Льгота

«Э, черт, — возмущался про себя Илья Трофимович, — попались мы с Верой в западню! Нами же и поставленную».

После долгих обсуждений, после совета с Дарьей пришли к выводу: засаживать огород как и в прежние годы.

8

Шмыгая простуженным носом, пятиклассник Алеша Вялых смирно стоял перед старшей пионервожатой и выслушивал нотацию:

— Следопыты мне называется. Сорокалетие Победы на носу, а они до сих пор не могут к домам ветеранов прибить звездочки. Стыд и позор!.. Вот что, председатель совета отряда: бери список, его я с кем надо согласовала, вон звездочки, — пионервожатая указала на лежавшую у нее на столе стопочку красных жестяных звездочек, — и чтоб сегодня же на вашей улице они были приколочены.

— Один, что ли, я буду? — подал недовольный голос Алеша.

— Ищи себе помощников, я не возражаю. Но чтоб сегодня же!.. — И пионервожатая отсчитала семь звездочек, а следом подала тетрадный листок — список.

Алеша взял бумажку, заглянул в нее. В списке значилось восемь ветеранов, но одна фамилия почему-то была вычеркнута. И чья фамилия! Его соседа Ильи Трофимовича Чевычелова!

— Эт-то почему? — с нотками обиды спросил Алеша.

— Что? — не поняла пионервожатая.

— Дядю Илью почему вычеркнули?

— Тебе какое дело? — холодно ответила пионервожатая. — Список согласован, а Илья Трофимович, к твоему сведению, теперь у нас не живет.

Алеша удивленно усмехнулся:

— Как — не живет? Да я сегодня с ним здоровался. Когда в школу шел.

Пионервожатая шлепнула по столу ладонью:

— Вот что, Вялых: сказано — не живет, значит, не живет. Иди выполняй поручение, а мне с тобой некогда лясы точить.

И она достала из ящика стола ключ от пионерской комнаты, давая Алеше понять, что разговор окончен, а ей надо торопиться по другим неотложным делам.

Пионервожатая дала Алеше Вялых семь звездочек. Шесть он прибил быстро. Помогали ему и сами ветераны, и их родственники. Звездочки были ярко-красного цвета, далеко заметные. Они немножко даже принарядили хаты участников войны.

Седьмую звездочку нужно было прибить к хате дяди Васи Рюмшина. Жил он один, но сейчас хата пустовала: уже два месяца дядя Вася лежал в больнице, и взрослые поговаривали, что дела у него безнадежные.

Вот Алеша и подумал: «А стоит ли прибивать звездочку дяде Васе Рюмшину? Увидеть ее он не увидит, старания мои не оценит. Илье ж Трофимовичу звездочки не достанется. А он тоже участник и может обидеться. Пионервожатая, наверное, за что-то сердится на него, потому и сказала: „Не проживает“. Зачем обманывать? Никуда Илья Трофимович не уехал, вон слышен его всегда спокойный голос за забором: „Вера, погреб не закрывай, я еще пару корзин наберу“. Картошку из погреба, поди, носит — для посадки… А если дядя Вася Рюмшин выздоровеет, я ему сделаю звезду сам».

И Алеша направился к хате Ильи Трофимовича, доброго своего соседа, к которому он иногда ходит смотреть цветной телевизор. Даже если сам Илья Трофимович не смотрит передачу, он охотно включает телевизор для одного Алеши. И вот такого хорошего человека пионервожатая хотела обойти вниманием.

Алеша тихонько открыл калитку. Илья Трофимович как раз возвращался из хаты в сарай с пустыми корзинами в руках. Он заметил высунувшуюся из-за калитки Алешину синюю спортивную кепочку.

— Чего крадешься? Заходи.

Алеша закрыл за собой калитку. В одной руке он держал молоток, в другой — звездочку и гвозди.

— Здравствуйте.

— Здравствуй еще раз. Мы ведь утром виделись. Хоккей пришел смотреть?

— Нет, дядь Илья, звезду вот…

Илья Трофимович отнес в сарай корзины. Вернулся к Алеше.

— Что за звезда?

— Вот. Мы решили на совете дружины прибить звезды к хатам участников войны.

Илья Трофимович кашлянул в кулак, почему-то, в отличие от других ветеранов войны, холодно, как показалось Алеше, воспринял идею совета дружины.

— Так где вам прибить?

Илья Трофимович стоял и не мог придумать, что ответить соседу Алеше Вялых, с благородными чувствами пришедшему выделить среди других хат села и хату его, бывшего воина-пулеметчика. Но ведь он уже здесь, в Варваровке, не числится, все его военные документы переданы в город, в Промышленный райвоенкомат. Алеша, конечно, об этом пока не знает, вот и принес звезду. Молодец Еськова, во избежание лишних кривотолков, не распространяется о его переезде. Но, видимо, шила в мешке не утаишь. Видимо, придется объявлять о задуманном.

— Или правду говорила вожатая? — с недобрым предчувствием взглянул Алеша на Илью Трофимовича.

— Что она говорила?

— Будто вы у нас не живете.

Э-э, все-таки, оказывается, слухи по селу распространяются…

— Верно, Алеша, сказала вожатая: не живем — и я, и Вера Игнатьевна.

Алеша удивленно заморгал глазами.

— Вы теперь на небе, что ли?

— В городе мы прописаны.

— Фу, так это пустяки! Лишь бы не уезжали, — повеселел Алеша. — С какой стороны будем звезду прибивать?

— Не положено мне уже звезды, Алеша.

Сказал это Илья Трофимович и часто заморгал: слезы подступили к глазам. Он устыдился Алеши и незаметно потрогал глаза пальцами — не выступили ли слезы? Про себя с болью еще раз повторил: «Не положено мне уже звезды…» Дожился Чевычелов… А впрочем, так тебе и надо. Ты бросаешь родимое село, а тебе еще и почести? Многого хочешь!

— Прибей, Алеша, звезду к хате Рюмшина.

— Так он в больнице.

— Но ведь он жив еще. Пойдем вместе, я тебе помогу.

9

Илья Трофимович наивно полагал, что после выписки-прописки жизнь его будет идти прежней колеей, а если Полина Максимовна Еськова попридержит язык за зубами, то и вообще никто не догадается про новые планы Чевычеловых. Да только обстоятельства не позволяли держать тайну той же Еськовой. Пришли из школы сверить список участников войны — как тут не сказать, что Илья Трофимович официально из Варваровки выбыл. Она при должности, и в таких случаях ей полагается быть точной.

Да и не только председатель сельсовета знала про будущий переезд. Догадывались работники почты — Чевычеловым райсобес почему-то перестал переводить пенсии. По секрету сообщил о задуманном Илья Трофимович секретарю парткома колхоза Талалаю, сухощавому, подтянутому инженеру-украинцу, приехавшему некогда в Варваровку по распределению и осевшему здесь. Попросил не снимать с учета — когда еще решится вопрос с квартирой. Маленькое нарушение устава? Но ведь если по-человечески, по-доброму разобраться в создавшейся ситуации, то можно и не заметить это нарушение.

И Талалай сказал Илье Трофимовичу:

— Не беспокойтесь, вы нам балластом никогда не будете. А про переезд лично я — молчок.

Уважал секретарь парткома Илью Трофимовича по-сыновьи. Именно он в свое время первым дал ему рекомендацию в партию, именно он поддержал молодого инженера, когда тот восстал против негодных методов районного руководства «Сельхозтехники», спекулировавшего дефицитными запчастями (Талалай тогда не только выступил на партсобрании, но и написал письмо в область). И такому человеку не пойти навстречу?

«Пусть старик устраивает свою жизнь как хочет — он это заработал, — подумал про Илью Трофимовича Талалай. — А если что — возьму ответственность на себя».

Но вот накануне Дня Победы секретарю парткома принесли на просмотр список участников войны, награждаемых ценными подарками. Напротив фамилии Чевычелова карандашом кто-то поставил знак вопроса. Талалай иронично улыбнулся: не только ему все уже известно.

Однако взял резинку и стер знак вопроса. Рассудил: не обеднеет колхоз, если купит один лишний подарок. К тому же, может, в городе вниманием Илью Трофимовича и обойдут. Там он человек новый.

С этим подарком получилась еще одна закавыка. Из-за него селу официально стало известно о предстоящем переселении Чевычеловых. Талалай задним числом пожалел, что стер вопросительный знак. Лучше б не выделяли подарка Илье Трофимовичу. А то не совсем красиво получилось.