Старый дом (сборник)

Генка тычет меня в бок, кивает в окно:

— Смотри, председатель идет сюда. Сказать ему, что согласен, а?

— Не дури, Генка! Зря не болтай…

Киселев скалит зубы, обнимает меня за плечи:

— Эх, Лешка, нерешительный ты парень! Смерти бояться — на свете не жить.

Захаров свернул к строителям, рукавицей смахнув с бревна снежок, присел рядом с мужиками.

— Айда; пошли ближе, послушаем умных людей! — Генка первым выскочил из кабины. Алексей Кириллович встретил нас, насмешливо покашливая:

— Кхм, хм, мужички, здравствуйте! Ну, присаживайтесь ближе! Киселев, когда кончишь трелевать? Вечерком подгони трактор к силосным ямам, помоги снять крышку. Земля там смерзлась, подцепи тросом и рвами. А то женщины с лопатами проковыряются целый день… Ну, товарищи, рассказывайте, как тут у вас дела? Дальше как будем жить-поживать?

Мужчины не торопятся начинать разговор, усердно дымят цигарками. Захаров тоже не торопится. Наконец, дядя Олексан, будто между прочим, замечает:

— К новому году будем закругляться. Конец года, чтоб на шее не висело… Окромя этого, других дел полно. На ремонт наляжем…

— Мой дизель на капиталку придется ставить, Алексей Кириллович, — ввернул слово Киселев. — Поршневую группу всю надо менять, ходовая часть тоже барахлит.

Захаров промолчал. Зашевелился Часовой, моргая глазами, заговорил, давясь словами:

— Году конец, а рассчитываться с колхозниками когда будете, товарищ председатель? Я, к примеру, по контрактации телочку на ферму сдал, а денег ни рублика не дали! Разве это дело? Наобещали с короб, а обещанная шапка на уши не лезет… Кабы знал, что такое дело, свел бы телочку на базар, и денежки в карман. Чистый обман получается, товарищ председатель!

Кто-то из плотников подал голос, что и с ним такая же история тянется: теленка сдал, а денег не получил. Когда будут рассчитываться?

Алексей Кириллович слушал молча, чертил щепочкой на снегу замысловатые фигурки и тут же заметал их. Но вот он поднял голову, оглядел мужиков, остановил взгляд на Часовом. Заговорил негромко, сдерживаясь:

— Конечно, Боталов, ты имеешь полное право требовать оплаты за свою телку. И мы, то есть правление, обязаны уплатить тебе. Это, так сказать, наши с тобой исходные позиции… А теперь давайте рассмотрим, как обстоят у нас дела, и можем ли мы немедленно рассчитаться за сданных телят. Я никакого секрета не раскрою, если скажу, что в кассе денег нет…

Захаров сделал паузу. Плотники выжидательно молчали.

— Где деньги, спросите вы меня, так? Давайте считать вместе. Авансом выдали колхозникам немалую сумму, это раз, затем рассчитались с государством за технику — два, вложили в капитальное строительство — три, потом вернули кругленькую сумму по различным ссудам, уплатили подоходный налог, страховку и прочие платежи — четыре, отчислили в неделимый фонд — пять!..

Алексей Кириллович называл сумму и энергично загибал пальцы на руках. Скоро ему не хватило пальцев, и он продолжал со сжатыми кулаками, выставив их перед мужиками, точно сжимал в них эти многие тысячи рублей. Я и не подозревал, что наш Чураевский колхоз ворочает такими деньгами: счет давно перевалил за первую сотню тысяч, приближался ко второму, а председатель продолжал:

— И последний, если не самый важный", то во всяком случае… очень острый вопрос. Вот он стоит, видите? — Захаров кивком головы указал на киселевский трактор. Все как по команде оглянулись и снова молча, в напряжении обратили лица к Захарову. — Новый, с завода, он стоит две с лишним тысячи, а сейчас, как вы думаете, сколько он стоит? И не гадайте зря, не угадаете! В колхозе у нас сейчас девять тракторов, да плюс комбайны, автомашины, прицепной инвентарь. В течение года мы их ремонтировали, пользовались услугами РТС. Так вот, за эти самые услуги РТС сияла с нашего счета в байке… — Захаров чуть помедлил, выжидая, — тридцать с лишним тысяч!

Кто-то недоверчиво охнул. Дядя Олексан слушал председателя хмурясь, остальные плотники тоже сидели с угрюмыми лицами. Но при последних словах Захарова все оживились, заговорили взволнованно:

— Ого, вот это да!

— С ума они там посходили, что ли?

— Или запчасти они ставят золоченые?..

Выждав, когда возбуждение мужиков уляжется, Захаров жестко продолжал:

— Да, ремонт в РТС нам обходится в дорогую копейку. Рассказывать долго, но ясно одно: так продолжаться не может. Где и кому положено, там об этом знают, и надо надеяться, что положение изменится к лучшему. А пока, как видите, старая техника обходится нам дороже новой. Выгоднее купить новый трактор, чем ремонтировать старый!.. Вот и скажи теперь, Боталов, откуда нам взять денег, чтобы рассчитаться с тобой? А ведь ты не один такой — многие сдали своих телят, коров.

Часовой помялся, зябко повел плечами, неуверенно пробормотал:

— Так ведь… жить как-то надо, товарищ председатель. К тому же многодетный я…

— Ясно! — шумно вздохнул Захаров. — И если хочешь, чтобы мы тебя завтра рассчитали полностью, ты должен сегодня дать колхозу эти средства. Другими словами, сейчас мы закладываем свою колхозную "тяжелую индустрию": обновляем поголовье скота, строим фермы, хранилища, удобряем землю и так далее. Короче, берем разгон, а на подъеме всегда трудно! Вот ты, Боталов, представь себе такое: везешь ты на лошади воз, дорога в гору, и неужели не подсобишь коню своей силой, будешь одними вожжами да кнутом помогать? Не-ет, нам такие помощнички не требуются! Жаль, что некоторые колхозники хорошо запомнили одно слово "дай", а забыли, что есть и такое слово — "возьми"!..

Захаров передохнул и уже более спокойным голосом добавил:

— Если не к новому году, то близко к этому рассчитаемся с колхозниками. Хлеба мы выдали всем, полтора килограмма на трудодень, по-моему, достаточно?

— Хватит, куда больше!

— Лучше бы деньгами поболее…

— Одежкой надо заводиться, всякий шурум-бурум по хозяйству нужен.

Плотники заговорили разом, перебивая друг друга, а мне вспомнился давний разговор председателя с отцом: сколько выдавать хлеба на трудодень? Значит, отец был прав, и председатель правильно понял его. Вот и теперь он на людях проверяет свои расчеты.

— Деньги у нас будут. Нынче лен удался, будем сдавать волокном, кроме того, еще есть что получить за сданное мясо, молоко. Одним словом, на трудодень по рублю обойдется. Мало? А вспомните, сколько получали всего лишь три-четыре года тому назад. Копейки, не так ли?

Плотники согласились: верно, так оно и было. А рыжеватый бойкий мужик, причмокивая губами, принялся рассказывать "к случаю":

— Верно, верно, Алексей Кириллыч, копейки за труды приходились. При Беляеве как-то на собрании отчет слушали, сам Беляев сказывал, мол, доход в этом году был несравнимо выше, колхозники денег на трудодни получили на двести процентов больше. Народ в смех, а приехавший к нам из области человек спрашивает у Беляева: "Сколько выдали на трудодень в прошлом году?" Беляев на трибуне стушевался, молчит, а главный бухгалтер возьми и скажи: выдавали, дескать, по пять копеек. Смеху — еще больше! Встает тот товарищ из области и говорит: "Выходит, на пятак стали богаче, товарищ Беляев, то есть можно купить в лавке лишнюю коробочку спичек? Что же это вы народу голову морочите, процентами прикрываетесь?" И пошел, и пошел честить — Беляев весь взмок, точно всю ночь черти на нем воду возили!

Все засмеялись, Захаров тоже заулыбался и, поднявшись, стал прощаться.

— Да, для очковтирателей проценты — вещь удобная… Ну ладно, товарищи, поговорили бы еще, да спешу. Пойдем-ка, Киселев, покажи свой трактор.

Вдвоем они направились к машине, походили вокруг, о чем-то между собой беседуя. Я принялся было тесать бревно, но Алексей Кириллович и меня подозвал к себе.

— Ты и вправду собираешься летом на комбайне работать? Киселев говорит, что сам пожелал.

— Я?! Алексей Кириллович, да он просто… Генка, ты успел, натрепал? Ну, держись!