Замужество Татьяны Беловой

—   Ну, посиди еще минутку, почитай что-нибудь, я сейчас, сейчас!..

И я сидела и думала: что же это, на всю жизнь такое ожидание? Даже читать мне не хотелось смотрю в книгу, а ничего не понимаю. И ведь думала, что это правильно, так мужчина и должен работать. Больше всего заставляло меня злиться одно: никак не могла я понять, какого же результата добивается Олег. С Анатолием все было ясно: диссертация, ученая степень, большая зарплата. А здесь — конца не видно… Когда я пыталась добиться у Олега, что же он делает, то ответы были странными и непонятными, например:

—  Интересно посмотреть, как будет вести себя элементарный объем в этих специфических условиях.

— А где они бывают, эти условия?

— Пока нигде…

—   Тогда зачем это надо?

—   Без этого, понимаешь, не все ясно и в обычной обстановке. Ты уж подожди или в кино сходи, а?..

Ксения Захаровна ничего не говорила мне, только поглядывала изредка поверх очков. А ведь видела, что я мучаюсь. Проверить меня до конца хотела, что ли?.. Только однажды, когда Олег куда-то вышел, она негромко сказала мне:

—   Слушай, Танюшка. Муж не игрушка, не забава. Тем более такой, как Олег. А совместная жизнь не катание на карусели. Учись терпеть, набирайся ума-разума. Послушай, что я тебе скажу. Вначале я думала, что ты это по молодости: в кино да на танцы тебе не терпится. А теперь мне кажется, что олеговская жизнь вообще чужда тебе. Если это так, ничего доброго у вас не получится, зря только его и себя мучаешь.

—  Да мы любим друг друга, Ксения Захаровна!..

—   Любовь без ума только страсть. На ней семью не построишь. И потом… Не сердись только. Очень уж ты жадная до сладкого. Смотри, зубы испортишь. Сладкое на третье хорошо, когда до него суп с кашей поешь. Да на свои деньги заработанные.

Догадалась, умная старуха. И теперь я понимаю, что никогда бы не злилась на Олега за эту его одержимость в работе, если бы она была так же приемлема для меня, как для него самого. А без этого и одержимость его, и задержки на работе были для меня только предлогом нараставшего расхождения между нами — расхождением, как говорится, по существу. И Ксения Захаровна теперь внимательно, с огорчением поглядывала на меня. А Олег ни на минутку не изменил свой распорядок, словно тоже хотел до конца проверить меня.

Первой на работе это, конечно, заметила Лидия Николаевна. Она приглядывалась ко мне, приглядывалась, а потом как-то в обед отозвала в сторону и негромко сказала:

—   Слушай, девонька. Я все боялась, вытерпишь ли ты Олега, хватит ли у тебя ума и сил на любовь с ним, когда первый хмель пройдет. И теперь вижу, что ты стала задумываться да по сторонам оглядываться. Сама знаешь, радовалась я, когда ты от Анатолия к Олегу переметнулась. И это не Олегу повезло, что он тебя полюбил, а тебе. Тебе, запомни твердо. Больше такой билет в лотерее не вытащишь! Молчи, не оправдывайся, я все равно твоим словам не поверю. Глупая ты, Танька, вот что, эгоистка к тому же. В жизни нельзя только брать, она и отдавать в равной мере заставляет.

Помни это. С Олегом ты узнала бы настоящее счастье. Эх, если бы я была молодая да такая красивая, как ты!.. Уж я бы в лепешку разбилась!.. И еще одно запомни: если к Анатолию вернешься, я тебе не знакомая, слышишь? Так и знай!

Вечерами я старалась ни к кому не ходить, будто и все другие могли узнать, что со мной делается. Но и дома торчать было нельзя, мама сразу догадалась бы. И вот я одна ходила в кино, даже сидела в читальне. Когда рядом не было Олега, меня тянуло к нему.

Зашла как-то к Светке с Костей, они сразу спросили:

—   А Олег где?

—   Да все формулы свои пишет…

И уж не знаю, как они догадались, только к концу вечера Костя сказал мне, поглаживая подбородок и дергая себя за ухо:

—   Ты, Танька-Встанька, всегда была человеком неожиданным. Что опять надумала?

—   Вам хорошо, — сказала я, — вот у тебя родители все время в экспедиции, целая квартира свободная, живете как хотите!

—   Да разве в этом дело? — удивился Костя. — Светка ушла бы ко мне и без квартиры. Я уверен. А потом бы все пришло. Главное — вместе. И у Олега — все впереди. Я очень в него верю. И в работе на него хочу быть похожим.

—   А ты и так на него похож. Но я как раз за эту одержимость тебя люблю. А вот у нее наоборот.

Светка подошла ко мне, села рядом, взяла за руку:

—   Тысячи людей так жизнь начинают, как вы с Олегом. Что же, ты хочешь, чтобы он больную тетку бросил? Смотри, это уж совсем нечестно! Не все в такси ехать, ты и пешочком пройди. Никто готовенькое тебе не обязан доставлять, ты свое сама построй, вон какая здоровущая!.. — И, как Лидия Николаевна, закончила: — Смотри, если опять что-нибудь начудишь!.. Понимаешь, о чем я говорю? — Обняла меня за плечи, прижалась и спросила тихонько: — И почему ты у нас такая непутевая уродилась? Вот что значит эта кулацкая закваска! Да, да! Это тебе от родителей досталось! А ты, Костя, как считаешь?

—   Это дело серьезное. Нам давно пора разобраться. Ну, давайте поговорим.

—   Значит, по-твоему, Светка, наши мать и отец — кулаки? Значит, и ты из кулацкой семьи, — спросила я. Очень меня задело это Светкино обвинение.

— Ты не думай, я ведь тоже люблю маму и отца… — горячо заговорила Светка. — Но так, как они живут, — это их беда. А мы с тобой должны быть другими. Костя помог мне вовремя понять это…

—   А Олег должен помочь тебе, — перебил ее Костя. — И поможет, если ты сама захочешь.

—   Понимаешь, что происходит в нашей семье, — продолжала Светка. — Вот отец. Работник он хороший. И на заводе его уважают. А почему он всегда такой молчаливый, необщительный? Мне кажется, он понимает, что не так живет, и стыдится этого. Да, да. Стыдится. Но им с мамой стать другими трудно. А вот ты могла бы стать другой, да только сама и раньше и теперь больше ко всему легкому тянешься… Зачем, Таня? — Она еще теснее прижалась ко мне, зашептала в ухо: — Я очень люблю Костю! Очень, очень! Вот в нем совсем нет этого плохого, старого. Он уже как в коммунизме живет, честное слово!

—   Ну, ты уж меня совсем перехвалила, — заулыбался Костя и серьезно добавил: — Нам всем еще надо бороться со старым и в себе и в других. А вот тебе, Танька-Встанька, больше всех подумать надо о своей жизни. Света права — очень в тебя родительское въелось, никак от усадьбы своей пригородной оторваться не можешь. А тебе, наоборот, за Олега надо обеими руками держаться — не Анатолий, а только Олег тебя вытянет. Ах ты, трудная, непутевая наша Танька-Встанька!

Ушла я тогда от них, и долго мне как-то не по себе было.

А на работе Женя стала поглядывать на меня как-то испуганно и со смешной, откровенной надеждой. И перестала — я сразу же, конечно, об этом узнала — ходить с Павлом в кино и театры. И Яков Борисыч посматривал на меня как-то удивленно, будто на чужую. Колик Выгодский как-то сказал:

—   Знаешь, не мне тебя, красуля, учить, а только зря ты заносишься, перед Олегом финты даешь! Продешевишь, Танечка!..

Надоело мне по вечерам болтаться. И я стала помогать маме по хозяйству, как раньше, а осенью всегда много работы. И мама однажды сказала мне спокойно (после той ссоры она уже не решалась кричать на меня):

—   Повинную голову и меч не сечет. Иди к Анатолию и кайся, пока он еще не раздумал. А то найдется какая-нибудь, окрутит его, и ты несолоно хлебавши останешься! Все в молодости кого-нибудь любили, на то она и молодость, да все семьи потом свои построили. Слов нет, красив Олег, не чета Анатолию, да с лица ведь не воду пить. Смотри, еще не жена, а уж мучений сколько! Что же потом-то будет?! Ах, Танька, Танька, а мы с отцом так надеялись, когда ты маленькая была, что счастливой будешь! Вот она, жизнь!.. 

Анатолий теперь уже несколько раз на дню попадался мне на глаза, как-то вскользь сказал:

—   Зашла бы к нам, а?.. Отец с мамой по тебе соскучились.

И я неожиданно для себя самой ответила:

—   Спасибо, как-нибудь зайду. — И еще добавила: — Привет им передай…