Полковник Коршунов (сборник с рисунками автора)

— К предсельсовету тамошнему… Силкину… К Петру Семеновичу Силкину.

— Зачем?

— Велели мне только передать ему привет от брата… Поверьте… Поверьте, гражданин начальник… Только привет передать и назад… Сразу же и назад вернуться хотел… Я крайне нуждался, и только нужда… Только деньги… Поверьте мне…

— Почему вы ничего не сказали ни на первом, ни на последующих допросах?

— Заблуждался… Жестоко заблуждался, гражданин начальник… Но теперь, поверьте…

— Кто такой брат Силкина?

— Не знаю… Не знаю я…

— Не врите!

— То есть он имеет отношение к разведке… Я так, простите, заключил, однако достоверно не знаю ничего о нем… Все, что я знаю…

Коршунов подошел к столу и нажал звонок. Арестованный заметил это.

— Что со мной будет, гражданин начальник?..

Вошел конвой.

— Уведите! — сказал Коршунов.

Арестованный вскочил и потянулся за рукой Коршунова. Коршунов отдернул руку.

— Что со мной будет? Умоляю, гражданин начальник…

Коршунов молчал.

Арестованный, сгорбившись, пошел от стола. Конвойный раскрыл перед ним дверь. Стоя на пороге, арестованный обернулся.

— Убьете меня? — прошептал он еле слышно. — Убьете? Что ж, со мной умрет и то, что мне известно…

Конвойный тронул его за плечо, и арестованный вышел.

— Видел? — сказал Коршунов, когда конвойный закрыл дверь.

— Ничего он больше не знает, Александр Александрович, — сказал Иванов, — цену себе набивает. Гадость.

Коршунов молча снял трубку с телефона.

— Пятую заставу. Скорее.

Коршунов положил трубку, и несколько минут оба сидели молча. Зазвонил телефон.

— Товарищ Нестеров? Здравствуйте. Начштаба. Да. Как фамилия предсельсовета деревни Глухой Бор? Спасибо. Все у меня. — Коршунов положил трубку и закурил.

— Верно, Александр Александрович? — спросил Иванов.

— Верно. Силкин. Тебе, Яша, придется немедленно выехать на пятую заставу. Ты достаточно в курсе дела. С Силкиным ты поговори и сразу позвони мне.

— Слушаюсь, Александр Александрович.

— Торопись, Яша. Силкин необходим.

Иванов ушел.

Ночью он позвонил Коршунову и сообщил, что предсельсовета деревни Глухой Бор исчез.

10

Все время, после приезда на пятую заставу начштаба округа, жизнь Нестерова была полна волнений и новых забот.

Сначала прислали на заставу проводника с собакой.

Потом, чуть ли не на следующий день, приехала команда связистов, и они расположились в пустом сарае и целыми днями работали в лесу. Их начальник, очень молодой человек в очках, ничего толком не рассказывал Нестерову, а только посмеивался.

Потом пошли дожди. Ночи стали темными, и Нестеров усилил охрану границ. Сам каждую ночь ходил по участку.

Днем связисты работали в лесу, работали просто как черти, и никакой дождь не останавливал их. Связисты требовали, чтобы район их работы тщательно охранялся и никого не допускали к тому месту, где они работали, а когда они уходили, то от их работы не оставалось никаких следов, и неизвестно было, что же такое они делали в лесу.

Потом бурной, дождливой ночью проводник со своим Шариком взяли нарушителя, и нарушитель открыл огонь из маузера, и Шарик бросился на нарушителя и перекусил ему кисть правой руки, так что нарушитель выронил маузер и сдался. После задержания Нестерову было неловко встречаться с Цветковым, проводником Шарика, но Цветков вел себя так, будто ничего не произошло и будто он вовсе не помнит первого разговора с Нестеровым. Цветков по-прежнему каждую ночь ходил с Шариком по участку и спал днем.

Потом связисты кончили свою работу, и их начальник провел Нестерова по участку и показал, что устроили в лесу связисты, и Нестеров просто пришел в восторг. Начальник связистов перед отъездом рассказал всем бойцам заставы, как нужно пользоваться устройством в лесу.

Словом, Нестеров был так занят и столько произошло значительного и интересного на пятой заставе, что о разговоре с начштаба относительно перевода на другой участок Нестеров вспомнил только тогда, когда начштаба позвонил ему по телефону. Начштаба ничего не сказал о переводе Нестерова.

Ночью на заставу приехал уполномоченный из Управления, и к его приезду Нестеров уже знал об исчезновении предсельсовета. По всему участку были расставлены секреты.

11

Цветков шел по участку в полной темноте. Тучи сплошь закрывали небо, дождь хлестал не переставая, ветер раскачивал деревья, и стволы деревьев скрипели. Цветков ощупью находил дорогу. Шарик шел рядом, и было так темно, что Цветков не видел Шарика. Несколько раз Цветков останавливался и прислушивался, но из-за шума дождя, ветра и деревьев ничего нельзя было расслышать. Шарик останавливался вместе с Цветковым, и Цветков чувствовал, как мягкий бок Шарика касается его ноги.

Было, вероятно, около двух часов ночи, когда Шарик остановился сам и глухо зарычал. Цветков пригнулся и руками потрогал спину собаки. Шарик стоял нагнув голову, и мокрая шерсть на его спине поднялась дыбом. Цветков вынул наган и пристегнул карабин поводка к ошейнику Шарика.

— Искать… Шарик искать, — зашептал Цветков, губами касаясь уха собаки.

Шарик потянул поводок и быстро пошел в сторону от тропы. Цветков шел за ним, спотыкался и падал. Сучья били его по лицу и рвали его одежду.

Несколько минут Шарик тащил в сторону от тропы, а потом повернул и снова вывел Цветкова на тропу и пошел по тропе. По тому, как Шарик тянул поводок, Цветков понимал, что Шарик нигде не сбивается со следа и ведет уверенно. Было так темно, что даже Шарик плохо видел, часто спотыкался и несколько раз упал, но не сбивался со следа и шел верхним чутьем, негромко рыча и все сильнее натягивая поводок.

В темноте Цветков не мог идти быстро.

Около получаса продолжалось медленное преследование невидимого врага. Шарик свирепел все больше и больше. Вдруг он остановился, и Цветков наткнулся на него. Шарик больше не рычал. Он дрожал от нетерпения, и Цветков понял.

Цветков отстегнул карабин и коротко крикнул: «Фас!» — боевую команду, команду собачьей атаки.

Шарик взвыл и ринулся в темноту. Цветков ничего не видел. Ветер выл в верхушках деревьев. Несколько секунд показались Цветкову очень длинными. Потом, перекрывая шум бури, закричал человек, и сразу взвизгнул Шарик, и все стихло.

Цветков понял, что с Шариком что-то случилось и решился на крайнюю меру: он зажег электрический фонарь, и яркий луч осветил стволы ближних сосен, мокрую траву и корни деревьев. Шарик неподвижно лежал на земле.

Цветков повернулся, свет фонаря пронесся по ветвям кустов, и из-за кустов высокий человек бросился на Цветкова. Раньше чем Цветков успел выстрелить, страшный удар обрушился на его голову, и Цветков упал. Последнее, что он смутно видел, была спина согнувшегося человека. Человек бежал по тропе к границе.

Цветков очнулся. Что-то мягкое терлось о его лицо, и кто-то дышал на него. Цветков пошарил руками и в темноте обнял голову Шарика. Шарик скулил и лизал лицо Цветкова.

— Очень плохо, Шарик, — сказал Цветков, садясь. Голова нестерпимо болела. — Очень, очень плохо, Шарик!

Падая, Цветков разбил стекло фонаря, но лампочка горела, и крохотный огонек освещал пространство в несколько сантиметров. Цветков осторожно поднял фонарь и осмотрел голову Шарика. Голова собаки была разбита, и кровь растекалась по мокрой шерсти. Тогда Цветков вытер ладонь о мокрую траву, потрогал свой затылок и поднес фонарь к ладони: ладонь была красная от крови.

Несколько минут Цветков сидел неподвижно. Он старался восстановить в памяти все, что видел во время короткой вспышки фонаря до удара по голове, чтобы сообразить, в какой части участка он находится.

— Очевидно, квадрат номер семь, — сказал он Шарику. — Предположим. Да, несомненно седьмой.

Цветков пригнулся, заслонил от дождя своим телом полевую сумку, вырвал листок из блокнота и написал записку. Записку он вложил в кожаный карман на ошейнике Шарика.