Турухтанные острова

— Садитесь за мой стол, — предложил Журавлев. — Занимайтесь. — Сам он ходил по комнате, иногда останавливаясь возле стола, заглядывал в журнал со своей двухметровой высоты. — Это любопытная статья.

В дверь постучали. В кабинет вошел розовощекий мужчина, начальник АХО. Из-за него из коридора заглядывало двое в синих халатах и кепочках. У одного из них за ухо был заложен карандаш.

— Вот этот, — обращаясь к ним, указал начальник АХО на диван. — Мы заберем его у вас, — сказал он Журавлеву. — Дадим новый.

— Зачем? Не надо, — возразил Журавлев. — Мне на нем удобно. Книги и журналы — все под рукой.

— Мы дадим вам более красивый, современный.

— Послушайте. — Журавлев уже начал раздражаться. — Мебель для чего? Чтобы нам было удобно работать или для того, чтобы было красиво? Если хотите, чтобы было красиво, поставьте в вестибюле пальму!

— Ладно, — кивнул начальник АХО тем двоим, и они вышли.

Когда Журавлев разговаривал с начальником АХО, кто-то позвонил.

— Заходите, — сказал в трубку Журавлев.

И в кабинет не вошла, а влетела Франциска Федоровна. Она, как и всегда, как будто куда-то спешила и, пробегая мимо, заскочила на минутку. Прижимая локтем, тащила пачку бумаг.

— Я произвела расчеты по вашему техническому заданию.

Положила пачку на стол. Неделин встал, чтобы освободить стол Журавлеву, но тот сказал:

— Да сидите, сидите! — и сел на коварный диван, который вроде бы уважительно подвинулся к стене.

Журавлев начал просматривать принесенные Франциской Федоровной бумаги. Не вставая, брал их со стола. Он легко мог дотянуться. Сначала смотрел внимательно, подолгу вчитываясь в каждый лист, затем стал перекладывать их все быстрее и наконец, не досмотрев, положил всю пачку на стол.

— Слушайте, это чушь!

— То есть? — замерла Франциска Федоровна.

— Так не может быть.

— Я проверяла. Пересчитывала дважды. Я считала по формулам, приведенным в монографии Сергея Петровича Сурова.

— Значит, формулы не верны!

— Вы полагаете, что профессор Суров ошибается?

— Не знаю. Но вы-то чувствуете, что так в принципе не может быть? Не может — и все.

— Значит, профессор Суров…

— Да что профессор Суров бог, что ли? Сами-то вы что, лыком шиты? Выведите формулы заново.

Франциска Федоровна сгребла бумаги и вышла, в дверях чуть ли не столкнувшись с пареньком, который заглядывал в кабинет.

— Разрешите? — сказал он Журавлеву, который явно его не слышал, был возбужден разговором с Франциской Федоровной.

— Приносят тут всякую чушь! Отнимают время!

Паренек, сконфузясь, остановился, решив, что все это относится к нему.

— Я вам звонил. Просил разрешения зайти. Вы сказали, что заходите.

А Неделин глянул на него и сразу узнал в нем Смородина, который сидел с ним в мороженице за одним столиком. Они поздоровались.

— Я заканчиваю приборостроительный техникум. У вас в институте на практике. Пишу диплом, — обращаясь к Журавлеву, продолжал Смородин. — И у меня возник вопрос. По усилителям. Мне сказали, что лучше всего обратиться к вам.

— Пожалуйста.

Неделин перешел к книжному шкафу, перебирал там картотеку. А они сели к столу. Журавлев положил перед Смородиным карандаш. Смородин принялся что-то рассказывать.

Занятый своим делом, Неделин не прислушивался к тому, о чем они говорили. Изредка взглянув, видел, как они сидят, словно два шахматиста, обдумывающие шахматный этюд. Смородин — чуть отодвинувшись от стола, так как его выталкивали колени Журавлева. Так они сидели долго.

Наконец Смородин, словно опомнившись, взглянул на часы и сразу же вскочил.

— Извините, я вас задержал. Отнял у вас время. Извините.

— Да ничего, — сказал Журавлев. И по тому, как это было произнесено, чувствовалось, что ему нисколько не жалко потерянного времени. — Вы не оставляйте эту идею. Вас куда направили на практику?

Смородин назвал отдел.

— Слушайте, да у них вам совершенно нечего делать! Что вы! Переходите к нам.

Не дожидаясь ответа, Журавлев снял трубку, набрал номер отдела кадров.

— Добрый день, говорит Журавлев. Вы занимаетесь распределением молодых специалистов на практику?.. Там у вас есть паренек из Приборостроительного техникума, Смородин. Так направьте его к нам… Да при чем тут он мой родственник или не родственник? Какое имеет значение? Просто толковый человек, — начал раздражаться Журавлев. — Ну и что из того, что обещали Белову? У них отдел серийного освоения. Направьте ему туда двоих других.

Смородин, смущаясь, стоял у дверей, не зная, удобно сейчас уйти или нет.

— Спасибо, — сказал Журавлеву и вышел.

Но Журавлев уже не слышал этого. Он взглянул на свои «баки».

— Четверть третьего? Неужели? — потряс часы, послушал, идут ли. — Я — на стендовых.

Он совсем и позабыл, что Неделин из другой лаборатории и находится здесь почти случайно.

Просмотрев картотеку и выписав, что его заинтересовало, Неделин ушел, закрыв кабинет и оставив ключ в дверях.

Лиза вернулась домой в девятом часу. Взволнованная.

— Не знаю! — сказала она. — Он все переделал. Комиссия сидит в «комнате отдыха». Тоже как на сковородке. Кропотов приезжает завтра. Звонил из Москвы, интересовался, как дела. Лене дал такой разгон, что тот бегал по стендовой: «Ай-я-яй! Ай-я-яй!» Чуть сам себе не оторвал голову… Что будет, что будет?!..

На девять часов всех ответственных исполнителей основных приборов вызвали к Кропотову в кабинет. Неделин вошел в свою комнату, а ему все находящиеся здесь закричали:

— Беги скорее! Тебе несколько раз звонила секретарь директора, просила передать, что тебя ровно в девять ждут в кабинете директора.

Без четырех минут девять в кабинете директора все были в сборе. Здесь же присутствовали Леня Жарков и Журавлев.

Леня прыгал то в кабинет, то обратно в приемную — скок, скок! — где секретарь что-то печатала.

— Кончив, сразу на подпись. Один экземплярчик мне, — распоряжался Леня.

Журавлев был не только спокоен, но даже весел. Здороваясь со всеми, приветливо кивал.

Директор же был мрачен. Сидел за столом. Волосы сухие. В первый раз за многие месяцы он приехал в институт не на велосипеде, а на ЗИЛе. Не поднимая от стола головы, молча, кивком, отвечал на приветствия. Ровно в девять отложил авторучку, посмотрел на присутствующих:

— Я пригласил вас затем, чтобы узнать, кто давал распоряжение на переделку в приборах?

Спросил это, обращаясь вроде бы ко всем, но все понимали, что вопрос относится только к Журавлеву.

— Да, собственно, никто. Они сами собой разумелись, — ответил Журавлев. Пододвинул стул к столу и принялся излагать пришедшую ему идею. Говорил с тем запалом, когда рассказчик твердо уверен, что и слушатель порадуется тому, что услышит.

— Но вы хорошо знаете, что срок окончания стендовых является строго установленной товарной позицией института.

— Задержим на два-три дня, в дальнейшем эти дни наверстаем. Впереди еще заводские испытания. Время есть! Эта задержка позволит сэкономить полгода-год. Не надо делать новый экспериментальный образец, чтоб проверить идею.

— Это товар главка.

— Думаю, против этого и Александр Александрович не стал бы возражать.

— Вы не знаете всей ситуации в целом! Наше изделие ждут. Мы задерживаем работу других. Думаю, и Александр Александрович не дал бы разрешения. К тому же я не уверен, что предлагаемая система значительно лучше, чем разработанная.

— Вы серьезно?.. — насторожился Журавлев, недоуменно глядя на директора. — Нет, это вы серьезно?..

Директор молчал. Возможно, он сказал все это в запале. Неделин не мог представить, чтобы директор, талантливый инженер, не понимал преимуществ системы, которую предлагал Журавлев. Очевидно, здесь решающую роль сыграло иное. Ведь разработанная система была первым крупным изделием для Кропотова, в которое он вложил всю душу.

Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Директору сразу бы сказать что-то, смягчить ситуацию. А он промедлил, по неопытности упустил момент.