Земля и люди. Очерки.

По праву гордится кандидат технических наук Трубачев этими цифрами. В них — слаженная работа коллектива. Свердловская фабрика прочно вошла в десятку крупнейших по стране.

…Светлый зал, ряды высоких металлических клеток. Глянешь — в глазах рябят бело-красные строчки: это, высунув головы из-за прутьев, несушки неутомимо клюют корм. Их семнадцать тысяч, и мастер птицеводства Герой Социалистического Труда Фаина Васильевна Федотовских обслуживает этот зал одна. Как же она успевает?

— Так ведь механизмы работают, — объясняет Фаина Васильевна. — Они и корм раздадут, водой птицу напоят, помет уберут и яйца соберут. Реконструкцию сделали — нам, птичницам, большое облегчение в работе.

Реконструкция рождает и новые профессии. Зять Фаины Васильевны, Михаил Кузнецов, работает слесарем-оператором в этом же цехе. В соседнем — у Николая Степановича Попова — на попечении оборудование целого корпуса. Оценка его труда, в том числе и материальная, зависит от результатов работы птичниц: выполнили они пятилетку за три года — значит, и он, Попов, выполнил, потому что от безотказности работы механизмов зависит и величина сбора.

— А как же иначе? — говорит Николай Степанович. — Вышел, например, из строя транспортер для уборки помета — уже выше загазованность, хуже микроклимат… Греха не оберешься! И птица недовольна, и яйца на пол валятся. Я за многое ответствен.

За минувшие годы по тресту было реконструировано больше сотни цехов. Реконструкция помогла уральцам догнать и перегнать ленинградский трест Птицепром, который они рискнули вызвать на соревнование.

Но Ялухин не обольщается арифметикой и своим директорам и специалистам постоянно твердит: «Учитесь у ленинградцев».

Именно учась у ленинградцев, свердловчане подтянули свои «тылы», и прежде всего племенное дело. У ленинградцев оно развито. Они вывозят яйца высокопородистых несушек вплоть до Камчатки, до недавнего времени везли и на Урал, соперникам по соревнованию.

В Свердловской области не было ни одного племенного хозяйства, часто гонцы на самолетах привозили яйца для инкубации. Качественные показатели ленинградских птицефабрик — продуктивность, затраты кормов, себестоимость — были недосягаемы для уральцев.

— Пять лет не могли сдвинуться с места: 180 яиц в год от несушки — и точка. Сколько времени потеряли, — сокрушался директор Асбестовской фабрики Станислав Михайлович Жуков. — А все потому, что не было гибридной птицы.

Выправились асбестовцы, когда получили хорошую породу, стали сами себя снабжать исходным материалом. И быстро — скачок в продуктивности: 235 яиц в год от каждой несушки. Следовательно, улучшились и другие показатели.

Вот и стояла перед всеми уральскими птицеводами проблема: где взять племенное яйцо высокопродуктивных линий? Ездили выпрашивали и в Прибалтике, и в Молдавии. Так было, пока в десятой пятилетке не вступил в эксплуатацию Свердловский госплемптицезавод под Сысертью. Долгонько строил его трест Уралмедьстрой, но соорудил на совесть, с высоким качеством, что пока — нечастое явление в сельском строительстве.

Предприятие недолго набирало темпы. Сейчас завод обеспечивает племенным яйцом не только хозяйства свердловского Птицепрома, но и еще пятнадцати областей. На нескольких фабриках уже есть новая порода несушек — голландский хайсис. Она способна давать до 300 яиц в год.

— Если эту породу распространить по области да дать добротные корма, то только за счет роста продуктивности можно дополнительно получать 100 миллионов яиц в год, — мечтает Ялухин.

Пора бы учиться у ленинградцев и новым методам управления.

На фабрике «Лаголово», например, внедряется АСУ. Директор Юрий Васильевич Трусов объяснил мне принципы системы. Фабрика продолжает строиться, расширяется, и сейчас, чтобы только обойти все корпуса, Трусову, как он сам подсчитал, нужно 3 часа 47 минут. Половина рабочего дня! Получается, что при существующей системе управления и директор, и специалисты занимаются беготней, решением сиюминутных вопросов, упуская перспективные. Трусов же считает, что он сам должен работать на послезавтрашний год, специалисты — на завтрашний, а руководители среднего звена — выполнять производственную программу текущего года.

А чтобы так было, надо менять систему управления.

И вот с помощью ученых и инженеров Ленинграда установлены новые виды связи, внедрено промышленное телевидение, упрощен внутренний документооборот. На фабрике работает ЭВМ, ход всего производства высвечивается на табло в кабинетах главных специалистов. А кто у нас этим займется, откуда нашим директорам ждать помощи? УралНИИСХоз не в силах ее оказать в сугубо специальных вопросах птицеводства — ему не до АСУ, у промышленных НИИ своих забот хватает. Но научно-техническая революция должна коснуться этого самого слабого звена сельскохозяйственного производства — организации труда и управления!

Все познается в сравнении… Как не задуматься, видя у ленинградцев более высокое качество проектирования, строительства и механизации помещений? Не пора ли и уральцам?.. Написал я это — и уже словно слышу гневный голос Ялухина:

— Конечно, пора! А кто, скажи на милость, будет проектировать и строить?!

Да… Проектный институт Уралгипросельхозстрой загружен заказами на многие годы вперед, а уровень проектирования в нем отстает. Не успевает он за резко возросшими потребностями и возможностями села в строительстве. Но в проектировании птицефабрики еще находят дорожку. На Свердловской создали свое проектно-конструкторское бюро, на Асбестовской прибегают к услугам отделения института Гипрошахт.

— Строить некому! — сокрушается Ялухин. — Днем с огнем подрядчика не сыщешь. На многих фабриках не хватает тепла, энергии, воды, они не осваивают свои мощности, и никто не берется строить инженерные сети.

В таком положении оказались Кировградская, Нижнетагильская фабрики. Конечно, в конце концов подрядчики все-таки находятся. Промышленные тресты Уралтяжтрубстрой, Уралэнергострой возводят объекты птицефабрик с такой же ответственностью, как и корпуса заводов и электростанций. Но как быть совхозам, удаленным от городов? И там ведь тоже надо строить!

— А вот давай посчитаем, — Ялухин откидывает костяшки на счетах, — Ирбитский, Алапаевский, Камышловский, Скатинский, в общем, все совхозы строят хозспособом, осваивают по миллиону рублей, а Бородулинский — по два миллиона в год. Шутка ли?

Вот и задумаешься, легко ли директору птицеводческого совхоза работать. Хозспособ — значит, рыскай по городам и весям в поисках стройматериалов и оборудования, ищи средства, рабочих, потому что он, хозспособ, обеспечивается фондами лишь на малую толику потребности. Раньше, бывало, нагрузит директор машину коробками яиц и где-нибудь да обменяет их на кирпич. Сейчас яйца — не такой уж ходовой товар. А строить надо — и фабрики расширять, и жилье возводить, и соцкультбыт при этом не забыть. Вот и крутись, директор!

Но строительство сокращается: планирующие органы запрещают использовать фонд расширения производства, который полагается фабрикам и совхозам треста по условиям полного хозрасчета. Этот фонд отчисляется от прибыли, и асбестовцы, например, ежегодно имели дополнительно до 200 тысяч рублей, построили целый поселок Белокаменный. Но фабрика растет, население увеличивается, уже мал магазин, нужен новый клуб, надо расширять забойные и инкубаторный цехи, а средств нет. Вернее, фонд остался, но как источник финансирования объектов по основному титульному списку. А попасть в список непросто. Вот и строят те же асбестовцы в год по два-три дома…

Как же быть с той же реконструкцией, с совершенствованием дела? Выкручиваются. Не дают ссуду на благоустройство территории фабрики, на сооружение банно-прачечного комбината — строят за счет себестоимости продукции, используя графу «текущий ремонт». На одной фабрике провели реконструкцию помещений на полмиллиона рублей, на другой таким же способом реконструированы два корпуса. Затраты, конечно же, окупятся, но они легли на себестоимость. Птичницы стараются повышать продуктивность, берегут каждый грамм корма и не могут понять, почему растет себестоимость продукции.