Счастье само не приходит

— Из пихты?! — возмутился Файбисович. — А заявки в главк знаете когда отослали?! Кто же нам без наряда что-нибудь даст?

— Надо попытаться... Ну посудите сами: телевизионные установки и бетонные полы! Разве это совместимо?

— Хорошо, попробую, — нехотя произнес начальник снабжения. — Но не обещаю...

— И последнее, — сказал Григоренко, когда Файбисович сел. — Автономную линию дробления щебня закроем. Михаил Андреевич, договоритесь о передаче ее Межколхоздорстрою. А людей переведите на основное производство.

Автономная, или отдельная, линия была построена лет пять назад. Построена не от хорошей жизни. План тогда не выполнялся. Вот и искали выход. Смонтировали примитивную технологическую линию. Головным агрегатом поставили СМ-16, затем транспортер, грохот и снова транспортер. Получали обычный щебень. Автономная линия хотя и давала за смену кубометров двести — триста, не больше, но это была все же солидная прибавка к плану. С пуском мощной дробилки ЩКД-8 автономную линию надо было поставить на консервацию или демонтировать. Производительность ее небольшая, а людей для обслуживания требует много. Но Григоренко решил передать ее Межколхоздорстрою. Там люди маются без щебня, рады будут и такой установке.

Когда совещание закончилось, Сергей Сергеевич попросил остаться Боровика и Файбисовича.

— Секретарь горкома советует взять на работу условно-освобожденных, — сказал он. — Как вы считаете, брать или не нужно?

— М-да... — протянул озабоченно Боровик. — Если безвыходное положение... Только помощи от них будет мало. Разнорабочие. А нам специалисты нужны... Вот демобилизованных солдат из строительных частей набрать бы...

— А что, это дело!.. — воскликнул обрадованно Григоренко. — Они ведь в течение всей службы — на стройке. Может, командируем вас, Михаил Петрович, как начальника отдела кадров, как офицера запаса...

— Куда?

— Как куда? В воинские части нашего округа... Вы, случаем, не в строительных частях служили?

— Нет. Я — артиллерист.

— Ну ничего, справитесь. Тем более сейчас идет демобилизация. Заготовим письма от горкома, обкома...

— А не поздно ли?

— Оно конечно, поздновато, но, думаю, кое-что все же успеем сделать. В Клесове, помню, к нам поступали демобилизованные. У большинства из них хорошие гражданские профессии. Нам бы человек пятьдесят таких уговорить... Не забудьте о лирике. О Днепре расскажите, о городе, о красивых наших девушках...

— Попробую.

— А вас, Лев Давидович, прошу проследить за переоборудованием барака под общежитие. Не жалейте ни сил, ни отделочных материалов...

— Разрешите? — в двери показалась голова начальника горного цеха Прищепы.

— Заходите. У нас пока с вами все, — кивнул Григоренко Боровику и Файбисовичу.

— Я, Сергей Сергеевич, заявление принес. Хочу увольняться, — прямо с порога проговорил Прищепа.— Поищу работу поспокойнее. В карьере у меня что-то не получается. Ругаете без конца за взрывы... Негабарита действительно много... А теперь еще и новое производство осваивай...

— Что же вы раньше молчали?..

— Думал. Ведь уйти мне с комбината не так просто. Это все равно что на развод подать. Но теперь решил. И никто меня не отговорит. Возьмите заявление... Можно идти?

— Ну что ж, идите.

Вот тебе и на... Всего недели три назад приезжал инженер из Днепродзержинска. Просился на работу в карьер. Судя по всему, толковый парень. Кандидатскую готовит по горному делу. Правда, Григоренко во время беседы насторожило то, что слишком уж много перечислил тот неполадок, замеченных в горном цехе. Есть такие люди, что со стороны многое примечают, критикуют, а поставь их на это место — дела еще хуже пойдут. Ну, а в остальном парень ничего. Рекомендовал даже Григоренко связаться с Днепропетровским институтом геотехнической механики и заключить договор на проведение исследовательских работ. Считает, что выход негабаритов можно сократить до семи - десяти процентов. Высказал он и интересную идею — взрывы в зажатой среде. Григоренко тогда подумал, что такой инженер, конечно, находка для комбината, но не увольнять же Прищепу. Прищепа практик, горный техникум закончил. И пришлось отказать инженеру. Как же теперь его найти? Хорошо, что фамилию запомнил — Борзов.

Григоренко попросил инженера зайти еще раз: пока, мол, должности подходящей нет, но недели через две кое-что, может, прояснится. Но Борзов больше не приходил. Не на Клинском ли комбинате устроился? Лотов, конечно, такого не упустит. Надо будет у Оксаны узнать — работает ли он у них? Постой, постой, а какие у него были мотивы... Во-первых, работать непосредственно на производстве, во-вторых — поближе к родным, которые где-то недалеко живут. Вроде бы в Лубнах.

«Да, поисками Борзова надо заняться самому, — решил Григоренко. — Для начала в Днепродзержинск съезжу. Здесь недалеко, каких-то сто километров...»

Иринка давно ушла в школу, а Сергей Сергеевич и не собирается ехать на работу. Будто сегодня выходной день. Сначала рылся в книгах, потом стал листать старые номера «Горного журнала».

Сердце матери чувствует: неспроста это. Что-то таит сын в душе. Может, неприятность какая? Зачем же скрывать ее от матери.

Елизавета Максимовна медленно вытерла руки полотенцем, подошла ближе.

— Ты хочешь что-то сказать, сынок?

— Да, мама...

— Вижу, мучишься чем-то, а молчишь. С матерью, сынок, нужно всем делиться.

— Мама, я полюбил хорошую женщину.

Услышанное не вызвало у Елизаветы Максимовны никакой реакции, она давно ждала этого признания. Так и должно быть, сын еще молод и одинок.

Более двух лет прошло с той поры, когда погибла Клава. Елизавета Максимовна старалась скрасить жизнь сына. Мать есть мать. Но ему нужна и любимая женщина — жена, друг. Так было всегда... Ну, а как же с внучкой? Иринка любит бабушку, которая все тепло своего сердца отдает девочке...

Своих детей Елизавета Максимовна давно вынянчила. Старшую дочь забрала война. Не всегда хочется вспоминать прошлое, но оно нет-нет да и всплывет невольно в памяти.

...Тяжело было в войну среди чужих людей с двумя детишками. Да спасибо душевной щедрости колхозников. Приютили эвакуированных, пригрели, не дали умереть с голоду. Делились хлебом, картофелем... Когда вернулись из села, не узнали свой город. А от дома их одно пепелище осталось. Где жить? Что делать? «Давайте, мама, кирпичи собирать, вокруг столько развалин...» — сказал Сережа. Легко сказать, давай собирать. А попробуй перенести их. Трудно это было, ох как трудно!.. Смастерили тачку, возить все-таки легче, чем носить. И вскоре домишко, хотя и крохотный, но стоял. Какая радость для матери! Но потом опять тревога. Сергей ушел в армию, добровольцем. Мать осталась вдвоем с младшей дочкой. С фашистами Сергею повоевать не довелось, но с японцами успел. В армии он дослужился до капитана. Мать этим гордилась. Потом Сергей женился. А вскоре опять незадача. Сын под демобилизацию попал. Устроился на работу в карьер, учился заочно. Стал инженером. С женою жил в согласии. Мать радовалась. Но обрушилось на их счастье горе — в автомобильной катастрофе погибла Клава. Видно, такая нелегкая судьба досталась...

И вот снова тревожно на сердце у Елизаветы Максимовны. Какой она будет, новая невестка? Если бы оказалась такой, как покойная Клава. Простая. Приветливая. Сердечная... Приголубила бы внучку, дочку Сергея. Не перечила б во всем свекрови. А вдруг не уживутся? Вдруг невестка попрекнет куском хлеба, крышей над головой? Что тогда? Ехать с Иринкой к дочери в Москву? Но отпустит ли дочурку Сережа? Разного наслушалась за многие годы Елизавета Максимовна о невестках. Однако в сыне своем она уверена. Не позволит он обидеть мать. Еще при жизни Клавы он предлагал жить вместе. Но то была Клава! А какая будет эта? А ну как совсем силы оставят? Здоровье все хуже. Присмотрит ли, будет ли заботиться о ней невестка?..