Турухтанные острова

Журавлев сидел растерянный, огорошенный. Пауза затягивалась. И Журавлев краснел все больше и больше.

— Да нет, вы ничего не понимаете! — сказал он. — Как же вы возглавляли лабораторию поиска перспективных направлений, если ничего не понимаете? — Журавлев поднялся, осмотрел всех с детской беспомощностью и сказал с обидой и жалобой — даже голос у него стал писклявым: — Товарищи, да он ничего не понимает… Тогда мне здесь делать нечего.

И вышел.

Все чувствовали себя неловко. Директор тоже покраснел, наклонился к столу.

— Будем предъявлять изделие комиссии поприборно. Все переделки — восстановить. Все могут быть свободны.

С обеда начала работать приемная комиссия.

А на другое утро появился приказ по институту:

Вера Васильевна лично вручила приказ Журавлеву, попросила расписаться, хоть это и не требовалось.

А часа через два к Владиславу прибежала взволнованная Лиза.

— Он увольняется!

Журавлев подал заявление с просьбой уволить его по собственному желанию, и директор заявление подписал.

— Да не может быть!

Эта новость мгновенно разошлась по институту. В стендовой сейчас говорили только об этом. Большинство было на стороне Журавлева. И все дружно ругали Жаркова, говорили, что его вина, он наябедничал директору. Иначе так директор не поступил бы.

Но нашлись и такие — правда, их оказалось немного, — кого не очень-то взволновал уход Журавлева.

— Подумаешь, ему что-то сказали! Из-за этого — убегать! — говорила Рая. — Да если бы я каждый раз убегала, когда мне муж что-то говорит, я бы, наверное, уже дважды по экватору земной шар обежала!

Вера Васильевна с гордым видом победителя ходила по институту, стараясь попадаться всем на глаза.

— Я это предвидела. Наконец-то институт очистится от всякого мусора.

В этот день Лиза после работы не осталась на стендовых, сразу по окончании смены пошла домой.

— Ай, ну их!

И дома ходила молчаливая. Владислав старался не обращаться к ней, чтоб не раздражать.

По телевизору транслировали футбольный матч любимых команд Владислава: «Зенит» — минское «Динамо», но он телевизор даже не включил.

В восьмом часу позвонила Франциска Федоровна.

— Владислав, ты дома? Ты мне очень нужен!

— Что, испортился телевизор? Опять Калягин?

— Нет, сегодня другая программа. Если ты не можешь, я сама приду к тебе.

— С телевизором?

Но Франциска Федоровна сейчас не воспринимала никаких шуток.

— Мне хотелось бы, чтобы пришли ты и Лиза. Я вас буду ждать.

Франциска Федоровна начала говорить, когда они еще стояли на лестничной площадке.

— Этого нельзя допустить! Надо немедленно что-то делать! Вы слышали, он подал заявление с просьбой его уволить? Нельзя, чтобы он ушел! Ни в коем случае! Это мозг института. Он недавно «завернул» меня с расчетами, сказал, что в формулах, выведенных профессором Суровым, допущена ошибка. И оказался прав! Надо что-то предпринимать!

После долгих разговоров они наконец решили, что завтра же пойдут к директору и попытаются убедить его переговорить с Журавлевым, чтобы тот остался.

Их собралось человек шесть-семь.

Еще накануне Франциска Федоровна позвонила директору домой и договорилась, что он примет их полдевятого.

Он сидел за своим столом, волосы сухие. И у вестибюля не стоял директорский ЗИЛ, — значит, он приехал на трамвае.

Все переговоры вели Франциска Федоровна и Лиза.

Франциска Федоровна, кажется, не успокоилась еще со вчерашнего вечера. От возбуждения она не могла сидеть; стоя перед столом директора, размахивала руками. Она говорила то же, что и накануне Владиславу с Лизой. Нельзя допустить, чтобы Журавлев ушел, это было бы слишком большой потерей для института.

Очевидно, директор и сам понимал, что поспешил, погорячился, испытывал угрызения совести. По инерции неуверенно отвечал:

— Теперь уже поздно.

— Заявление у Журавлева еще на руках. Обходной лист не подписан. Доброе дело никогда не поздно сделать!

— Ладно, — наконец сказал директор решительно. — Пусть он ко мне зайдет, поговорим и будем считать, что конфликт исчерпан.

Лиза, Франциска Федоровна и все остальные поблагодарили директора, веселой, оживленной группой вышли из кабинета. Дело было улажено.

— Только ни в коем случае нельзя допускать, чтобы они разговаривали наедине. Надо обязательно пойти вместе с Журавлевым, — в коридоре возбужденно говорила Лиза.

Теперь оставалось главное: уговорить Журавлева.

Журавлев сидел на диване у себя в кабинете. Руки сцеплены в пальцах на коленях. И кажется, в первый раз ничего не делал. Удивился, когда в кабинет явилась такая большая группа людей.

— Мы сейчас были у директора и хотим просить вас, чтоб вы не увольнялись, — начала Франциска Федоровна.

— Это невозможно, — сказал Журавлев, поднимаясь. — Да что вы, товарищи! Он же мальчишка, ничего не понимает!

— Он осознал свою ошибку, просил, чтобы вы заявление выкинули и просто зашли к нему поговорить.

— Невозможно!.. Сегодня он не понял это, завтра не поймет еще что-нибудь. Что вы?!

— Мы просим вас сделать это не для себя, для нас. Вы нужны нам всем.

Франциска Федоровна обернулась к присутствующим, и все разом заговорили, горячо убеждая Журавлева.

— Да махните вы на все рукой! Человек может по молодости и неопытности сделать ошибку. Но ведь вы-то нужны нам, нам! Мы все, все просим.

— Ну хорошо, — сказал Журавлев. — Раз вы меня просите, я пойду к нему. Товарищи, спасибо вам, — растроганно произнес он плаксивым голосом. — Я знаю, что я человек тяжелый, некоммуникабельный. Но я никогда и не подозревал, что у меня столько друзей! Спасибо!..

— Только вы там, если он будет что-то говорить, не обращайте внимания. Потешьте его самолюбие, — внушали Журавлеву обрадованные Лиза и Франциска Федоровна. — Вы уж держитесь.

— Хорошо, я буду нем как статуя! Пусть он несут, что хочет, я буду молчать.

Директор, сразу же отложив все другие дела, принял их. Он тоже был оживлен. Все расселись на стульях, расставленных в ряд вдоль стены.

— Садитесь поближе к столу, — предложил директор. — Вот так, тесной кучкой.

Он не знал, с чего начать.

— Вы когда собираетесь в отпуск? — спросил он Журавлева лишь для того, чтобы что-то спросить.

— В июле.

— Куда-нибудь поедете иди будете здесь?

— Собираюсь поехать в Крым. — Журавлев назвал портовый город. — Мы уже несколько лет ездим туда. Моя жена тяжело больна, и ей врачи рекомендуют отдыхать только там. И знаете, верно: как съездит, ей становится лучше. Мы уже много лет останавливаемся там в приморском поселке. У одних и тех же хозяев снимаем комнату. Так привыкли к ним, будто к родным. Такие славные люди.

Вот тут бы встать всем, поблагодарить директора, что он их принял, да и удалиться. Это Неделин, как и все остальные, понял позднее. Но момент был упущен.

— Мы там после стендовых будем проводить натурные испытания, — сказал директор. — Можете поехать в командировку и взять жену с собой. Она у вас работает?

— Нет.

— Тогда вам это будет удобно… Но, между прочим, мне все-таки кажется, вы несколько преувеличиваете преимущества предлагаемой системы.

— Как? — поднялся Журавлев. Подошел к столу и наклонился над ним.

Директор рисовал что-то, пояснял свои сомнения. Журавлев смотрел сбоку, засунув руки в карманы. Кисти умещались в карманах только по большой палец.

— Да чушь все это!

— Почему же «чушь»? — Директор принялся перечислять положительные стороны той системы, «своей», которая проходила испытания. — Это почти то же самое!