу, оболокуся ладом.

Вскоре Ярыгин вышел. Вместе с Розовым они медленно зашагали к фабрике.

Во втором часу ночи на фабричную ветку неожиданно подали семь платформ с досками. Таня позвонила Токареву на квартиру.

— На полтора-два часа остановите смену. Выведите людей на разгрузку, иначе будет простой вагонов, — послышался из трубки голос директора.

— Разрешите поднять комсомольцев из четвертого общежития? — спросила Таня. — Своими силами быстро не управимся, а там человек пятнадцать ребят…

— Действуйте! — скрипнуло в трубке.

Собрав людей, Таня объявила, что придется идти выгружать доски.

Никто не возражал ей. Только боковцы закапризничали.

— Работа не по прямой специальности, — процедил Боков, когда Таня вызвала его, чтобы выдать по списку рукавицы, — выполнять можем при наличии особого желания, а таковое не обнаруживается, — он развел руками, осклабился.

— Опять за старое? — строго спросила Таня.

— Мы за новое, — возразил Боков — Ком-му-низьм строим, эксплатации нет, закон и точка!

— Попробуй только сорви! — басом над его ухом предупредил Шадрин.

Из цеха боковцы выходили последними и без заметного энтузиазма.

— Выгружать, что ли? — скорчил гримасу Рябов.

— Увидим, — безразлично проговорил Нюрка, сбавляя шаг.

Разбив людей на бригады и расставив их к пяти вагонам, Таня сама отправилась в четвертое общежитие за комсомольцами. На их долю оставалось два вагона. В переулке она едва не налетела на каких-то двух людей, шедших навстречу. Полуночников она разглядеть не смогла и, только различив хрипловатый смешок и обрывок фразы: «а ты думал, как, друг-товаришш?», догадалась, что откуда-то тащится с неизвестным собутыльником Ярыгин.

Немного спустя четырнадцать человек вместе с Сашей Лебедем входили по железнодорожной ветке в западные ворота фабрики.

Разгрузка шла полным ходом. Над территорией лесобиржи стояли многоголосый гул, стук падающих досок, громкие возгласы парней, пронзительный визг девчат. Кто-то начал частушку. Ее подхватили. Боковцы оттаскивали доски от платформ, не слишком утруждая себя, по одной штучке. Они то и дело присаживались. Тогда слышался бригадирский бас с высоты четвертой платформы:

— Эй, помощники! Сызнова обед или что? Такая работенка не в счет, лучше уж в цех уматывайте!

И боковцы снова брались за работу.

Саша Лебедь где-то в досках потерял рукавицу и не нашел. Он попросил у Тани запасную.

— Нету, Саша, сама без рукавиц работаю, — ответила Таня.

— Разрешите в гарнитурный сбегать, — попросил Саша, — у меня там в шкафу давно, еще от субботника пара припасена.

— Беги быстрей.

И Саша, спрыгнув с платформы на груду досок, бегом помчался к цеху.

Розову с Ярыгиным везло. Они прошли прямо через ворота, которые оставались незапертыми. Скоро за порожняком должны были подать паровоз.

Свернуть сразу за ближние штабеля досок и пройти незамеченными вдоль забора до здания фабрики было вовсе не сложно. Миновав пустой станочный цех, Ярыгин с Розовым поднялись на второй этаж. Степан отыскал на пожарном щитке подходящий гвоздь, выдернул его.

— Попытаем счастье, — проговорил он, пробуя просунуть острие гвоздя в замочную скважину. — Как войдем туда, дядя Паша, я пресса быстренько разверну, а вы водичкой это… чтоб моментально всё, ну? — говорил Розов, ковыряясь в замке.

— Давай, давай, колупай, друг-товаришш, — поторапливал Ярыгин.

— Вам языком-то ладно «колупать», а раз он, проклятый, не лезет, — огрызнулся Степан, продолжая шарить гвоздем в отверстии. — Замок-то нехитрый, его только открыть, а закрыть после проще простого — нажал и всё… Вот зараза, не зацепиться никак! — Розов длинно и сложно выругался.

По лестнице взбежал Саша Лебедь. Он остановился в недоумении. Брови его сдвинулись. На лице были удивление и испуг. Он старался понять, зачем здесь эти люди, почему гвоздь в руке Степана и почему у него вдруг так тревожно заметались глаза.

— Ты чего здесь, а? — приглушенно спросил Саша, начиная догадываться, что становится свидетелем какого-то черного дела. Заметив на двери замок, он только сейчас вспомнил, что Илья Тимофеевич сегодня запер цех. Значит, и за рукавицами он сюда зря бежал. Замок заперт! Значит, не удалось мазурикам? Значит, они пакостят! «А я-то на Илюху думал! — пронеслось в мозгу. — Вот где вы попались!»

Саша стоял, не зная, что предпринять сейчас. Уйти? Они оба скроются. Но как известить людей? Татьяне Григорьевне сказать?

— Пошли, дядя Паша, — проговорил Розов, засовывая руки в карманы. — Утром проверим, раз уж запер, какой-то олух.

Он направился к лестнице мимо Саши. Следом двинулся Ярыгин. Глазки его укололи Сашу, и столько темного прочиталось в них, что у Лебедя по спине прошли мурашки.

— Не выйдет номер! — пронзительно крикнул Саша, бросаясь по ступенькам вниз и с размаху толкая Ярыгина плечом. — Не выйдет! Не уйдете далеко!

Ярыгин успел схватить его за полу ватника. Саша рванулся так, что защелкали суставы ярыгинских пальцев. Опрометью сбежав с лестницы, он бегом помчался через станочный цех.

— Сцапают при всем при том! — трусливым шепотком просипел Ярыгин, покосившись на Розова. Тот, ничего не говоря, вдруг бросился в противоположную сторону, на площадку второго этажа к запертой изнутри на крюк двери запасного выхода. «Самому-то смыться бы! — пронеслось в голове Розова. — Пускай старый пестерь один разбирается!». Сбросив крюк, он толкнул дверь и стремглав кинулся вниз по лестнице с другой стороны корпуса. Неизвестно откуда взялась прыть и у Ярыгина. Скатившись со ступенек, он вприскочку мчался вдоль забора, как насмерть перепуганный человек, никак не поспевая за Степаном, который очень быстро удалялся от него.