Родина (сборник)

Колхоз «Маяк», куда мы попали, самый обыкновенный колхоз области. Он не миллионер, но надеется после войны стать миллионером. У него две тысячи гектаров пшеницы и подсолнуха, сады, виноградники, породистый молочный скот, каракулевые овцы, около триста лошадей и множество птиц – уток, гусей, кур, индюшек.

Но сейчас колхоз живет напряженной военной жизнью. Он похож на вооруженный лагерь. «Все для армии» – так сказал нам Халупняк и так думает каждый колхозник. Сущность подлинной народной войны заметна здесь с особенной силой. Армия и народ неотделимы, неразрывны, – это по существу одно и то же.

Мужчины ушли на фронт. Женщины спешно убирают хлеб.

Работают все – от древних стариков до белобрысых мальчишек. Мальчишки – «хлопчики» – сменили взрослых и потому ведут себя, как взрослые: строго, с достоинством, без лишних разговоров. Все они – ездовые на уборке богатого урожая и, кроме того, разведчики. От их зорких глаз не скроется ни один подозрительный человек. Они знают каждый ров, где может спрятаться враг, и находят диверсантов быстро и безошибочно.

На следующее утро при нас две молодые колхозницы заметили в полях странного человека. Он был в комбинезоне, без шапки, весь в пыли и соломе. Увидев колхозниц, он лег. Они же нарочно остановили телегу и начали пить из крынки холодную воду. Человек в комбинезоне не выдержал. Он вышел из пшеницы и знаками попросил пить. Глаза у него были мутные, он шатался и только мычал. Женщины схватили его, связали вожжами, он сопротивлялся, но очень слабо. Человек этот оказался немецким летчиком. Его самолет был сбит нашим истребителем. Немец спустился на парашюте и два дня прятался в пшенице, пока не наткнулся на наших колхозниц.

– А вы не опасались, бабочки? – спросил наш водитель колхозниц. – Немец ведь был вооруженный!

– Мы думали, что он будет стрелять, – ответила нараспев одна из колхозниц. – Так и думали. А он не успел.

На уборку хлеба были брошены все. Уборка была трудная: зной, сухость, воровские налеты немецких истребителей, пытавшихся расстреливать колхозников пулеметным огнем. Но хлеб в «Маяке» был убран вовремя и вовремя обмолочен.

На следующий день, когда мы уезжали из колхоза, тот же старик, который нас задержал, сел в машину, чтобы показать нам дорогу до большого шляха.

– Война! – сказал старик задумчиво. – Мне много годов. Я еще в ту войну ранение получил. И я всем бойцам проходящим говорю: «Не отдавайте, сынки, тому немцу ни одного колоса пшеницы, ни кружки воды из наших колодцев, ни одной соломинки из нашего стога. Наше дело, как я понимаю, светлое, трудовое, и верх будет наш!»

1941

Зеленая стража

Любовь к лесу родилась у меня еще в детстве. Когда я был гимназистом четвертого или пятого класса, наша семья проводила лето в знаменитых Брянских лесах. Раньше они назывались Дебрянскими, – от слова «дебри», непроходимые лесные чащи.

Я никогда не забуду тот летний вечер, когда я впервые ехал на телеге с маленького полустанка в глубину этих лесов. Все казалось мне удивительным и таинственным: и вершины сосен, терявшиеся во мраке, и туман над болотами, и блеск звезд в вышине между ветвей, бесшумный полет темных птиц. Тогда я еще не знал, что это летали совы.

Мне все казалось, что в лесной тьме, вот здесь, в нескольких шагах от дороги, прячутся в овраге разбойники, а меж стволов тускло блестят озера с покосившимися сторожками на берегах. Мне казалось, что со дна этих озер долетает едва слышный колокольный гул, пока я не догадался, что это шумят сосны.

Днем лесной край предстал передо мной во всей своей мощи и нетронутой красоте.

Любимым занятием нас всех, мальчишек, было лазание на вековые сосны. Мы забирались на самые вершины. Оттуда, казалось, можно было дотянуться рукой до пышных летних облаков. Там сильно, до одури пахло нагретой смолой и во все стороны простирался великий неведомый лес.

Можно было часами сидеть на вершине сосны и смотреть на этот хвойный океан, слушать шум, похожий на ропот прибоя, и гадать о том, что скрывается там, в дебрях этих безбрежных лесов.

В Брянском лесу я впервые встретился со старым лесничим и узнал от него много вещей, показавшихся мне невероятными.

Я узнал, например, что лучшие семена сосны лесоводы добывают из беличьих складов, потому что белка собирает только самые здоровые и свежие шишки.

Я узнал, что брянская сосна растет на песчаной земле, смешанной с фосфоритами, и потому нет в мире лучшей сосны по прочности и красоте древесины.

И, наконец, я узнал главное, что лес, и один только лес, спасает землю от высыхания, от засух, суховеев, неурожая и порчи климата.

С тех пор я понял великое значение леса для жизни человека, для жизни земли. Я узнал простой закон – проверенный веками. Он говорит, что каждый гектар уничтоженного леса вызывает неизбежную гибель гектара плодородной земли.

Уничтожение лесов ведет к высыханию земли. Лес задерживает влагу. Снега тают в лесах гораздо медленнее, чем в безлесных местах, спокойно просачиваются в глубину почвы. Потом лес медленно и равномерно отдает эту влагу окрестным полям и рекам. А в безлесных голых полях талые и дождевые воды стремительно скатываются в реки, вызывают наводнения и безвозвратно уносят огромные слои плодородной земли. На полях остается тощая бесплодная земля, а реки быстро мелеют и заносятся илом и песком.

Особенно опасно сводить леса по склонам холмов и гор. Тотчас от дождевых потоков начинается рост оврагов. Только у нас в стране овраги уничтожили около трех миллионов гектаров полей.

В горах дождевые воды низвергаются в долины, заносят их жидкой глиной, обломками скал, и, бывает, под этими пластами грязи гибнут целые поселения.

Лес питает родники и реки своей чистой водой. Большинство рек берет начало из лесных болот и озер. В местах, где лес уничтожен, подпочвенная вода уходит очень глубоко, и тотчас начинается обмеление рек. Но лес не только хранитель вод. Он спасает землю от сыпучих песков и суховеев.

За последние сто лет из-за вырубки лесов летучие пески появились там, где их никогда не было. Площадь земли, затянутой этими песками, увеличилась во много раз.

На юго-восток от нашей богатой и прекрасной русской равнины лежат Закаспийские пустыни – бесплодные и никчемные области земли. Пустыня страшна тем, что она непрерывно движется. Ветер подымает на воздух целые материки мелкого песка. Солнце меркнет в багровой пыльной мгле, и начинается грозное и зловещее наступление песка на плодородные земли.

Кроме песка, ветры из пустыни – у нас их зовут суховеями – несут с собой раскаленный, все иссушающий воздух.

Сохнут хлеба, перегорает в пепел листва деревьев, трескается от жара земля.

Человек может и должен остановить наступление пустыни. И в этом ему может помочь только лес, только могучие зеленые стены лесов, выдвинутых, как боевые форпосты, навстречу суховеям.

В октябре этого года правительством Советского Союза и ЦК ВКП(б) был обнародован смелый, не имеющий себе равных в истории, план насаждения лесов на восточных рубежах Союза. Это – план создания новой природы. Тысячекилометровые лесные полосы остановят суховеи и спасут от высыхания плодородную землю.

Когда думаешь об этом, то невольно завидуешь нашей молодежи, потому что она будет осуществлять эту прекрасную и небывалую работу.

Леса оздоровляют землю. Они не только исполинские лаборатории, дающие кислород. Они поглощают из воздуха пыль и ядовитые газы. Достаточно того, что в воздухе городов в несколько тысяч раз больше микробов, чем в воздухе лесов.

Нет, пожалуй, ничего целебнее и прекраснее, чем воздух сосновых боров, – смолистый, мягкий, настоянный на запахе хвои, трав и цветов. Поэтому в нашей стране так берегут леса вокруг больших городов и справедливо называют их «легкими города».

Этим летом старуха колхозница из Мещорских лесов под Рязанью сказала мне:

– Наши леса трогать немыслимо. Они дышут на Москву издали своим легким воздухом. В наших лесах живи, сколько хочешь, хоть сто – полтораста лет, никто тебе слова не скажет.