Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

— Жилища нужны сейчас, а не только потом. Нельзя ли ускорить?

— Для «ускорить» нет возможностей, — решительно заявил Ларин. — Пусть потерпят годок-другой, поживут в стесненных условиях, а там мы предоставим им прекрасные жилища. И поверьте мне, Аким Петрович… Вы можете даже настоять перед министром и снять меня с работы, но поверьте: пройдет короткое время, и вы мне… памятник поставите. — С этими словами Ларин простился с секретарем обкома.

«Шут его знает… Конечно, он прав: порою тратим огромные средства на весьма шаткое… И в то же время жалобы на невыносимые жилищные условия текут и текут», — так подумал Аким Морев по уходе Ларина и, вызвав машину, отправился на строительство гидроузла, чтобы воочию убедиться, как живут рабочие.

На правом берегу Волги, на месте снесенной деревушки, тянулись красивые, со славянскими крылечками домики-коттеджи. При обильном электрическом освещении они казались особенно красивыми, будто терема.

Войдя в один из них, Аким Морев попятился: на полу и на тройных нарах люди лежали впритирку, а воздух был спертый, словно банный угар.

Аким Морев подумал: «Умный человек Ларин, а не понимает: после такого сна у рабочих наполовину снизится энергия. Увлекся идеей построить город на века, и идея завладела им. Ослеп, что ли?» — И он вспомнил, как несколько дней тому назад к нему в кабинет вошла группа комсомольцев — строителей гидроузла — с жалобой на Ларина.

Аким Морев внимательно выслушивал жалобу и в то же время присматривался к одному пареньку. На пареньке синий, перепоясанный в талии комбинезон. Роста юноша, пожалуй, среднего, весь как будто выточенный. Волосы небрежно взлохмачены, брови на переносице почти срослись. Из-под них смотрят карие, острые глаза.

«Красивый, — отметил Аким Морев. — Где я его видел?» И вспомнил: еще в прошлую осень они вместе с академиком Иваном Евдокимовичем Бахаревым остановились на канале Волго-Дон и несколько минут, восхищаясь, смотрели на работу мощного экскаватора. В это время из котлована выбрался юноша в синем комбинезоне, бригадир коллектива, работавшего на экскаваторе, Вася Журавлев, инженер, как он при знакомстве отрекомендовался.

Припомнив все это, секретарь обкома, невольно кого-то перебив, протянул руку Журавлеву и дружески произнес:

— Мы с вами давнишние знакомые… кажется мне.

Вася Журавлев улыбнулся во все лицо.

— А как же, Аким Петрович: на канале встречались.

Аким Морев заговорил серьезно, отвечая на жалобы комсомольцев:

— Все это я понимаю, дорогие друзья, и мог бы вам сказать так: «Что ж, потерпите, на то вы и комсомольцы. Придет время, все уладится, а сейчас главное — построить гидроузел». Это была бы речь чинуши. Нет, времени не следует тратить понапрасну. Но и вы помогите нам и тому же Ларину. — Ребята зашевелились, переглянулись, почему-то кивая в сторону Васи Журавлева, а Аким Морев продолжал: — Некоторые товарищи… да, некоторые товарищи утверждают, что надо строить не бараки, а город… Вы-то, комсомольцы, как? За то, чтобы построить бараки? А потом на слом?

Комсомольцы единодушно заявили, что нет, они за постройки, которые жили бы долго.

— Но тогда как же быть?

Вася Журавлев, держа в руке опиленный, похожий на брус, красный камень, поднялся со стула.

— Вот, — проговорил он, подавая камень.

— Что это? — вертя в руках брус и рассматривая его, спросил секретарь обкома.

— Такого материала, — возбужденно, по-юношески раскрасневшись, продолжал Вася, — неподалеку от гидроузла, в Черемшан-горе, столько, что хватит на целый город. Камень пилится, как сахар. Верно, он пористый, и из него не следует строить трехэтажные, даже двухэтажные дома. А одноэтажные — можно, и обязательно. Подадим к Черемшан-горе электропилы, соответствующую технику, транспорт, и все взовьется.

— Взовьется-то взовьется, а где рабочие руки? — задал вопрос Аким Морев, намеренно чуточку осадив Васю, чтобы разговор принял спокойный и деловой характер.

Вася задумался и вдруг выпалил, и его шумно все поддержали:

— Нас, одних комсомольцев, больше десяти тысяч. Кликните, и мы в выходные будем строить, да и после смены час-два оторвем.

— Я вам верю! — чуть погодя, глядя на юных посетителей, проговорил секретарь обкома, сам взволнованный.

И сейчас, разбудив спящего в машине Ивана Петровича, Аким Морев сказал:

— Время еще раннее — шесть утра. Но все равно, прошу вас, поезжайте за Николаем Степановичем Кораблевым. Знаете, где живет? Извинитесь и попросите сюда.

Иван Петрович отправился за Николаем Кораблевым в городок автомобильного завода, а Аким Морев прошелся и остановился на возвышенности, почти рядом со створом плотины.

Волга, залитая яркими утренними лучами, казалась одетой в серебристую чешую, но рвалась так же, как и в предутреннюю рань, стремясь убежать на просторы.

Аким Морев смотрел на Волгу, на воздвигаемую плотину, на рабочих, идущих со смены и на смену, и напряженно думал, как же разрешить жилищный кризис?

Секретарь обкома рассчитывал, что его никто не заметит, но его узнали почти все, идущие с ночной смены, особенно комсомольцы и члены партии. Одни из них некоторое время смотрели на секретаря обкома, удивляясь, почему он тут и почему один. Другие мельком окидывали Акима Морева взглядом, не находя ничего удивительного в том, что он стоит здесь. А комсомольцы грудились и медленно приближались к секретарю обкома: группа молодежи, которая недавно встречалась с ним, уже всем рассказала о беседе с ним и о том, что «Аким Петрович дал принципиальное согласие строить дома из красного камня».

И вот они, эти комсомольцы, окружили его, лица у всех веселые, смеющиеся, как утреннее солнце: молодость! И тут же из группы молодежи выделился Вася Журавлев. Он подошел, поздоровался с Акимом Моревым за руку, как со старым знакомым, и, показывая на молодежь, сказал:

— Клич давайте, Аким Петрович!

Аким Морев полушутя ответил:

— Клич подать — дело легкое. Но если мы вас покличем на чепуху, вы же сами забросаете нас гнилыми огурцами и правильно поступите.

— Нет. Тут наверняка, — напористо возразил Вася.

— За этим я и приехал, чтобы узнать: «наверняка» или «чепуха». Прошу вас, Вася, останьтесь со мной. А вы, товарищи, идите, отдыхайте… Будьте уверены: обком вас не подведет.

Черемшан-гора находилась в степи, в шести километрах от строительства гидроузла. Она круглая, будто хлеб, выпеченный в высокой железной форме, с боков оголена и сверкает красным камнем, а верхушка заросла травами и мелким кустарником. Кое-где выдолблены ступени. Любители взбираются по ним на макушку горы.

— Вы, Николай Степанович, извините меня, что поднял вас в такую рань, — говорил Аким Морев, все время прикасаясь рукой к красным камням. — Извините… но дело требует.

— Который раз извиняетесь, Аким Петрович, — еще хриповатым со сна голосом упрекнул Николай Кораблев, шагая рядом, такой же высокий, крупный, с открытой седеющей головой. — Раз надо — значит надо.

— Очень надо! — Аким Морев остановился. — Комсомольцы уверяют, что из такого материала вполне можно строить одноэтажные здания… Жмут на нас.

— Молодежь? Она у нас напористая. Из этого, значит, камня? — Николай Кораблев подержал в руках кусок, сказал: — Хороший материал.

— Его можно пилить, как сахар, — вмешался Вася.

— Да не может быть! — делая вид, что он не знает этого, проговорил Николай Кораблев.

— Пойдемте, покажу, — сказал Вася и кинулся по тропе.

Вскоре он подвел Акима Морева и Николая Кораблева к небольшой пещере, и тут они увидели образцы распиленного красного камня в виде брусьев, ступенчатых фигур, кругляшей-столбов.

— Вот, — показывая размашисто, как на склад жемчуга, произнес Вася. — Мы пилили ручными пилами. А если бы электропилы!

Аким Морев повернулся к Николаю Кораблеву.

— Вы, Николай Степанович, как мне известно, построили не один завод и не один город?