Год спокойного солнца

Слышать это было обидно, Марат не согласен был с таким утверждением, но спора затевать не стал, спросил только:

— Зачем же ты тогда зовешь меня к себе?

— А для дела, — сразу оживился Кирилл. — Для дела. Слово ведь тоже свой вес имеет, хоть в руки его и не возьмешь. Если, к примеру, вовремя и к месту крикнуть «ура» или «караул», то пользы может быть не меньше, чем от доброго кулака или быстрых ног.

Его слова рассмешили Марата:

— Так что мне у тебя предстоит крикнуть: «ура» или «караул»?

— Мне сейчас «ура» нужно. Для поднятия духа в коллективе.

— Пошли, — сказал Марат.

Они поднялись. Сомов с сожалением оглядел остатки их скромного пиршества.

Марат попрощался с буфетчицей, и та неожиданно радушно улыбнулась в ответ:

— Заходите еще. Будем рады.

Глянув на нее, Сомов только головой качнул осуждающе.

— Видал, как она преобразилась, — сказал он, когда они вышли из бара. — Если просто посетитель — так постная рожа и ноль внимания, а корреспондента и улыбкой удостоила. Молчит, молчит, а все слышит.

Высокий, крупный Сомов уверенно шел впереди, и Назаров с минутной завистью посмотрел на его широкую спину, крепкий затылок.

— Какие дальнейшие планы? — остановился за воротами Кирилл.

— Никаких. Отдохну, почитаю, — Назарову хотелось скорее уйти.

— А может, продолжим? — Сомов заглянул ему в глаза и подмигнул: — Как настроение? Поехали ко мне. Посидим, музыку послушаем. Наташка рада будет.

— Нет, я домой, — упрямо повторил Марат. И чтобы как-то смягчить свой тон, пожаловался: — Уставать я стал, Кирилл. Газета — это такая нервотрепка, кто не знает — не представляет даже. Думаю податься на более спокойную работу.

— Где ж такая? — заинтересованно спросил Сомов.

— Есть тут один ведомственный журнал, два раза в год выходит.

— Жалеть не будешь? — угадал его настроение Сомов.

— А что делать? — вздохнул Марат и перевел разговор: — Так разбегаемся? Привет своим.

Уже пожимая его руку, Кирилл еще предложил:

— Может, все-таки порезвимся? Не ко мне — так я адресок знаю, вполне приличная одинокая женщина…

— Иди один.

— Ну, как знаешь, — огорчился Сомов и стал натягивать перчатки. — Так я позвоню и заеду.

Назаров отвернулся:

— Я сам тебя найду.

Крупный сомовский нос странно дрогнул. Он не портил лица, но все-таки был большим, и Назаров вспомнил, как Кирилл шутил в молодости: нос родился на целые сутки раньше меня самого.

— Опять двадцать пять. Договорились же! — голос Кирилла звучал громко на пустынной улице. — А потом меня найти не просто, не конторский служащий…

— Ничего, найду, Кирилл Артемович, — неожиданно для себя назвал его по отчеству Марат и сразу же добавил: — Наталье Сергеевне кланяйся.

Он поспешно зашагал прочь, не желая больше видеть Кирилла, потому что вспомнил другую, давнюю встречу с ним, и было это воспоминание неприятно.

…Марат уже в университет поступил и одновременно стал работать в университетской многотиражке «За сталинскую науку». А Наташа вдруг перевелась в медицинский. Он решил, что она не хочет учиться с ним в одном вузе. А если так, то он не будет навязываться, не будет мешать ее счастью. Кирилл так Кирилл, совет да любовь им. Марату и прежде врачи советовали повременить с учебой, окрепнуть, поработать пока на свежем воздухе, без высоких физических нагрузок. Теперь он решил последовать этому совету и податься куда-нибудь подальше — в тайгу, в лесхоз какой-нибудь или на лесосплав, чтобы и воздух, и тишина, и природа. В билетной кассе прикинул по таблице и выбрал Новосибирск — денег хватало.

Он никого не хотел видеть в день отъезда, но надо же было такому случиться — на вокзале с Кириллом столкнулся, вот как сегодня, он и окликнул его: «Марат! Назаров!» И, кажется, обрадовался. Но узнав, что Марат уезжает, неожиданно сказал: «Ну и правильно. Жизнь короткая, надо все повидать, чтоб было что вспомнить. Пойдем в ресторан, обмоем это дело». Марат и тогда упирался, а Кирилл, посмеиваясь, почти силой затащил.

Официантка убрала грязную посуду, перевернула скатерть, стряхнув ее прямо у стола, положила меню и спросила, не глядя на них:

— Пива сколько?

— По паре бутылок для начала, — весело ответил Кирилл. — И графинчик водочки, и закуски на ваш вкус, и горячего…

— Мне только пива, — робко вставил Марат.

— Ладно, ты пока тихо посиди, — посоветовал Кирилл, небрежно принимая у официантки меню. — В жизни не так уж много радостей, не отказывайся, когда они сами плывут к тебе. Понял? Здесь себя человеком чувствуешь.

Хрипловатый голос певца с эстрады плыл в табачном дыму над залом:

Они выпили по одной, потом еще. Но разговор не клеился, не о чем им было говорить. Впрочем, Кирилл не молчал, что-то говорил, но Марат не слушал его, смотрел по сторонам и думал о Наташе. Как же они жить будут с Кириллом? По ресторанам ходить?

— Эх, я бы с тобой подался, — разглагольствовал Кирилл. — Душа так и просится куда-то. Чтобы новые места, новые люди. Но институт надо кончить, пока возможность есть. С образованием совсем другое дело. Диплом перед человеком врата в большую жизнь распахивает — иди и живи в свое удовольствие! Давай за врата!

Объявили посадку на новосибирский поезд, и Марат заспешил.

— Ты спроси, сколько с нас, — сказал он, пытаясь в уме подсчитать свою долю.

— Ладно, ты иди, — отмахнулся Кирилл. — Я же пригласил. А тебе в дороге пригодятся. Иди, иди, я к твоему вагону подойду. А нет — езжай себе с богом, вспоминай нашу последнюю встречу. Впрочем, может, и не последнюю, может, сведет еще судьба.

Билет у Марата был в общий вагон, он боялся остаться без места, но повезло, удалось занять багажную полку. Закинув чемодан, он вышел на перрон. Вдоль поезда стояло много людей, разглядеть среди них знакомого было трудно, но Кирилл же обещал подойти. И вдруг он увидел его сквозь прутья решетки: Кирилл стремительно, расталкивая встречных, спускался по ступенькам на привокзальную площадь, один раз он оглянулся, и Марат надолго запомнил его искаженное лицо.

— Держите его!

Официантка, которая только что обслуживала их, бежала следом, но была тяжела и неповоротлива, Кирилл уходил от нее, скрываясь в толпе, которая раздавалась, пропуская его, и вновь смыкалась, и женщина понимала, что задержать его не удастся.

— Держите его! Не заплатил! Наел, напил и сбежал! — причитала она.

Контролер, проверявший перронные билеты, маленький, сухонький, в просторной форме, мешком висевшей на его тщедушном теле, успокоил ее, сказав неожиданно басом:

— Разве ж их, стервецов, поймаешь? От расплаты завсегда бегают быстрее, чем от бешеной собаки.

Стыд охватил Марата, кровь ударила в лицо, даже в глазах помутнело. «Надо отдать ей, отдать, — лихорадочно думал он, нашаривая в карманах — деньги, — пусть без денег поеду, только отдать…»

Но в это время дали отправление.

— Давай, давай, — сердито сказала проводница, подталкивая его в вагон. — Тут этой шантрапы навалом, под вагон попадёшь…

Когда он из тамбура выглянул наружу, уже не было видно площади, мимо проплывал вокзал, широкие окна ресторана были зашторены, на короткое время снова открылась площадь с другой стороны, затем потянулись служебные строения с палисадничками. Проводница опустила металлический щит и закрыла дверь.

«Как же он мог, как же он мог? — взволнованно думал Марат, — если денег нет, зачем же заказывать? И убегать, — как вор…» И тут его пронзила страшная мысль: а я с ним Наташку оставил, с таким!

Он готов был прыгнуть на ходу с поезда или сойти на первой же станции, вернуться в город, найти Наташу и… Боже мой, разве ж он смог бы рассказать ей все, что случилось!