Злюка

Клавдия Лукашевич

Злюка

I

По берегу быстрой, извилистой речки Серебрянки раскинулась большая деревня. Весело выглядывают из-за зелени новые, чистые избы; кое-где красуются нарядные дачи; на противоположном берегу — сосновая роща, далее — маленькие горы и лощины, а кругом, на далекое пространство, тянутся леса… Крестьяне этой деревни — люди зажиточные; земли у них много, на лето они отдают свои избы под дачи и живут себе припеваючи. Летом в деревне большое оживление: наезжает много дачников, по улице беспрестанно кричат разносчики, а в маленьких садах, перед дачами, слышатся целые дни детские голоса.

Зато зимой наступает полная тишина: только крестьянские дети, как и летом, бегают себе по улице и их звонкие голоса раздаются с утра до ночи.

Было воскресенье. День стоял морозный, ясный; небо голубое, а снег такой белый, что даже смотреть на него было больно. В некоторых избах собралось много народу: крестьяне угощались, разговаривали, смеялись, а ребятишки веселою гурьбою побежали к реке: она славно замерзла, её пологий берег представлял из себя такую высокую ледяную гору, что дети целые дни катались здесь.

— Перво — наперво все вместе на рогожу сядем и с горы скатимся, — командовал рыжеволосый высокий мальчуган.

— Только чур, Петруха, не толкаться… А то ты как прошлый раз… Этак нельзя… этак убиться можно… — сказал ему красивый черноглазый товарищ.

— Эх, ты… девчонка!.. Убиться можно… — передразнил Петруха и, схватив огромную рогожу, стал расстилать ее по снегу. Товарищи помогали ему. В стороне от них из-за дерева выглянул маленький горбатый мальчик и тотчас же снова скрылся. Один из мальчиков заметил его.

— Возьмемте хоть разок скатиться Ваську-горбуна, — попросил он товарищей.

— Вот-то важно будет… А я на горб верхом сяду… — заметил маленький мальчуган с плутоватым лицом.

Дети громко рассмеялись,

— Зубоскалы… обидчики! — прошептал их товарищ, впрочем, и сам не подумал отставать от них.

Мальчики тесно уселись на рогожу, но сколько ни старались, не могли сдвинуться с места, вставать же никто не хотел.

— Эй, Васька, толкни-ка нас, — закричал рыжий Петруха, оглядываясь по сторонам.

Из-за дерева показалась крошечная невзрачная фигурка, приблизилась к детям и изо всей силы стала толкать их. Однако сдвинуть рогожу оказалось трудновато. |Вася краснел, кряхтел, напрягал все свои силы. Наконец его старания увенчались успехом: рогожи двинулась.

— Васька, вперед ты не очень старайся, а не то пожалуй, горб уронишь! — закричал один из мальчиков.

— Чего ты смеешься надо мной? Что я вам сделал? — проговорил Вася и сердито поглядел на удалявшихся.

— Уpa! ура! ура!.. — раздалось в воздухе.

Со звонким смехом и криком катилась веселая ватага ребятишек с высокой горы… Некоторые попадали, другие налетели друг на друга, иные совершенно вывалялись в снегу; но все раскраснелись, были довольны и счастливы.

Вася сверху поглядел на них, потом отошел в сторону и вздохнул…

Между тем ребята снова поднялись на гору и уселись на рогожу.

— Васька, толкни нас! — снова закричал рыжий Петруха.

— Ладно, сами толкните, зачем ругаетесь?

— Экий злющий змееныш, уж с ним и пошутить нельзя, — заметил мальчик, который обидел Васю.

Горбатый Вася угрюмо посмотрел на мальчиков.

— Вам, как что надо, — так сейчас: «Васька, — сделай», а то так: «урод… горбун»… — обидчиво говорил маленький человечек.

— Знамо, урод и есть… злющий горбун… Не даром же над тобой все смеются. Нешто, ты думаешь, так красиво?

Петруха согнулся и, желая изобразить Васю, стал ходить около товарищей. Те покатывались со смеху.

— У Васьки и спереди горб, а у тебя нет… — заметил один из мальчиков.

Петруха живо поснимал с головы товарищей шапки и напихал их себе спереди за пальто.

— Вот теперь вылитый Васька, — одобряли его мальчики.

— Дрянь вы все, больше ничего! — прошептал Вася и шибко пошел по дорожке.

Целый день он где-то скрывался, а вечером вышел побродить по улице. Тихо и светло так было. Полный месяц сиял на небе, усеянном звездами, и Вася долго любовался им… Вдруг в конце улицы мальчик заметил большого человека из снега.

— Ишь, какого сделали, — прошептал он, улыбаясь, и поспешил, чтобы поближе рассмотреть его.

Но едва он подошел, как быстро повернулся назад: он увидел, что человек был сделан с двумя огромными горбами.

II

К концу мая деревня оживилась вполне. Стали съезжаться дачники, забегали и засуетились хозяева, а мальчишки целыми днями поджидали возы, и едва они показывались, как дети радостно приветствовали их и охотно помогали переносить вещи. Почти в каждую дачу переехали дети. Девочки как-то долго не сходились между собой, а мальчики — те живо передружились и часто целой гурьбой, в сопровождении деревенских ребятишек, отправлялись на прогулку. Чаще всего дети играли в роще, по другую сторону Серебрянки, и особенно любили ту поляну, которая одной стороной прилегала к реке, а с противоположной стороны подымалась невысоким пригорком, густо обросшим хвойными деревьями.

В одно из воскресений дети шумною толпою направились в рощу. Впереди бежали два господских мальчика и несли огромного змея, мочальный хвост которого был сделан на славу. Деревенские ребятишки смотрели на него с благоговением.

— Ну, Федя, запускай, а я буду веревку держать, — командовал, должно-быть, хозяин соблазнительной игрушки.

Он побежал от товарища, который держал змея, и издали крикнул ему, чтобы он спускал его. Легкий ветерок благоприятствовал забаве детей. Дрогнул бумажный змей, закачался и, описывая круги, высоко поднялся под облака.

— Хвост-то, хвост-то!.. Ну, вот, словно змея!.. — восхищались деревенские ребята.

— Прелесть как сегодня он держится, — заметил худенький гимназистик.

Сняв шапку и подняв голову, он с живым любопытством следил за поворотами змея. При каждом движении, при каждом зигзаге дети звонко смеялись, делали друг другу свои замечания и были без границ счастливы. Долго провозились они со своим змеем, много раз снова запускали его, но, наконец, он надоел им. Хозяин игрушки бережно свернул его и понес домой, обещая тотчас же вернуться, а остальные дети направились к реке.

— Смотрите, вон горбатый сидит! — проговорил краснощекий мальчик, одетый в красную шелковую рубашку и плисовые шаровары.

— Это — Васька, он, страх, какой злющий, — ответил ему один из деревенских мальчиков.

— Ишь, тоже сидит, рыбу удит!.. заметил рыжеволосый Петруха.

— Хотите, Сереженька, я его подразню?

— Нет, не надо, ведь это нехорошо… — вступился миловидный гимназистик, желая направиться в другую сторону.

Ну, что за пустяки, Коля, — остановил его Сережа. — Ведь мы только посмеемся — не станем же с ним драться!

— Я не пойду с вами… — решительно сказал Коля и скрылся между деревьями.

Дети подошли к реке, к тому самому месту, где на камне сидел Вася.

— Ты какую рыбу удишь?.. Колюшек? — спросил Сережа, улыбаясь.

Ответа не было.

— Ишь, он не говорит, важничает, что больно удочка хороша… — заметил Петруха, хватая плохонькую удочку, на конце которой виднелся крючок из булавки.

Вася сердито отдернул удочку, встал, раскраснелся, взял тряпочку с червями, какой-то разбитый кувшин, видимо, приготовленный для рыбы, и хотел уйти. Мальчики обступили его:

— Что же ты не говоришь с нами?.. Какой важный! — говорили дети, посмеиваясь и теснясь около Васи.

— Отвяжитесь вы от меня… Не хочу я с вами знаться… пустите… — твердил Вася, совсем рассердившись и отталкивая мальчиков руками