Тайна Сорни-най

Я вышел на улицу. На улице играла вьюга. Уже третий день играла. Злым духом ревел снежный ветер, поднимая к небу снежные валы. В клубящихся волнах снега летали куски льда. Мелкая морозная пыль сплошной стеной мчалась куда-то мимо дедушкиной избушки. У меня захватывало дух от вихря, глаза слезились, руки в теплых меховых рукавицах коченели, ноги стыли…

И малица моя, моя теплая малица из теплого оленьего меха, плохо защищала меня от стужи полярной ночи… Мороз, кажется, вот-вот заморозит мое сердце, как одинокий куст…

И я думаю о маме, когда же она приедет…

Приехала мама с охоты. С таежной речки привезла большую добычу.

Бабушка, дедушка, даже Кирилл радовались добыче, а я радовался тому, что приехала мама.

Приехала мама. Привезла с таежной речки хариуса, глухаря и много белок…

Хариус — крылатая рыба. Глухарь — крылатая птица. Белки — крылатые зверята. И у меня растут крылья. Но радуюсь я не белкам крылатым, не хариусу крылатому, не глухарю крылатому.

Радуюсь я маме. Приехала мама. Хорошо, когда дома мама!

Когда мама дома, хорошо.

Не страшны ни злые духи, ни вьюга, ни ветер, ни полярная ночь…

Воет ветер. Мороз ходит. Ночь стоит. Большая ночь. А мы не спим. В чувале весело горит огонь. Дедушка плетет гимгу. Бабушка подкладывает свежую травку в обувь. А мама моя сегодня будет рукодельничать. Руки ее все умеют: и ружье держать, и тонкую иглу…

Из берестяной коробки с узорами мама вынимает связку высушенных сухожилий. Из них она будет делать нитки. Эти нитки особые. Из оленя они. При разделке туши оленя с его спины и задних ног срезают связки, а затем обрабатывают…

Из связки мама берет небольшой пучок жил и кладет на порог дома. Тыльной стороной топора разбивает его на более тонкие пучки. Из них выбирает один и снова разбивает его обухом на еще более мелкие волокна.

В чувале огонь играет. Шипит пузатый чайник над огнем. Но я гляжу не на веселую игру пламени, а на мамины руки. Вот она берет не очень толстое волокно и начинает его выравнивать. Тонкой и ровной делает она жилку, несколько раз пропуская ее под лезвием ножа, прижатого к доске, и смачивая водой. Потом шероховатую оленью нитку она пропускает сквозь зубы и делает ее совсем ровной.

Красной лисицей пляшет огонь. Искры огня, как звезды, летят.. Но я гляжу не на огонь. Я гляжу на маму, на ее белые-белые зубы. Очень тонкие волокна она скручивет руками в одно. Накладывая один конец волокна на другой, она скручивает короткие нити в одну длинную…

Я смотрю на мамины руки. Я помню их тепло. Мне кажется, что они были всегда, вечно, как небо, вода, земля. Я помню, как эти руки гладили меня по голове, как вытирали слезы с глаз, когда я плакал. Теперь я вижу, как они, мамины пальцы, ласкают оленьи жилы… И зачем она, моя мама, ласкает оленьи жилы, а не меня?

— Ты большой стал, сынок, — говорит мама, — должен помочь мне. А то у меня только две руки, десять пальцев. С тобой у нас будет четыре руки, двадцать пальцев. Пальчики-то твои проворные, знаю. Ну-ка, можешь ли ты готовые нитки сплетать в косичку?

— Могу! — радостно говорю я. И заплетаю нитки в косички. Потом привязываю один конец к косточке птичьего крыла. Птичье крыло служит крепилкой. Хорошая крепилка, крепкая крепилка. Из глухариного крыла она. Помню этого глухаря. Мясо было вкусное. Косточка его крепкая, гладкая. Сам ее обгладывал… А для чего — не знал. Оказывается, для натягивания ниток из оленьих жил.

— А почему ты, мама, плетешь разные нитки, одни толстые, другие тонкие?

— Разные нитки нужны. Для обуви толстые нужны, для одежды — потоньше, для вышивки бисером — совсем тонкие.

Сухожильные нитки очень прочные. Они не боятся воды, не гниют. Сухожильные нитки, как крепкие люди, долго живут, долго служат.

Вслушиваясь в наш разговор, дедушка сказал так:

Но любой обладатель красивой вещи должен знать, что вещь делает мастер, человек, владеющий ремеслом…

Я люблю хлеб. Магазинный хлеб вкусный. Однако его мало. Очень мало. Но больше всего я люблю домашний хлеб, который выпекает мама.

Печет в хлебной печке. Хлебная печка на улице. Полуовальная, двускатная, стоит она на четырех ножках-столбах. Делал ее дедушка летом. Я сам видел. Сначала дедушка сплел прутья, затем обмазал их глиной. У этой глинобитной печи трубы нет. Дым выходит через устье печи.

Вот мама уже зажигает печь. Смолистые дрова горят жарко. Мама долго вымешивала тесто. Часть его разливает на сковородки, а из другой части делает пироги с рыбой, с ягодами. Я больше всего люблю пирог с брусникой. Хотя пирог и без сахара, но он сладковатый. Когда ешь, пахнет лесом, водой, небом. Вкусно!!! Да вот долго его ждать.

Наконец дрова прогорели. Мама берет большую деревянную клюку с крючковатым железным клювом и загребает к дверце пылающие угли. Потом берет большую деревянную лопату. И на место, освобожденное от углей, ставит сковороды, в которых скоро зарозовеет хлеб… И пусть даже на улице мороз стоит. И пусть даже ветер играет. Скоро в печке будет хлеб, вкусный мансийский хлеб, пахнущий углями, морозом, ветром, тайгой, небом… Вкуснее мансийского хлеба я ничего не ел.

А может, хлеб тот был вкусный потому, что пекла его моя мама?

МАМИН ХЛЕБ