Строители

— И вот что, Виктор. Сейчас уходить нельзя. Понимаешь, это будет трусость. Ты должен исправить положение. Следующий месяц организуй работу так, чтобы бригада Бондаренко и остальные хорошо заработали… а потом уходи, если хочешь.

Он наклонился, положил руку мне на плечо и, сощурив глаза, властно сказал:

— Уходи, когда исправишь. А сейчас ступай работать, я очень занят.

Он молча проводил меня до дверей. Но когда я уже выходил из кабинета, он вдогонку сказал:

— Не забудь про гараж. В этом месяце сдача.

Я вспоминаю первое оперативное совещание, которое я провел в своем управлении. Нет, оно не было похоже на первую оперативку из книги «Битва в пути». Тут не было Вальгана, начальник был болен, да и не походил он на Вальгана. Мне никто не мешал, не возникали острые человеческие конфликты.

Конечно, я мог бы в этом рассказе придумать начальника или секретаря партийной организации, которые меня невзлюбили. Но вот он сидит напротив, меня — секретарь парторганизации, прораб гаража Ромашков; на его худощавом милом, молодом лице написана только одна усталость. Нелегко после длинного дня забот через весь город ехать на оперативку. Правда, с дивана насмешливо смотрит на меня Кутенков. Но я знаю, что в нашем управлении он уже больше не будет пакостить. Через несколько дней он переводится в ремонтную организацию, там он уже договорился.

Нет, у меня один недуг — моя мягкость и неуменье организовать большой коллектив, один конфликт — с самим собой.

— Начнем, Виктор Константинович, как всегда, с Ромашкова, со сдаточных объектов? — начал листать книгу Кузьмич, наш снабженец, или, как он сейчас именуется, замначальника.

Я следил за его крепкой рукой с короткими пальцами.

— Нет, — отрицательно покачал я головой.

— Тогда с Кутенкова, у него, наверное, вопросов мало, — с готовностью подсказал Кузьмич.

— Нет, начнем с зарплаты.

— Виктор Константинович хочет рассказать про кинотеатр, как он там шуровал, — смиренным тоном, наклонив набок голову, сказал Кутенков.

Все засмеялись.

— Я думаю, Кутенков, о кинотеатре нечего говорить, все, наверное, знают, как я там отличился, а вы мне помогли, — в тон ему ответил я.

Все снова засмеялись и с интересом посмотрели на Кутенкова. Что он ответит?

Но он молчал.

Тогда подробно, не щадя себя, я поведал о работе на кинотеатре, о разговоре с бригадой Бондаренко и управляющим трестом. А потом попросил откровенно высказаться о положении дел в управлении.

Я получил сполна то, что просил. С грубоватой откровенностью они, люди дела, критиковали меня за аврал на кинотеатре. Я понял — еще один такой кинотеатр, и управление развалится. Но когда совещание закончилось и мы вышли все вместе, я знал, что могу рассчитывать на их поддержку.

А на следующий день позвонил управляющий трестом:

— Как со сдачей гаража?

— Отстают субподрядные работы, Николай Николаевич.

— Выезжайте сейчас туда. Мы собираем всех субподрядчиков.

В маленькой недостроенной проходной гаража много народу, накурено. Я сижу сбоку стола, а председательствует Николай Николаевич. Он умело ведет совещание: где шутка, где скрытая угроза — и один за другим сдаются наши смежники. Вот Агашкин, — полный, грузный сантехник, сокрушенно вздыхает:

— Прижал ты меня, Николай Николаевич! Да, чертежи на вентиляцию я получил. Стиль-то какой стал у генеральных подрядчиков, а? — обращается он к собравшимся. — Я ему говорю, что чертежей у меня нет, а он проверяет в техническом отделе и доказывает, что чертежи у нас уже месяц лежат… Да, с людьми трудновато. Но прижал, ничего не поделаешь. Завтра перевожу. Не веришь? Слово чести, перевожу.

— Ну, раз «слово чести», — значит, через пару дней дополнительная бригада будет, — под смех присутствующих говорит управляющий.

— Это ты напрасно, — вскипает Агашкин, — вот увидишь, завтра люди будут.

Потом мой управляющий взялся за отделочников. Как ни брыкался Пункин — и кулачком махал, и клялся, — ему пришлось признаться: отделочников надо добавить. Но, уже сдавшись, он подложил мину под меня.

— А что же, Виктор Константинович думает обойтись наличными рабочими… или ваши требования только к субподрядчикам? — с ехидством спросил он Николая Николаевича.

Вот пришел и мой черед. Управляющий провел пальцем по графику:

— Да, вы правы, Пункин. Придется и нам перевести на гараж рабочих. Сдача под отделку бытовок задерживается. Наружные работы… А-а, наши отстают. Какие бригады, Виктор Константинович, переведешь сюда?

Я промолчал. Со времени сдачи кинотеатра прошло только двенадцать дней. Я помнил, крепко помнил утро после сдачи.

— Я тебя спрашиваю, Виктор Константинович? — управляющий посмотрел на меня. Я понял, что он раздосадован и, главное, удивлен.

— Я обеспечу график наличными рабочими, — ответил я. — Я прикинул, их хватит.

— Вот видите, Николай Николаевич, видите? Из нас вы душу выколачиваете, а главный инженер вашего СУ с вами не согласен и поступает по-своему.

В комнате стало тихо. Я нарушил великое «табу» — установленный порядок на оперативных совещаниях. Я возражал своему управляющему в присутствии смежников.

— Вы не правы, товарищ Пункин, — сказал я. — Между нами есть разница. Вы приезжаете сюда раз в неделю на совещания, а я тут бываю каждый день и, если увижу, что мы не справляемся…

— Эти песенки и я пою, — прервал меня Пункин. — Но думаю, что указания Николая Николаевича обязательны для всех. — Он встал и, наклонившись к моему управляющему, резко спросил: — Так или не так?

— Я уже сказал, — медленно, отчеканивая каждое слово, произнес Николай Николаевич, — наше управление тоже усилит стройку рабочими.

— Хорошо, я это проверю, — сказал Пункин.

Совещание закончилось. Мы вышли во двор гаража.

Кряхтя и кляня всех автоконструкторов, залез в маленький «Москвич» Агашкин. В автомобиль неизвестной породы сел Пункин. Большая группа участников совещания, оживленно переговариваясь, пошла на троллейбусную остановку.

Вот тогда и состоялся наш разговор с Николаем Николаевичем. Мы стояли во дворе молча, пока не разъехались машины. По внутреннему радиовещанию наш доморощенный диктор объявил:

— Внимание. Семнадцать часов. Конец работы первой смены, начало второй смены. Внимание…

Николай Николаевич усмехнулся и подобревшим голосом сказал:

— Порядок наводишь?

— Стараюсь, но вот не дают.

— Кто не дает? — удивился он.

Я не ответил. Он понял и снова нахмурился.

— Рабочих переведешь сюда завтра. Об исполнении доложишь.

Я не успел ответить, он направился к машине и с силой захлопнул дверцу.

Машина тронулась и снова остановилась. Опустив боковое стекло, Николай Николаевич крикнул:

— Садись.

— Спасибо, мне нужно остаться со второй сменой.

— Ну, как знаешь.

Машина выехала за ворота и исчезла.

Я остался один. Нет, я решил твердо — больше рабочих на гараж переводить не буду. То, что было на кинотеатре, больше не повторится. И утра такого, как было после сдачи, тоже не будет.

Ко мне подошел производитель работ этого объекта Ромашков. Вот сейчас, отдохнувший, свежевыбритый и подтянутый, он кажется очень юным.

— Вы простите меня, — улыбаясь, он протягивает мне руку. — Я не смог вас предупредить о том, что не буду в первой смене. Наш мастер Кирилл Александрович сегодня сдает вечером зачеты в институте. Я его подменил.

Мне он очень симпатичен. И я понимаю, почему коммунисты управления доверили ему пост секретаря. Кроме деловой хватки он обладает еще одним неоценимым качеством — он любит людей. А люди хотят, чтобы их любили, верили им.

Я рассказал Ромашкову об оперативке. Он покачал головой;

— Да, положение серьезное. Люди нужны, конечно, По я вас понимаю. Может, переведем хоть пару бригад?

— Нет, Ромашков, это твердо. Переводить рабочих не буду. Пойдем к бензохранилищу, пораскинем мозгами.

Напротив здания гаража, у дороги, бригада Бондаренко заканчивала подготовку к приемке бетона. Внизу, в котловане, устанавливалась внутренняя опалубка, а наверху Бондаренко и Мишка мастерили лотки для спуска бетона.