Трудная позиция

— Значит, приводите курсанта! Жду!

Во второй половине дня, когда основные занятия в училище закончились, а до начала самоподготовки было еще часа полтора, Крупенин и Красиков отправились на учебное поле. Майор Шевкун, как и обещал, поджидал молодого курсанта в кабине, где все было подготовлено к показу.

В кабине стоял полумрак, и Красикову в первый момент показалось, что попал он в тесный и глухой бункер, в котором нет ни одного окошка. Но под таким впечатлением он находился недолго. В следующую минуту в динамике послышалась команда: «Включить аппаратуру», и все мгновенно изменилось: ожили и заработали механизмы, за стеклянными щитками на блоках вспыхнули неоновые сигнальные лампочки, ровный гул вентиляции наполнил помещение. И полутемный глухой бункер, как по взмаху волшебной палочки, вдруг преобразился, наполнился сложной, какой-то загадочной жизнью. Голос в динамике приказал включить имитатор, и на изумрудном поле экрана появилось не очень ясное, медленно плывущее изображение. Оно то становилось ярче, то бледнело и все время словно боролось с неистово бунтующими стаями каких-то мерцающих существ.

— Цель, — объяснил Крупенин, слегка тронув курсанта за рукав шинели. — Вы слышите?

Красиков слышал голос командира очень хорошо, но сам не мог произнести ни одного слова. Он будто онемел перед тем, что увидел. Мигающие, как звезды, сигналы, строго и отчетливо пощелкивающие тумблеры, бегущие по экрану причудливые радиоимпульсы — все это сейчас казалось ему невероятно сложным, таинственным, почти фантастическим.

Потом среди множества рукояток и сигнальных вспышек Красиков увидел кнопку, над которой было написано «пуск». И память курсанта на какое-то мгновение выхватила из недавнего ребяческого прошлого один эпизод, ничем особенным не примечательный, но по-своему забавный.

Неподалеку от проселочной дороги, втиснутая в землю и давно ободранная проезжими шоферами, торчит кабина старого грузового ЗИСа. Но в кабине идет жизнь. Красиков и два его закадычных дружка от рассвета и до самой темноты устраивают здесь воображаемую ракетную станцию. И главная забота юных мастеров — соорудить пусковую кнопку. Уже несколько дней ребята заняты этой, самой важной в их представлении, проблемой. И каждый из них почему-то старается сделать эту кнопку какой-то особенной.

«Вот чудаки», — с усмешкой подумал сейчас Красиков, не отрывая взгляда от настоящей ракетной кнопки. Но теперь уже не форма ее занимала мысли курсанта, а все то, что было связано с ней и заполняло кабину станции. И хотя не очень полно и отчетливо, но Красиков представлял, что должно произойти, когда коснется ее рука человека. А пока механизмы в кабине слаженно и неудержимо выполняли ту невероятную работу, которую не смогли бы, наверное, выполнить сотни и даже тысячи людей, собранных вместе. И чем больше Красиков прислушивался и присматривался к тому, что происходило в кабине, тем отчетливее слышал он, как отстукивает удары собственное сердце: тук-тук, тук-тук...

Когда Красиков вышел из кабины, он долго стоял на месте и смотрел по сторонам, словно не узнавал ни городка, ни знакомых предметов. Крупенин, остановившись рядом с курсантом, спросил его:

— Что, Красиков, никак не придете в себя?

— Никак, товарищ старший лейтенант, — чистосердечно признался Красиков. — У меня сейчас такое ощущение, будто я маленький-маленький, ну просто песчинка.

— Это на первых порах у многих так бывает. Зато потом, когда научитесь управлять техникой сами, почувствуете совсем другое. Вы почувствуете, какой вы сильный, Красиков. И ощутите себя полным хозяином неба.

В казарму Красиков пришел, когда в батарее закончился послеобеденный отдых и дневальный подал команду: «Приготовиться к занятиям». Но ни голос дневального, ни быстрые движения товарищей не мешали Красикову все еще оставаться во власти овладевших им впечатлений.

— А ты где пропадал? — спросил его вдруг Винокуров. — Снег, что ли, чистил?

— Какой снег... — улыбнулся Красиков.

— Ну а где же?

— На учебном поле с ракетной техникой знакомился.

— Что болтаешь?

— Да почему ты, Саня, не веришь? Честное слово. Вместе со старшим лейтенантом в кабине сидел.

— И как работает система видел?

— Все видел, Саня. Все. — Красиков так расчувствовался, что схватил Винокурова за плечи и, не переставая улыбаться, тихо пропел:

— Смотри-ка, в лирику ударился, — удивился Винокуров. — Выпросил, значит? Скрипел, скрипел, и на тебе — привилегия.

— Завидуешь?

— Да нет, завидовать я не люблю. Обидно просто. А вообще ладно. Посмотрел так посмотрел. Ну как оно там, расскажи?

— Только не сейчас. Потом.

— Тогда вечером. Хорошо?

— Расскажу, конечно, какой разговор...

Винокуров тяжело вздохнул и всю дорогу до учебного корпуса раздумывал: «Надо же так. Мутил, мутил человек воду и — пожалуйста... Ну теперь пусть он у меня попробует поскрипеть еще...»

Не прошло и часа после возвращения Красикова с учебного поля, как Вашенцев уже вызвал командира батареи для объяснения.

— Вы что же, решили действовать непосредственно через майора Шевкуна? — спросил он, едва Крупенин появился на пороге кабинета. — В обход, так сказать, командира дивизиона?

— А я полагаю, что ничего плохого не произошло, — ответил Крупенин.

— Ну конечно, все, что вы делаете, вы считаете правильным и вполне нормальным. Это давно, известно. А я считаю, что вы занимаетесь не тем, чем бы следовало. Вы себя и курсантов от учебной программы отвлекаете. Да-а. Тянет вас все время к технике. Любовь, наверное. И никакой разговор тут, видно, не поможет. Знаете, что я хочу вам посоветовать? Проситесь на другую должность, поближе к технике. Знания у вас есть, опыт тоже. А я помогу, дам аттестацию.

— Не стоит беспокоиться, товарищ майор. Уйти из батареи мне теперь невозможно никак. Да и не привык я отступать, не дойдя до цели.

— Так вы же не идете, а барахтаетесь. И о какой цели вы речь ведете? Если о своих предложениях в отношении учебной программы, то вы сможете заниматься этим и на новой должности. Вы поймите, для командира батареи у вас нет даже характера. Нельзя же быть добрым дядюшкой вместо волевого и решительного воспитателя. А там, возле техники, вы смогли бы проявить себя. Я уверен в этом.

— Нет, товарищ майор, из батареи я не уйду, — твердо сказал Крупенин.

— Напрасно, — с сожалением вздохнул Вашенцев. — Но все же подумайте. И для вас ведь, и для батареи было бы лучше. Что же касается сегодняшнего эксперимента с Красиковым... Смешно, понимаете?

Но Крупенин не мог «огласиться с майором. Он уже видел по настроению Красикова, что затея с показом ему ракетной системы в работе была не напрасной.

24

Желание Винокурова встретиться с Люсей наедине, без Яхонтова, вскоре осуществилось. И вышло это не в выходной, когда выдают увольнительные курсантам во всех дивизионах, а в середине учебной недели.

Батарея в тот день стреляла из личного оружия. Было холодно, дул порывистый северный ветер, и мишени, расставленные на огневых позициях, порой исчезали в налетавших белесых вихрях. Стрельбы шли с переменным успехом: было немало хороших и отличных оценок, но были и такие, о которых майор Вашенцев, не скрывая возмущения, говорил:

— Знал бы, не давал патронов.

Курсанты, потирая озябшие руки, жаловались Крупенину:

— Трудновато дать хорошие результаты в таких условиях, товарищ старший лейтенант.

— Постараться нужно, — отвечал Крупенин. — На войне труднее бывает.

— Но мы же ракетчики.

— Вы что же, думаете, в боевых условиях автоматы нам не нужны будут? — сурово спросил Крупенин. — Ошибаетесь. При современной военной технике даже в самом глубоком тылу может появиться десант. Вот и представьте, что мы сейчас боремся с десантом противника, который пытается захватить нашу ракетную систему.