Повести и рассказы

Н а з а р. Поучить? А облапил-то пошто?

П е т р. Замолчь! А то я те…

Н а з а р. Эх, Петра, Петра. Сын!..

П е т р. Я голова всему! Что хочу, то и делаю… Иначе — во! (Грозит кулаком.)

(Входит Юзеф.)

Ю з е ф. Хозяйка приехала из городу. Дюже хворая. Иди-ка, старый помоги.

К а т е р и н а. Ужо я. (Уходит с Юзефом.)

Н а з а р. Вестей каких не привезла ли? Тебе о сыне-то и горя мало. (Выходит.)

(Петр в тревоге садится к столу, снимает шапку и усердно крестится. Вводят под руки Варвару.)

В а р в а р а. Ох, ти, мнешеньки… Ох… Затопите-ка баню… Чуть жива. (Ложится на кровать.)

П е т р. Писем нет? Али слыхов каких? Слышь-ка, ты!

В а р в а р а. Ох, Господи Христе… Посетил Господь… Беда у нас.

В с е. Что такое?.. Власушка-то?.. Власушка-то?!

П е т р (истово крестясь). Говори скорее. (Подходит.) Жив ли? Ну!

В а р в а р а (свешивая с кровати ноги, садится). Господь знает. Без вести пропал.

В с е. Господи Христе… Мать Владычица! (Крестятся.)

П е т р. Да толкуй ты поскореича… Чумичка.

Н а з а р. Не серчай… Видишь — тяжко. Дай передохнуть.

В а р в а р а. Вот, значит, прибыла я в город… И говорю: вашскородие, говорю, господин дохтур…

(Катерина валится на лавку, плачет.)

П е т р. Постой. Чего безо времю выть-то? (Жене.) Сказывай порядком.

В а р в а р а. Вот, как значит, обсказали мне люди добрые, что Костянтин-то в гошпитале шибко раненый, наскрозь распрострелян быдто…

Н а з а р. Какой это Костянтин?

П е т р. Испей-ка воды холодной. Ополоумела совсем, невесть чего мелет.

В а р в а р а. Да с Лысых Горок Костянтин. Марфутки вдовы сынок. Он быдто в одном месте с нашим Власушкой войной-то шел.

П е т р. Ну?

В а р в а р а. Как они шли, значит, чистым полем-то… (Плачет горько.)

Н а з а р. На-ка, испей в самделе. (Дает ей воды.)

П е т р. Кажинное слово из тебя клещами тянуть надо. Говори!

В а р в а р а. Большой тучей шли чистым полем, черным-черно народу, как мурашей в лесу. А тут кэ-эк хлобыснет, говорит, так вся земля-матушка на двое и расселась. А Костянтина Марфуткина нивесть куда отнесло вихорем…

П е т р. Что ж, неужли загибли?

В а р в а р а. Ой, светы мои… До единого… До единого. Власушка ты мой, соколик ты мой.

(Катерина плачет.)

Н а з а р (опускается перед иконой на колени). Упокой Господи душу раба твоего, воина Власия…

Ю з е ф. Что? Вмер? Влас-то? Вмер?

П е т р. А тебе что? Любопытно? Вмер, вмер… Вон из моего дома, басурманская твоя образина! Вон!

Ю з е ф. Я, хозяин, крику не люблю. Я не пес. И так уйду.

В а р в а р а. Ох, умру я, умру…

П е т р. Давно тебя черти с фонарями ищут. (Злобно толкает ногой табуретку.)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Изба солдаток Мотри и Настасьи, бедная. У стола сидит старуха, свекровь солдаток, бабка Дарья, пред ней горит лампочка. Старуха прядет и дремлет, клюя носом. Борется со сном. Крестится, опять прядет, опять дрема одолевает. Наконец, падает на карачки на пол, и прялка падает. Входит Митька-Смерть, башлык с лица спущен, голова открыта, в руках кнут, на плече — коса.

М и т ь к а. Здорово, бабка! Смерть пришла!

С т а р у х а (поднимаясь с полу). Ой-ой! Не по мою ли душеньку?

М и т ь к а. Погоди, бабка, узнаешь. (Ищет воду, поддевает ковшом, идет к лохани).

С т а р у х а. Митенька, соколик, взгадай-ка на моих сынков. Трое ведь у меня забриты. Каковы?

М и т ь к а (льет в лохань воду). Кровь, кровь. (Кричит.) Ой! Ой! Ой!.. Крови-то сколько. Ой!

С т а р у х а. Господи Христе. Не про моих ли?

М и т ь к а (собирает чурочки, бабки, бутылки, ставит на стол, как солдат, приговаривает): Войско. Людишки. Комаришки. Человечинка. Цари велели. Князья велели. Митрополиты благословили. Кнутом. Крестом. Иди, брат, иди. Не кобенься. Становись. Вот так. Вот сюда. А это генерал. Здраю-желаю, ваше благородие! Людишки-комаришки… У у-у-у, сколь много!

С т а р у х а. Чего-й-то солдаток-то моих нету. Седой вечер уж… совсем с панталыку сбились бабы. Гуляют и гуляют. Пьянство да картеж.

М и т ь к а (взмахивает косой). Эй, молись Богу! Поддержись! (И все чурки с прискоком сшибает на пол.)

С т а р у х а. У тебя, Митенька, тоже война идет?

М и т ь к а (вопит). Кого это я убила? Кого это я убила? (Садится за стол и громко, но притворно плачет.) Кровь, кровь…

С т а р у х а (прядет). Много народу поубавят. А все бары, господишки. Чтоб вольготней жилось. А то густо, видишь ты, теснота, земли мало. А сердечушко болит, болит…

М и т ь к а (вскакивает, берет кнут и дерет лубочную картину «всех владык мира») Раз! Раз! Раз!.. Цари, короли, бубновые тузы. Султаны… Раз, раз!..

(Входит урядник).

У р я д н и к. Митька, что ты. Брось!

М и т ь к а. Вот, брошу! (Швыряет в картину сапогом и убегает.)

С т а р у х а. Здорово, твое благородье… Здравствуй, светушко.

У р я д н и к. Вот что, старая — я тебя в чижовку заберу.

С т а р у х а. Ой, что ты, окстись…

У р я д н и к. Слух есть — вином торгуешь. Притон у тебя, картеж, скандалы.

С т а р у х а. Брешут, светушко, брешут. Откуда у меня вино? Званья нет… Вот хоть к иконе приложусь.

У р я д н и к. Врешь. (Грозит плутовато пальцем.) И мастерица же ты врать.

С т а р у х а. Вот с места не сойти… Разве что капелька какая, чуть-чуть. Ужо-ко я… (Открывает шкап, вынимает бутылку.) Как есть на донышке. На-ка, выкушай, гость дорогой… На-ка, светушка.

У р я д н и к (выпив и заглянув в шкап, достает из шкапа четверть). А это что? Капелька? Это, по-твоему, капелька? Хе-хе.

С т а р у х а. Ой, батюшки! Подсунул кто-то. Вот те Христос, подсунул…

У р я д н и к. В таком случае, я конфискую, по-русски говоря, с собой возьму.

С т а р у х а (вырывая четверть). Что ты, что ты, светушка! Оно чужое… Нешто можно?.. Кто поставил, тот и возьмет… Я чужого капли не отдам. Как можно… Ужо-ко, светушка, я те в бутылку отолью… (Отливает.) На-ка… Гля здоровья… На вот еще рублевочку — другую… Уж не утесняй, светушка…

У р я д н и к. Только тихо чтобы. Без огласки. А то третьего дня у вас тут караул кричали на все село.

С т а р у х а. Ой, что ты, светушка… Это петухи… Краснобородый-то бык быком орет. Зарежу вот ужо…

У р я д н и к. Знаем этих петухов-то. (Уходит и, задерживаясь у порога). Да, вот что. Как тебя… Бабка Дарья… Ты только не пугайся. Ничего такого особенного нет.

С т а р у х а. Что скажешь, светушка?

У р я д н и к. Страшного, говорю, нет, или особенного чего такого. Однако, все под Богом ходим… Да… (Подходит к ней.) У тебя трое сыновьев на войне-то?

С т а р у х а. Точно, батюшка, точно. Как есть трое.

У р я д н и к. Ну, вот. Отлично. Значит, государю служат, престол-отечеству… Так. И ежели их, скажем, ранят, вечную пенсию они будут получать.

С т а р у х а. Ой-ой…

У р я д н и к. А ежели, к примеру, убьют, — тебя начальство не оставит. Чуешь?

С т а р у х а. Ой, светушка…

У р я д н и к. Да ты не пугайся. А только что… Ну, как бы тебе сказать… Видишь ли, в чем дело-то… Слух такой есть, слух.

С т а р у х а. Слух? Какой же слух-то, светушка?

У р я д н и к. Писарь сказывал. Будто двух твоих сыновей убили… А третьего ранили. Раненого-то вот привезут ужо.

С т а р у х а (ноги подкашиваются, валится на табуретку, отмахивается руками). Ой, борони Христос. Что ты! Что ты!

У р я д н и к. На все воля Божья.

(Появляется Митька-Смерть, схватывает забытую им косу и, вытянув урядника кнутом, с хохотом убегает.)

У р я д н и к. Ах, ты опять!.. (Бросается за ним, схватив бутылку водки.)

(Навстречу две солдатки: Мотря и Настасья.)

М о т р я (уряднику). Эк тя носит-то! Было с ног сшиб.

С т а р у х а. Ой, девки, девки…

М о т р я. Чего такое доспелось?

С т а р у х а. Да ребят-то наших… убили быдто, да изранили… Ой, девки!