Яконур
Яконур читать книгу онлайн
Тема романа остра и современна - это взаимоотношения человека с природой. Действие романа происходит в Сибири, на берегу озера Яконур, где построен химический комбинат. Чтобы озеро не погибло от ядовитых стоков, возведены дорогостоящие очистные сооружения, однако они себя не оправдывают. И тут возникает конфликт. Персонажи романа разделяются на две противоборствующие группы, они отстаивают свои научные, идейные, жизненные позиции.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Ему не однажды говорили при случае, что он хороший работник… Но этого еще было недостаточно в том, чего он хотел более всего! Он не входил в яконурском институте, у Савчука, в число людей своих, доверенных, — людей, звавшихся своими, надежными в нынешней сложной ситуации; его не принимали в этот круг; держали на расстоянии, вежливо, ни в чем не обижая, однако твердо. Любая его попытка хотя бы приблизиться — заканчивалась неудачей. А то, сколько при этом проявлялось по отношению к нему такта, лишь подчеркивало, что все считается само собой разумеющимся. Как будто его место в мире указано кем-то раз и навсегда! — и он не мог изменить его, не имелось на свете для этого способа… средства… шанса… Разделять взгляды Кудрявцева он не собирался, возможность быть с ним заодно исключил для себя; но другим словно не приходило ничто подобное в голову. Предубеждение, — как он знал, необоснованное, — стояло между ним и людьми, к которым он стремился; и даже в общении с собственными лаборантами явственно воспринималось. Оно угнетало, а со временем начало обретать власть над ним самим; стало уже руководить им. Вдруг он обнаружил, что ведет себя неестественно; подозревая, что его обычные энергия, подвижность, готовность сотрудничать не располагают к нему, а укрепляют недоверие, он пытался как-то объяснить себя другим, а в чем-то и подать себя иначе — и утвердить таким образом новое представление о себе; это не получалось, и в результате он ощущал день ото дня все большую неловкость; то, что он поминутно как бы оправдывался, извинялся перед каждым за что-то, в чем вовсе не был виноват, оказывалось ужасно для него самого и производило столь же тяжкое впечатление на окружающих…
И вот появилась надежда! Он жил ею… То, что ему предстояло ехать с Ольгой, также было большой для него удачей. Началось наконец истинное, каждый день сделался полон, настоящее казалось прекрасным, а будущее обещало исполнение всех желаний!
Итог его экспедиционной работы: никаких следов загрязнений на дне.
Скандал, который устроил Савчук, скандал, вроде не относящийся к нему лично, и нарочито без упоминания его имени: тем хуже, это лишь подчеркивало связь между ним и его результатом; разговоры, немедля разошедшиеся по институту; мгновенно установившаяся и тут же уловленная им новая, совсем уж четкая, твердая определенность отведенного ему места; чувство — вместе — невиновности и вины перед этими людьми и Яконуром; сознание, что теперь все потеряно… и — окончательно…
Он не властен был сделать что-либо, предпринять нечто такое, чем можно изменить события; существовало — объективно — яконурское дно, он взял пробы, закончил анализ и представил его в обычной форме; дальше все складывалось само собой; включившись в работу, как мечтал, он уже не имел далее влияния на то, как все сложится, здесь вступала в действие неотвратимость событий, обусловленность их, и он ничего не мог поделать.
Притом он понимал Савчука, понимал Ольгу, всех понимал; этой самой способности понять других заложено было в нем много, однако и она не в силах теперь ему помочь.
Ощущение бессчастности — всем своим существом…
Уязвленный, подавленный, лишенный веры в драгоценный шанс изменить ненавистный свой статус, он сделался еще чувствительнее ко всему, что могло быть каким-либо знаком отношения к нему окружающих. Старался избегать любых контактов, ценой чего угодно, если же встреча бывала неотвратимой — от момента, когда он осознавал эту неотвратимость, до минуты, когда снова оставался один, все было для него мукой, а затем долго еще каждое слово, каждое движение собеседника было предметом его раздумий и оценок, в которых он не щадил себя, напротив, со свойственной ему тщательностью отбирал признаки, подтверждающие его представление о том, как относятся теперь к нему, и не давал себе допускать ни малейших сомнений, будто могло это означать что-либо другое; да и не замечал ничего другого.
Еще и каждодневное ожидание, — с чем вернется повторная экспедиция, посланная Савчуком специально на поиски пятна!
Впрочем, это не могло ничего решить.
Ничто ничего не могло изменить.
Даже если последующие обстоятельства будут к нему благосклонны… милостивы…
Все более понимал он — никогда уже не преодолеть ему того, что произошло в нем; все это в нем останется. Он был бессилен против этого. Положение его оказывалось, таким образом, безнадежным.
То, что в нем произошло, — было превращение: у него начало формироваться новое отношение к себе. Его собственное отношение к себе начало формироваться по-новому. Изменение уровня собственного достоинства неизбежно стало сказываться. Он ловил себя на том, что теперь и смотрит на себя иначе, и иначе поэтому поступает. Раньше он, человек, оценивавший себя положительно, готов был работать с напряжением и добиваться своего. Сегодня он, человек, свыкающийся с собственным взглядом на себя как на существо приниженное, поставленное обстоятельствами в положение Никчемного и презираемого, не находил в себе опоры, чтобы постараться улучшить свою судьбу…
Вот он сидит, один, в кухне; смотрит в тарелку.
Руки его сложены на столе аккуратно, как на парте.
В школе Виктор был любимцем учителей, в вузе с буквальной точностью следовал указаниям преподавателей; стал специалистом высококвалифицированным и юношей интеллектуальным, однако и тот, и другой в нем сложились весьма пресными, лишенными воображения, воли, инициативы, внутренней силы. Для исследований он оказался малоперспективным, к взаимоотношениям с жизнью — не готовым, Его намерения благородны и замыслы чисты, он честен и добросовестен; вместе с тем, видимо, он поступил бы лучше, если б избрал другой путь… другую профессию… другое поле деятельности…
Дверь за его спиной отворяется; входит Нина.
Молча огибает она стол и садится напротив Виктора.
В протоке Карп вышел прямо на Прокопьича.
Оба заглушили моторы. Смотрели один на другого.
Лодки их медленно продолжали сближаться.
Карп видел — сеть с рыбой лежала на носу лодки Прокопьича.
Сближались… Вот уже рядом.
Прокопьич разулыбался, сказал сладко:
— Вы мне разрешите уж, Карп Егорыч, на моторе до милиции доехать, чтобы веслами не грестись!
Карп промолчал. Сейчас лодки коснутся бортами…
— Да я не за рыбой, Карп Егорыч! Да я от бабы отъехал, водки попить!
Карп привстал. Начал говорить и услышал, что голос у него сделался хриплый:
— Сеть-то сырая у тебя…
— А она и не просыхает! — ответил Прокопьич.
Борта сомкнулись.
Карп потянулся к Прокопьичевой сети с рыбой… сколько он хотел этого, сколько представлял себе…
Уже вроде коснулся ее рукой.
Прокопьич опередил его — веслом столкнул сеть в воду.
Смотрели один на другого…
Ладно же! Карп достал кошку, начал разматывать трос.
Прокопьич закуривал не спеша. Размял папиросу, дунул в нее.
Карп бросил кошку за борт, принялся шарить на дне.
Прокопьич курил.
Сеть попалась скоро, Карп удивился и обрадовался везенью; поднял, перевалил через борт к себе.
Прокопьич стряхнул пепел в воду.
— А я тут ни при чем, — сказал, — это не мое. А если ты пулемет вытащишь — тоже мой?
Обмеряли рыбину по специальным образом расчерченной деревяшке, тщательно обкладывали с одной стороны кусочками миллиметровки, чтоб вычислить площадь; мокрые плавники осторожно расправляли на бумаге… Укладывали несколько блесток чешуи между листками блокнота, надписывали…
Закончив, парни сняли халаты, предложили Герасиму и Ольге:
— Чаю попьем?
Расположились в их палатке на ящиках, держали в руках эмалированные кружки, прихлебывали чай. Дежурный раздал по ломтю хлеба с маслом.
— Эй, кто взял три куска сахару?
— Ну, я… У меня кружка большая.
— А ты возьми поменьше!
— В моей сегодня тензодатчик пропитывается…
Герасим разговаривал с ребятами; Ольга сидела рядом, слушала, иногда поворачивала к нему голову и так, чтобы он не заметил, вглядывалась в его лицо.