Исчезновение

т, две нормы вытянул. А начальник секретарю: "Впиши Урюку премиальные в этот месяц. И ботинки выдайте, пару". Ну что они, дразнили тебя?

- Билизовали меня. Я работать ишел. Конечно, слов не знаю...

- Почему домой-то не идешь, ядрена-матрена?

На базаре, куда можно удрать из школы, где месят ногами февральскую грязь, где инвалиды без ног, в костылях, в тележках торгуют махоркой, показывают фокусы на чемоданах, хрипят и поют, где меняют ношеное белье на сахар, где старые еврейки продают старые покрывала с обсыпавшейся позолотой, где бродят воры, недавние басмачи, выздоравливающие из соседнего госпиталя, голодные девочки, несчастные женщины, нищенски одетые спекулянты, пожилые обтертые франты в шубах дореволюционного покроя и без копейки денег в карманах, где можно продать залатанные галоши, что Игорю удается к концу дня, и он ходит с сорока рублями по рядам, не зная, что купить, пока один старый узбек, сидящий под навесом, не зовет его: "Эй, бача, поди сюда! Дыню хочешь? Ай, сладкий, возьми!" Он протягивает тяжелый моток прекрасной сушеной дыни. Ее можно нарезать маленькими кусочками и пить с нею чай долго, недели две. "Сколько стоит?" - "Возьми, ешь..." говорит старый узбек, и его глаза становятся прозрачны-ми, как у кошки, рот растягивается в улыбке, и видны несколько черных зубов. "Бача!" - говорит узбек и обнимает своей ладонью Игореву ногу выше колена. Игорь бьет куда-то ногой, продавец дыни вскрикивает, валится на бок. Игорь бежит, ему кричат вслед: "Ур! Ур!" - как кричат, когда ловят и бьют воров до смерти. Не надо было бежать. Надо было идти с достоинством, как человек, которого оскорбили. Но тогда бы все эти продавцы дынь...

Проиграл обеденную карточку. Играл в карты в общежитии и проиграл карточку. Ай, ничего, осталось пять дней, начнется другой месяц, другая карточка.

- Во что играл-то? В "три листика"?

- Не знаю,- говорит Урюк.- Колька играл.

- Как же ты, глупый ты человек, берешься играть в игру, в которую нельзя выиграть? Ведь в "три листика" играют у вас в Ташкенте на базаре!

Урюк не был в Ташкенте на базаре. Он и в самом Ташкенте не был, только видел в окно вагона.

Игорь идет на второй этаж к начальнику цеха. Надо спасать человека: какой день без обеда! Авдейчику некогда разговаривать о мелких подробностях жизни подсобников, проживающих в общежитии, он шлет Игоря к комсоргу Вале Котляр, в инструментальный цех. Комсомольская организация тут общая, потому что цеха соседние, в одном корпусе, только в инструментальном комсомольцев человек сорок, а в "заготовке" всего-то, может, пяток ребят в группе слесарей, где пилят матрицы. Валя Котляр - технолог. Она очень маленького роста, как гномик, белые кудряш-ки, пронзительный голос, сапоги и ватник делают ее крохотную фигурку квадратной. Вся история с картами ее возмущает, но помогать Урюку ей неохота.

- Дураков не навыручаешься! У нас тут заботы поважней. В нашем же цехе три парня - представляешь, гады? - производство открыли. Ножи делать. Как в Америке.