Семипёрая птица

— Сам, — коротко ответил Гоша.

— Правда, сам? — всё ещё не верил Урьюн.

Вместо ответа Гоша достал из-под кровати мешок с чем-то угловатым. Развязал мешок, — показались спиленные куски рогов.

— И в школе буду вырезать, — сказал Гоша.

От Гоши ребята шумно направились к девочкам. Что они покажут? Катя Вайзгук из четвёртого класса, смущаясь, достала х'ухт — халатик с ярким цветным орнаментом.

— Вот это здорово! — всплеснул руками Урьюн.

От похвалы Катя зарделась так, словно её лицо окатили соком брусники. А Надя Винокурова, эвенка из совхоза «Оленевод», показала тапочки из оленьей замши, расшитые бисером.

— Вот бы мне их, — и тут не стерпел Урьюн.

— Походишь и в спортивных, — ответил Колка.

Девочки обступили Колку:

— А ты что нам покажешь?

— У меня ничего нет. Я летом только бегал стометровку, — сказал Колка и для убедительности добавил: — Знаете, как хорошо бегать босиком по морскому песку — ног под собой не чувствуешь!

— Врёт он. Врёт. Не верьте ему, — Урьюн выдал друга. — У него рисунки. Акварелью.

Ребята гурьбой вбежали в комнату к Колке. Ему пришлось достать из чемодана альбом. Со страниц толстого альбома глядели большеглазые нерпы, лежащие на синих льдинах, медвежата переходили горную речушку. А вот вечер над пылающим заливом, и лодка покачивается на медленной волне. Впечатление такое, что вот-вот появится хозяин, отвяжет лодку и уйдёт в безбрежье. Ребята рассматривали рисунки, когда в комнату заглянул старшеклассник Пахтун с красной повязкой — он сегодня дежурный по интернату:

— В баню! — крикнул он.

Вечером состоялась торжественная линейка. Ребята — в гимнастёрках и отутюженных брюках, в чёрных новых ботинках, девочки — в наглаженных платьях и белых фартуках — выстроились в актовом зале.

Директор поздравил ребят с наступлением нового учебного года. Рассказал о выпускниках интерната — одни поступили в вузы, другие пошли на производство.

Колка смотрел на директора, но мысли его блуждали где-то далеко-далеко. Он думал о Семипёрой птице, мысленно путешествовал с ней по разным странам, грелся под горячим южным солнцем, шёл пустыней, горами, продирался сквозь непроходимые джунгли.

А директор говорил, что в школе открываются кружки: музыкальный, фотолюбительский, спортивные секции, студия живописи.

— По предложению ученика восьмого класса Гоши Степанова нынче организуется кружок прикладного искусства народов Севера. А Колка Лузгин предлагает создать «живой уголок».

Колка услышал своё имя и неохотно расстался с мыслями. Вокруг аплодировали. Илья Вениаминович улыбался своей доброй улыбкой. А директор продолжал:

— Колка привёз для «живого уголка» очень редкую в наших местах птицу — аиста.

— Это не аист! — обиженно возразил Колка.

Директор удивлённо посмотрел на Колку.

— Какая же это птица?

— Это Семипёрая птица, — ответил Колка и добавил: — Птица Счастья.

— Пусть будет по-твоему, — сказал директор.

6

В ПОХОД ЗА «ЖИВЫМ УГОЛКОМ»

Как-то после занятий ребята шумно играли на спортплощадке. Но среди них не было ни Колки, ни Урьюна. Друзья, притихшие, сидели на берегу Тыми. Они тоскливо смотрели, как от берега одна за другой отчаливали лодки.

В это время мимо них по круче проходил Илья Вениаминович.

— Кто-нибудь бы взял нас с собой, — так, для себя, чтобы излить тоску, сказал Урьюн. Он знал, что охотники и рыбаки уходят на ночь и никто не отпустит ребят с ними.

Илья Вениаминович вдруг повернул к ребятам, присел рядом на траву. Некоторое время он молчал, глядя, как остроносые лодки взбуравили тихую гладь и резво мчались вверх и вниз по реке, оставляя за собой длинные вспененные буруны. Учитель как бы между прочим сказал:

— Поедем по Тыми.

— Как «поедем»? — Урьюн резко повернул голову — его едва не повалило на спину.

— А так, сядем в лодки и поедем. Ведь пора заняться «живым уголком».

Колка и Урьюн вприпрыжку помчались на спортплощадку.

— Ура! Ура! Ура! — орал Урьюн.

Ребята прервали игру.

— Что с ним? — насторожились одни.

— Рехнулся, что ли? — предположили другие.

— Эй, ты! Можмо потише? — негромко, но твёрдо сказал Пахтун, изготовившийся было послать баскетбольный мяч в корзину.

А Урьюн уже скакал по баскетбольной площадке. Левую руку он держал согнутой у груди, словно держал уздечку, а правой хлестал сзади, словно по крупу оленя. Обуреваемый радостью, он натыкался на ребят, сбивал их.

— Ура! Ура! Ура! Кто хочет в поход, за мно-о-ой!

В субботу после полудня, когда закончились занятия, ребята собрались на берегу. Они осмотрели лодки, починили, где требовалось, и опустили на воду.

Осень на Сахалине приходит с запозданием. Конец августа и весь сентябрь — на Сахалине самое прекрасное время: уже и не лето вроде бы, но ещё и нет холодов. Стоят тёплые, безветренные, солнечные дни. И вокруг так просторно! Леса оглашаются звонкими криками — это по сопкам и распадкам устремляются ягодники: за голубицей, черёмухой, шиповником, брусникой.

По берегам Тыми густо теснится ивняк. А дальше, за ивняком, возвышается тайга, сумрачная и тайная. Столетние лиственницы в три-четыре обхвата. Пламенеют желтеющие берёзы и уже красная, как языки таёжного костра, рябина.

Дождей давно нет, и воды в реке немного, течение несильное. Когда пойдут осенние дожди, Тымь вздуется, разольётся широко. А сейчас она спокойная — будто сама природа хочет, чтобы ребята хорошо попутешествовали.

Лодки идут против течения. А вокруг тяжело плещутся рыбины. Они ракетообразные и сильные, выскакивают из воды, плюхаются и снова упорно борются с течением и расстоянием. Кета устремилась в верховья реки на нерест.

Вёсла поскрипывают в уключинах, словно жалуясь на усталость. Но ребята держатся бодро. Правда, у Колки ладони горели: попалось неудачное весло — ручка неотёсанная.

К закату лодки вошли в устье тихой речушки и пристали к невысокому травянистому берегу. Ребята наперегонки спрыгнули на берег — им хотелось тут же в лес. Им не терпелось поставить ловушки, попытать охотничье счастье. Но Илья Вениаминович распорядился:

— Значит, так, ребята. Одна група с Николаем Лезграновичем идёт ставить ловушки на белок, бурундуков, кедровок, соек и синиц. Другая останется со мной. За ними: палатки, дрова, рыба на уху.

Солнце находилось над сопками и окрасило небо в красное и лиловое — можно ожидать ветер. Но облака были высокие — к хорошей погоде. Потом и облака, и сопки, и небо с лиловыми и голубыми облаками скрылись из виду — ребята словно провалились в чащобу.

— Где будем ставить ловушки? — спросил Николай Лезгранович.

— На ветвях, — сказал Иванов из пятого «Б».

— Тоже мне охотник: кто ставит ловушки на ветвях — как их закрепишь? — хихикнул Урьюн.

— На пнях, — сказал Гоша Степанов.

— И на поваленных деревьях, — уверенно добавил Урьюн.

Ребята разбрелись по лесу. Колка шёл вдоль опушки, заросшей высокой травой. Медвежьи дудки с широкими зонтами на макушках были раза в полтора выше Колки. Колка раздвигал их мясистые стебли руками — растения тяжело качали головами-зонтами, словно недовольные.

Колка нашёл поваленное бурей дерево, настроил ловушку на его середине, положил приманку — мясо нерпы. «Кто не позарится на такое лакомство? — думал Колка. — Другие кладут сыр и колбасу, а тут — настоящее мясо».

Колка и Урьюн расставили ловушки раньше других, нашли старую черёмуху. Чёрные блестящие, словно беличьи глаза, ягоды свисали со всех веток. Ягод было так много, что дерево, казалось, покрыто чёрной шалью. Друзья ели черёмуху, пока не набили оскомину и во рту не стало горько. Потом сорвали по несколько веток.

— Колка, — почти шёпотом сказал Урьюн, — у меня есть рогатка. Давай постреляем птичек.

Колка раньше стрелял из рогатки. Но уже много месяцев не держал её в руках — с тех пор, как получил от деда настоящее ружьё: не станешь же вместе с ружьём носить рогатку!