Валька с торпедной «девятки»

— Так... так держать, Валька!

Валька теперь решал, как лучше выброситься на берег. Он никогда этого не делал, а знал, что необходимо выбросить катер так, чтобы он не разбился, а для этого все нужно рассчитать. Мальчишка выключил моторы. Стало тихо. Только гудела вода, потом послышался треск, удар, и катер, выпрыгнув на берег, продрал днищем камни и свалился на бок. Сюда долетали соленые брызги, приносилась пена, пропитанная рыбными запахами, бежали какие-то люди с оружием в руках. Валька при помощи Белошапки и Сизова снимал на песок лейтенанта, боцмана и механика. Когда подошли запыхавшиеся люди, а после причалил санитарный катер, чтобы принять раненых на борт, Валька почувствовал свою власть и значимость. Он как бы вырастал в своих собственных глазах. Вслед за санитарным катером прибыл катер с техпомощью? Матросы наложили временные заплаты на пробитые бока, откачали ручными помпами воду, проверили моторы и, поставив его на плав, повели катер к базе.

Катер вошел в бухту и по всем правилам ошвартовался у пирса, где находилось командование.

— Кто командир катера? — спросил изумленный комбриг.

Валька стоял перед командиром бригады мокрый, вымазанный кровью.

— Товарищ командир бригады! Вольнонаемный Валентин Галин прибыл на торпедном катере из боевой операции. Из экипажа трое раненых...

— ...трое раненых и трое героев, — сказал командир бригады, прижимая к себе мальчишку. — Черт побери, еще с рапортом, ну прямо по-настоящему...

Вальку тискал в объятиях растроганный начальник политотдела.

— Ну что тебе сделать теперь? — спрашивал командир бригады. — Чего хочешь?

— Разрешите, товарищ командир бригады? — снова вытягиваясь, сказал Валька.

— Ну, проси, проси, вольнонаемный Валентин Галин.

— Я прошу отвезти меня в госпиталь... к нашим.

— Садись, поедем...

Валька сел рядом с командиром бригады, машина тронулась. Под баллонами брызгала галька. Шумело недалекое море, черные тени кораблей вставали во тьме, как призраки. Мальчишка почувствовал страшную усталость и дрожь во всем теле. Ему захотелось прижаться к кому-нибудь, может, даже расплакаться, ведь не так давно у него не было родных, а со всеми этими людьми он должен был сдерживаться.

— Тебе холодно, Валька? — участливо спросил командир бригады, почти приникая к нему пушистыми своими усами, которых мальчишка больше всего на свете боялся.

— Нет.

— Железный ты какой... Я когда-то думал — фитюлька. У меня тоже такой вот сорванец. Напишу ему завтра же о тебе, Валька. Пусть завидует в Москве, какие у нас тут чертенята на Черном...

В госпитале Валька шел позади командира бригады. Когда раскрылись двери палаты, мальчишку подтолкнули вперед.

— Иди.

— Валька! — позвал его человек, забинтованный почти по макушку. Мальчишка шел и никого не видел перед собой, кроме забинтованного человека. У койки остановился.

— Валька! Подойди с другого бока, тут руки...

— Подойдите с другой стороны, — попросил врач.

Валька обошел койку и, увидев лейтенанта, сразу понял: ужасное, несправедливое произошло с этим хорошим человеком. Тяжелые крупные слезы покатились по огрубевшим, недетским рукам его.

— Валька, что ты! — Балашев обнимал его здоровой своей рукой. — Жизни наши спас... Боевой корабль спас.

— Ладно, Балашев, все знаем, успокойся, — сказал командир бригады.

— Он спас корабль...

— Ну и что?

— Достоин награды...

— Лежи, выздоравливай... Подумали без тебя. Решили представить к боевому ордену наряду со всем экипажем. Врага-то потом дотрепали. До Ялты, может, только щепки доплывут. Прибились к нашим берегам. Горючее и патроны выжгли, тут мы их и взяли за оба бока...

— А зачислить? — не слыша всего того, что говорил ему командир, спросил Балашев.

— Кого? Вальку?

— Да.

— Будет зачислен краснофлотцем.

Так начиналась морская жизнь Валентина Галина, может быть, будущего советского адмирала.