Суд

Когда в семь утра Кичигин, сам еле стоя на ногах, начал будить Сараева, тот долго никак не реагировал и лежал ничком недвижимо, как труп. Кичигин сорвал с него одеяло и открыл окно — с улицы в спальню хлынул холод. Сараев стал оживать, открыл глаза и долго озирался, ничего не понимая.

— Через полчаса за нами придет машина! — в третий, в четвертый раз кричал Кичигин, сам уже одеваясь.

Кое-как оделись — молча, только громко сопя и постанывая от дикой головной боли. Кичигин сходил в другую комнату и принес оттуда еще с ночи приготовленные им два фужера с водкой.

— Нате опохмелитесь… да быстрей же! А то оба умрем… — Он двумя большими глотками осушил фужер и вздохнул шумно и радостно. — О господи…

Выпил и Сараев — закашлялся чего-то, но свинцовая тяжесть сразу покинула голову, начал проясняться мозг.

— А где все? — несколько сконфуженно спросил Сараев.

— Кто именно? — Кичигин решил проверить, что он помнит.

— Ну… директор… потом…

— Шурочка?

— Да…

— Так бы прямо и говорили. Она ушла часа в четыре, вы же ее совсем растерзали, вон что от нее осталось, — сипло смеясь, Кичигин вытащил из постели Сараева шелковый оранжевый шарфик. — Держите на память!

Сараев стоял низко опустив голову, очевидно трудно вспоминая, что было минувшей ночью.

— Ладно, все — позади, впереди — дело, — энергично распоряжался Кичигин. — Идите в ванную, умойтесь быстренько.

— Хорошо бы душик.

— Не выйдет, в восемь ноль-ноль нас ждут на заводе.

Когда им в номер снизу позвонил шофер, они были уже более или менее в порядке, если не считать их мятых физиономий…

На заводе Сараев довольно быстро стряхнул с себя тяжелую ночь, и голова его заработала активно и ясно. Все тут было ему привычно, на министерской службе он, конечно, соскучился по заводской атмосфере, по зримой конкретности труда, по ощущению своей реальной и сиюминутной полезности.

Сначала было совещание в кабинете директора. В нем участвовало около десятка инженерно-технических работников, но Сараев сразу заметил: нет главного инженера. Спросил — где он?

— Он что-то забюллетенил, — ответил директор сиплым после той же ночи голосом и открыл совещание.

Сараев как только увидел сегодня директора, его от злости ознобом прохватило — какой-то частицей ума он все же понимал, для чего директор организовал эту разгульную ночь, но странным образом, сильнее ему хотелось, чтоб это было не так, чтобы директор, как и Кичигин, оказался просто мастаком гульнуть на свободе, а он тут, как говорится, им под руку подвернулся. Так или иначе, симпатии он к директору не испытывал и по ходу совещания все ждал повода сцепиться с ним. Повода, однако, все не было и не было: директор на этот раз больше молчал. Все работники завода вину за брак дружно валили на поставщиков некачественного сырья, а два оратора покритиковали еще какую-то серию станков как морально устаревшую. Сараев все силился и не мог вспомнить, что это за серия, и для памяти записал ее номер. В общем, все складывалось в поддержку позиции директора, и у Сараева не было никаких оснований не верить заводским инженерам, которые все знали конечно же лучше залетных ревизоров…

Выступил Кичигин, хотя Сараев просил его не торопиться с высказыванием своего мнения и сперва вооружиться необходимой убедительной информацией. Кичигин хитро извернулся, заявив, что он обязан верить тому, что сказали здесь заводские специалисты, но он тоже хотел бы побывать в цехах.

— Вы будете говорить, товарищ Сараев? — спросил директор.

— Я хочу побывать в цехах, — негромко отозвался Сараев, уже понимая, что директор так же умело организовал это совещание, как и минувшую тяжкую ночь…

По заводу шли втроем: директор, Сараев и Кичигин. Директор, очевидно, чувствовал неизменившееся настроение Сараева и предпочитал только отвечать на вопросы. Спрашивал больше Кичигин. Его вопросы были толковые, а иные для директора даже опасные, и все — по делу. Но и директор сегодня отвечал деловито, с явным пониманием дела. Откуда Сараеву было знать, что об этой викторине они на ходу сговорились еще вчера вечером.

В одном цехе Сараев увидел сгрудившихся у станка рабочих и пошел туда.

— Вы продолжайте обход, я задержусь на минуточку, — сказал он Кичигину.

Тот смешался, хотел было пойти за Сараевым, но тут же передумал, крикнул ему, что они будут ждать его в кабинете начальника цеха.

Сараев подошел к окружившим станок рабочим, хотел послушать, о чем они там толкуют, но они стояли так плотно, что ничего нельзя было услышать.

— Здорово, народ! — громко произнес Сараев. — Что случилось? Может, нужна помощь? Я из министерства, зовут Сергей Антонович. А кто тут главный у вас?

— Я вроде… Колей зовут… — смущенно ответил розовощекий парень в сдвинутом на ухо берете.

— Над чем голову ломаете? — спросил улыбаясь Сараев.

Когда Сараев был директором завода, он очень любил такие вот разговоры у рабочего места, когда решать задачу можно и нужно не языком, не чистописанием на бумаге, а умелыми руками и хорошим знанием производства.

Прошло не более десяти минут разговора, у остановленного станка, и Сараеву было ясно, что он имеет дело с хорошими молодыми рабочими, но их техническая подготовка оставляла желать лучшего. Это его ощущение еще больше укрепилось, когда он поговорил и с другими рабочими. Картина окончательно прояснилась, И он был уверен, что главная причина массового брака в этом — завод молодой, технически весьма современный, а укомплектован рабочим молодняком, вчерашними учениками ПТУ — народ они хороший, рвутся работать лучше, а достаточных технических знаний и опыта у них нет. Руководство же завода организовать для них толковую техническую учебу не удосужилось…

Об этом Сараев и сказал, когда все они после обхода вернулись в кабинет директора, сказал очень серьезно, резко. Произошло неожиданное: директор завода принялся его благодарить за то, что он открыл им глаза на упущенную ими задачу.

Сознался даже, что об этом же ему давно твердит главный инженер, а он не прислушался. Теперь он немедленно примет необходимые меры, организует на заводе серьезное техническое обучение рабочих. В заключение он еще раз поблагодарил Сараева и Кичигина за огромную помощь и сказал, что завтра же напишет об этом министру.

— Это уж лишнее, — проворчал Сараев. Все же такому исходу дела он был рад и понимал, что после вчерашней ночи ссориться с директором ему никак не с руки.

Спустя час Сараев и Кичигин обедали вдвоем в ресторане своей гостиницы. Билеты на поезд уже в кармане, оттого, что дело сделано, на душе спокойно, и можно малость расслабиться…

— Когда я забегал в номер, звонила ваша Шурочка, на будущей неделе она будет в Москве, спрашивала ваш телефон, я дал ей свой. Правильно?

— Правильно, — сухо ответил Сараев, напоминание было неприятным.

— Видать, забыть вас не может, — тихо рассмеялся Кичигин.

— Между прочим, кто она — не знаете? Я спрашивал, а она все острила, что она человек с планеты Земля… — Сараев невольно улыбнулся своим воспоминаниям.

— Директор говорил, она работает где-то экономистом-социологом.

Кичигин за обедом не напился, и, вернувшись в номер, они решили до поезда поспать, все же прошлая ночь давала о себе знать…

Телефон в другой комнате номера долго звонил, прежде чем Кичигин наконец пробудился, прошел в гостиную и взял трубку:

— Слушаю…

— Можно товарища Сараева?

— Кто его спрашивает?

— Из Смольного.

— Одну минуту.

Сараев долго не мог сообразить, что от него хотят, но наконец понял и подошел к телефону.

— Товарищ Сараев? Кажется, Сергей Антонович? С вами из Смольного говорит Потапов Сергей Михайлович. Помните, я у вас был в главке, когда готовилось решение о строительстве Каланковского завода?

— А? Как же, как же, помню, помню… — окончательно пробудился Сараев.

— К сожалению, о том, что вы здесь, в обкоме узнали только, час назад. Вы были на заводе — какое у вас впечатление о директоре?