Годы испытаний. Книга 1

Кряжев оторвался от перископа, нырнул вниз к орудию, быстро пересчитал глазами оставшиеся снаряды: шесть.

Надо расходовать экономно и бить наверняка. Два немецких танка развернулись и начали атаку с боков.

Кряжев торопливо выпустил по правому танку два, а по левому - один снаряд, но не попал.

- Вот черт его дери! - выругался он. И снова навел орудие по правому танку - тот подошел ближе остальных.

Вражеский танк неловко закрутился на месте и вспыхнул.

Оставалось два снаряда.

«Два, два, два», - мелькала беспокойная мысль.

Но теперь немцы уже не решались идти в обход. Они открыли сильный перекрестный огонь и стали приближаться с трех сторон: с обоих боков и сзади.

«Берут на трезубец», - подумал Кряжев, разгадав хитрость врага.

В это время позади танка разорвался снаряд. Мотор кряжевской машины, работавший на малых оборотах, взвыл и, задрожав, смолк.

«Все», - подумали оба танкиста.

- Сели на мель, - сказал Кряжев, стараясь быть спокойным.

Вокруг их танка, будто огненный прибой, бушевали разрывы, обдавая машину звенящим градом осколков. Покидать танк нельзя: орудие исправное, хотя всего только два снаряда, но есть пулемет и несколько дисков патронов.

«Нет, нас не так-то легко захватить. Живыми не дадимся».

- Сергей, - просто обратился Кряжев к механику-водителю, - что будем делать?

Механик кивнул головой, что означало: «Разрешите выйти из танка?»

Кряжев отрицательно покачал головой.

- Только откроешь люк, они забросают нас снарядами… Не пожалеют…

- Стойте! - радостно крикнул Сергей. - Да ведь у нас есть дымовая шашка.

Дымовая шашка могла сейчас сослужить им верную службу. Надо было выбрать момент и поджечь ее, когда вражеский снаряд разорвется вблизи. Противник подумает, что танк подбит и загорелся. А черные клубы дыма на некоторое время создадут плотную маскировочную завесу, необходимую для осмотра машины.

Но танкисты знали, что и дымовая шашка не спасение в этом трудном положении. Она только оттянет время неизбежной развязки в этом неравном поединке.

Кряжев, обдумывая сложное положение, хотел было предложить механику этот план, но тот опередил его радостным возгласом:

- Василий Васильевич, а мотор-то в порядке!

И тут же до слуха Кряжева донеслось сначала недовольное подкашливание мотора, а затем и знакомое усиливающееся гудение.

«Тогда надо бросать эту позицию и прорываться»,

Кряжев снова припал к смотровой щели.

А вражеские танки, окружавшие их, медленно сжимали кольцо. «Что делать?» И тут пришло решение: «Подбить один из них и на полном ходу прорываться в сделанную брешь».

Кряжев долго и расчетливо целил в наиболее опасную для них машину. Первым снарядом он заклинил башню вражеского танка, вторым разбил гусеницу.

- Теперь, Сергей, вперед и только вперед! - скомандовал Кряжев.

Танк рванулся и понесся с бешеной скоростью, ломал редкие деревца и кустарник.

Но немцы не собирались упускать добычу. Пользуясь дорогами, они быстро вырвались вперед и отрезали единственный путь к спасению, угрожая с флангов.

Кряжев дал команду сделать короткую остановку. Напряжение с каждой секундой росло. Командир танка торопливо осматривал местность в поисках выхода из смертельно опасного положения и вдруг увидел на курганчике, покрытом кустарником, группу немецких генералов и офицеров. Рядом мотоциклы, легковые машины.

«Командный пункт противника», - подумал он и сразу принял решение: «Уничтожить». Он подал команду механику, и танк, оставляя за собой густое облако пыли, рванулся на курганчик. Еще несколько секунд - и он раздавит, как яичную скорлупу, легкий блиндаж вместе со всеми находящимися здесь генералами и офицерами. Но немецкий танк, обходивший русский справа, успел сделать несколько выстрелов и поджег русский танк в нескольких метрах от командного пункта Мильдера.

Механик- водитель был сражен осколком насмерть, Кряжев, раненный в голову и правую руку, все же достал перевязочный пакет и с трудом сделал себе перевязку. Сильная боль иногда заставляла его закрывать глаза. Вот уже все ближе и ближе слышны резкие, отрывистые голоса немцев:

- Рус, рус, капут, капут!…

Кряжев вынул пистолет, с трудом приподнял отяжелевшее тело. И тут почувствовал, что танк горит. Едкий запах машинного масла и бензина ударил в нос. «Нет, живым не дамся!» Он открыл башню и стал стрелять, но вот пуля обожгла щеку. Кряжев опустился в башню, наполненную дымом. Задыхаясь, вынул обойму, В ней оставался один патрон. «Вот это мой». И с этой мыслью он нажал курок, приставив пистолет к виску. Раздался сухой щелчок. Кряжев нажал еще раз. Опять щелчок. «Осечка», - понял он и, задыхаясь от дыма, вылез из танка.

И тут же схватили его и через несколько минут со связанными руками повели куда-то. «Отвоевался ты, Василий Кряжев», - мелькнула тоскливая мысль.

Солдаты пинками и ударами автомата грубо подталкивали его. Они знали: русского танкиста непременно расстреляют.

А еще через несколько минут потрясенные генералы с благодарностью смотрели на своих танкистов, спасших им жизнь. Перед ними стояли закопченные, обливающиеся потом три немецких танкиста - экипаж братьев Кассэль.

Командующий подошел и каждому пожал руку. Он тут же потребовал, чтобы Мильдер представил их к награде.

К группе немецких генералов и офицеров подбежал худощавый переводчик и, вытянувшись, доложил, что захваченный танкист - русский офицер.

Кряжев стоял в стороне со связанными назад руками, окровавленные бинты съехали на глаза. Он широко расставил ноги, будто желал найти надежную опору, и все же невольно покачивался, видно от большой потери крови.

- Где остальной экипаж? - спросил командующий.

- Убиты. Остались в танке.

Командующий недоверчиво взглянул на Кряжева. Неужели один человек мог вести машину и стрелять?

- Развяжите ему руки и поправьте повязку, - приказал он солдату.

Тот быстро развязал руки и грубо поправил повязку. От боли лицо Кряжева передернулось. Командующий задумался. Взгляды всех были прикованы к нему.

- Мы умеем ценить храбрость солдата. Я сохраню вам жизнь…

Ему казалось, что это решение поднимает его авторитет в глазах подчиненных. Он как бы говорил этим: «Главное в войне - храбрость, знайте это».

- Если бы вы дали честное слово не воевать против германских войск, то… - он помедлил, как бы раздумывая, - я отправил бы вас в Германию…

Кряжев демонстративно отвернулся.

- Но я знаю, вы не дадите нам слова… Вы закончили войну, господин Кряжев…

Эти слова прозвучали зловеще и больно отозвались в сердце танкиста. Конвойный солдат подошел к Кряжеву и кивнул ему головой, что означало: «Пойдем!» И офицер-танкист, гордо подняв голову, пошел навстречу неизвестности.

А вечером Мильдер сделал такую запись в дневнике: «Сегодня мои солдаты-танкисты проявили чудеса героизма. Они спасли жизнь мне, командиру дивизии, командующему и генералу соседней дивизии».

«Русские, бесспорно, очень храбрые воины, но я уверен, что с такими солдатами, как экипаж братьев Кассэль, умеющими защитить жизнь офицеров и генералов, мы одержим победу…»

2

Ранним утром, когда солнце медленно поднималось из-за леса, генерал Мильдер сидел в штабном автобусе, склонившись над картой. Вороша волосы левой рукой, он перекладывал фотоснимки, сличая их с донесениями, и делал пометки на карте.

Разбираясь в разведывательных сводках, он отметил, что его дивизия уже встречалась с дивизией Русачева, причем, по донесениям, представленным в штаб, они уже уничтожили ее, и вдруг она опять откуда-то появилась. Опять разведчики подвели… Если в штабе группы сообразят и доложат командующему, будет неприятность. У этого болвана Кауфмана совершенно отсутствует чувство трезвого анализа, присущее настоящему разведчику. Оказывается, этой проклятой русской дивизии опять удалось ускользнуть, и, по данным авиаразведки, она вчера подходила тремя колоннами к областному городу, крупному узлу железных и шоссейных дорог.