Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

— Как, по-вашему, изменилось общество за десятилетие от путча до Путина?

— Стало очевидно главное: нет у нас объединяющей идеи для будущего. Чтобы сформулировать такую идею, нужны мозги не полковника, а философа. «Да здравствует великая Россия!» — это не идея. От великой территории до великой России — дистанция огромного размера. Мы — многонациональная страна, обязаны уважать и мнение чеченцев. Если не уважаем, сползаем к чистому национализму.

В последнее время многие, слишком многие потеряли или вовсе не нашли свою звезду. Причина ясна: нас долго держали в бассейне со стоячей водой, где каждый имел свою «дорожку». Теперь каждый, попав в «океан», должен выплывать сам. Но парадокс — у великого народа отсутствует чувство простора! Ощущение огромности мира и своего в нем достойного места. Нас засасывает ущербная психология собственного величия на фоне удручающей зависимости от других стран.

Конецкого издают и переиздают, скоро выйдет его семитомник, но нельзя сказать, что он с успехом вписался в нынешние обстоятельства. Его пенсия 1460 рублей, а самый высокий гонорар — 15 тысяч. Об изданиях и переизданиях в России и за границей узнает случайно. Высылкой книг, тем более денег, новые русские издатели себя не затрудняют.

— А что делать (в усталом взгляде Конецкого вспыхивают искры острой иронии) — литературный агент или адвокат с меня последние штаны снимет, на лекарства не хватит. Зато ночного стука в дверь не боюсь, а было время — боялся.

В моем поколении я остался почти один. Считаю, не кокетничая, что зажился: все мои однокашники и по флоту, и по литературе уже концы отдали. А я торчу, как пень.

— Это уж не в вашей, Виктор Викторович, власти…

— Я, знаете, из верующей семьи. Когда уходил в училище, матушка мне зашила в китель образок Николы Морского и сказала: «Выкинешь, прокляну!» Всю жизнь я с ним проплавал.

Среди моряков во все времена было очень много верующих — даже в сталинские. Недаром говорят: «Кто в море не бывал, тот Бога не знавал». Море и небо неразрывно связаны. И человек, каким бы он ни был, когда-то чувствует потребность посмотреть на звезды. А они лучше всего видны с корабля.

Напоследок я прошу Конецкого бросить взгляд в будущее.

— Все-таки надежда у меня есть. Писатель, лишенный оптимизма, вреден для общества. Бумага, как ничто другое, впитывает проблемы, настроения, горькие размышления и передает все это читателю. И хоть я по натуре пессимист, но что Россия выстоит, у меня сомнений нет. Витте как-то сказал: «Я вступил в управление империей при ее если не помешательстве, то замешательстве». Россия бывала и в помешательстве, и в замешательстве, как теперь. Мы настолько закалили себя страданиями, что испугать нас довольно трудно. Все мы пережили: и страшное крепостное право, и две дикие революции, и сталинщину, и войны. Ну чем нас сегодня возьмешь? Все мы уже видели. Я верю, что прожитые годы не были бессмысленным падением в пропасть. Может быть, это и был путь на Голгофу, но именно на этом пути Христос обрел бессмертие.

Общая газета. 2001. 16–22 августа

12

В Союз писателей СССР

РЕКОМЕНДАЦИЯ

Я пишу эту рекомендацию со стыдом.

Когда 10 лет назад я пришел в литобъединение со своими первыми рассказами, то передал их В. А. Курочкину [35]. Он 10 лет назад уже был для меня интересным, уважаемым писателем, которого я уже знал по его рассказам.

Сегодня мне приходится писать эту рекомендацию. Поэтому мне и стыдно.

Я считаю В. А. Курочкина одним из самых «густых», «точных» по языку ленинградских писателей. Он принадлежит к тем в русской литературе писателям, которые всеми своими корнями связаны с деревней, землей. Именно оттуда приходит такое языковое богатство и такая чистота душевных помыслов, такое беспрерывное стремление к правде, которая одна только и может помочь людям жить в наш сложный век.

Я считаю большим упущением всех членов ленинградской писательской организации то, что В. А. Курочкин до сих пор не находится официально в наших рядах.

Уже сложившимся, прошедшим войну человеком, уже отработав на разных участках современной жизни в самых разных должностях и профессиях, Виктор Александрович нашел в себе силы и настойчивость окончить Литературный институт, получить высшее литературное образование. Одновременно с прозой он начал работу в театральной драматургии, создав пьесу «Сердце девичье затуманилось», а затем киносценарий «Ссора в Лукашах».

От всей души рекомендую Виктора Александровича в Союз писателей. Уверен, что еще много хороших книг и много хороших фильмов мы прочитаем и посмотрим, вспоминая его имя.

Виктор Конецкий

26.01.65

В Правление СП РСФСР

РЕКОМЕНДАЦИЯ

для приема в СП Виталия Семеновича МАСЛОВА [36]

Из дневника моего арктического рейса в 75 г.: «Идем «нос в корму» за атомоходом «Ленин». Слазил на ледокол. С капитаном говорил главным образом о судьбе Маслова. Оказывается, про литературную деятельность своего начальника рации капитан почти ничего не знает, так как Маслов на эти темы никогда не говорит и никому своих произведений в нос не тычет. Как специалиста Владимир Константинович определил его высшими эпитетами. Заметил еще, что работы у начрации на атомоходе масса и пишет он урывками по ночам. (Сам Маслов сейчас в отпуске.)».

Из письма В. Маслова ко мне (в ответ на мою просьбу о некоторых биографических данных для этой рекомендации): «Очень важной для себя считаю публикацию рассказов, — тех, которые касаются Мезени, — в мезенской районной газете «Север». Очень важной. Многие рассказы, из-за которых в Мурманске задробили книгу, в том числе и злополучная «Свадьба», были там напечатаны. («Свадьба» в 1971 г.) Спасибо мезенской газете. Публикация в «Севере» всегда волнует и обязывает больше, чем где бы то ни было».

Я знаю и «Свадьбу», и другие неизвестные широкому читателю и писателям рассказы В. Маслова, ибо слежу за его литературной работой с 1970 года. Между прочим, начинал он свою литературу с юности — со стихов. Школа самотренажа у него уже очень долгая.

Если под всеми рассказами В. Маслова, написанными в промежуток от 1967 года по 1975-й, поставить даты, то получится своеобразная хроника, которую можно назвать семейной, ибо герои всех почти рассказов — глав этой хроники находятся в кровном родстве и носят одну фамилию Крутодревесвиных. Потому вполне естественно, что он пришел к «Круговой поруке» — роману.

Сквозная тема писателя В. Маслова определяется легко и просто: борьба правды и кривды. На ученом языке ее зовут диалектикой. Рубеж борьбы между правдой и кривдой, между старым и новым проходит в сердце героев и автора. Рубеж этот не зарубцовывается. Боль от раны бывает мучительна, но она есть благотворный сигнал жизни.

Язык поморов в силу разных исторических причин ныне представляет собою языковую кладовую, великолепный заказник, запасник русского современного литературного языка. В. Маслов впитал поморский говор с молоком матери. При этом он отлично владеет «московско-ленинградским» городским языком. Учась у наших классиков, он овладел очень трудным искусством описания тяжелого и грустного красками, полными жизненной силы, плотской радости бытия, и таким языком, который в самой своей языковой сути отражает победность светлого начала в нашей жизни.

В. Маслов пишет исповедальную прозу, то есть прямо на глазах читателя-зрителя размышляет, мучается несовершенством своих размышлений, наблюдает, запутывается в сложнейших противоречиях действительности и выбирается из них вместе и наравне со своими героями — односельчанами-мезенцами. Он их не учит. Он перед ними не заискивает. Но он их не боится судить, если уверен в своей правоте, ибо он их безмерно и навечно ЛЮБИТ. «Все факты, все повороты жизни привык привязывать ко Крутой Дресве…»