Ревущие сороковые
Ревущие сороковые читать книгу онлайн
Советские люди, герои „Ревущих сороковых", побеждают суровые условия плавания и овладевают искусством охоты на китов. Более того, китобойный промысел сближает их, закаляет волю.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В нижних этажах «Салюта» расположены машины, дающие ход судну, цеха жиротопен-ного завода, морозильные и опресняющие океанскую воду аппараты. В верхних этажах и надстройках обитает все население флагмана. Кого там только нет! Кроме многочисленной команды судна, жироваров и раздельщиков, на «Салюте» можно встретить лаборанток, ученых, кастелянш, прачек, хлебопеков, официанток, парикмахеров, канцеляристов…
Многие китобои приходили в базовую библиотеку не столько за книгами, сколько поглазеть на хорошенькую переводчицу-библиотекаршу Шурочку Пчелинцеву. Парни толклись в читальне, состязались в остроумии и донимали девушку предложениями сходить в кино или в Музкомедию. Поэтому в библиотеке Шурочка старалась быть суровой. Преодолевая смущение, она говорила с посетителями нарочито отрывисто и категорично.
— Вы что так смотрите? — не очень дружелюбно спросила она меня.
— Смотрю обыкновенно. Разве запрещено? — Смотрите лучше на полки с книгами, — ответила она. — Вы что хотите?
— Про Антарктику и ее жителей.
— Про жителей вы сами напишете книгу, когда их отыщете в Антарктике, — ответила она. — Другие мореплаватели и ученые не сумели этого сделать.
— Не хвалю их за это. Ну что ж делать, давайте описания того, что уже открыто.
Она молча протянула мне список книг и переводных рукописей. Их было немного.
— Все это вы можете отдать мне на «Пингвин»? — полюбопытствовал я.
— Книги— пожалуйста, а рукописи и Брема читают здесь.
— Но меня больше не отпустят к вам.
— И хорошо сделают, — обрезала Шурочка.
У Брема, книгу которого я внимательно читал до закрытия библиотеки, мне удалось выяснить, что киты делятся на зубатых и усатых. Зубатые пожирают птиц, животных и головоногих обитателей морей, а усатые вынуждены питаться небольшими рыбами и рачками.
Шурочка, видевшая, что я читал книгу с прилежностью ученика, смилостивилась под конец и сказала:
— Приходите дочитывать завтра.
— Навряд ли мне это удастся, — с сожалением ответил я.
— Тогда пришлите с кем-нибудь записку, я найду, что вам потребуется, — пообещала она.
На «Пингвин» я вернулся с брошюрой о русских моряках, побывавших в прошлом веке на шлюпах «Восток» и «Мирный» в Антарктике, и книжкой на английском языке А. Беннета, плававшего на судах китобойной флотилии в тридцатых годах нашего века.
Сведения, почерпнутые мной при помощи словаря у англичанина, не радовали меня, а скорей пугали, приводили в уныние.
«Полугодовое пребывание в открытом океане многим китобоям стоит пяти лет жизни», писал Беннет.
«В Антарктике снег почти всегда падает не вертикально, а параллельно поверхности моря и уносится ураганным ветром. Страшный ветер пронизывает до мозга костей. До сих пор еще не изобретена одежда, которая могла бы защитить здесь тело человека».
«Плохая погода — довольно частое явление-Свинцовый покров затягивает небо, низко нависая над головой, и совершенно закрывает солнце на много дней. Такая погода может длиться неделями. Куда ни кинешь взгляд — всюду однообразная картина: свинцовое небо, черная, как чернила, вода, кое-где черные скалы и светящиеся айсберги, как привидения, окутанные в саван, выступающие из тумана. Даже если попадешь на землю, свободную ото льда, — картина удручающая: здесь только редкие лишайники, нет ни зеленого листика, ни цветка. Доминируют лишь три цвета: черный, белый, серый. Настоящая страна смерти! Поэтому не удивительно, что сильные люди часто не выдерживают такой жизни. Антарктика — страна, которая учит большому терпению. Лучшие друзья способны здесь возненавидеть друг друга».
«На китобоев, возвратившихся из Антарктики, смотрят как на дикарей. У них наступает реакция, и они безрассудно начинают тратить деньги, заработанные почти каторжным трудом».
«Обычно команда китобойца состоит из 11–13 рабочих, одного вахтенного на палубе и одного вахтенного внизу. При такой нагрузке матросы никогда не раздеваются. Каждый ложится на койку одетым, независимо от того, мокрая или сухая у него одежда, и если просыпается с тяжелой головой — холод быстро проясняет мозги».
«Грязь на китобойном судне — неизбежное явление. Никто здесь не пытается стать чище, так как это бесполезно. Мужчины не бреются, у них отрастают длинные бороды».
«На некоторых судах существуют ванные, но ими пользуются преимущественно только по окончании китобойного сезона, когда судно возвращается домой».
Нужно сказать, что китобойные суда достались нам вместе с другими трофеями во время войны. Строили их капиталисты, стремившиеся нажиться на китобойном деле, поэтому суда эти не очень отличались от тех грязнуль, которые описывал Беннет. Видно, при постройке китобойцев конструкторы больше думали о хорошей плавучести, маневренности и мощности машин, нежели об удобствах команды.
«Пингвин» чутко слушался руля, разворачивался почти на «пятке» и развивал приличную скорость, но жить на нем было трудновато.
ПРИШЕЛЬЦЫ
ИЗ «ДРУГОГО МИРА»
На китобойную флотилию моряков подыскивали не только в Ленинграде. Их искали на Дальнем Востоке, среди зверобоев Севера и на южных морях. На флотилию большей частью подобрался народ холостой, тертый, немало переживший за войну. В общем — молодец к молодцу, каждый просолен от зюйдвестки до кованых каблуков.
Среди нас оказалось только несколько человек, знакомых с китобойным промыслом. Это были дальневосточники, охотившиеся до войны. В таком составе рискованно было отправляться на промысел в Антарктику. Флотилии надо было раздобыть хоть несколько хороших гарпунеров, раздельщиков китов и жироваров. Советское правительство обратилось за помощью к норвежцам. Во всем мире они считались непревзойденными китобоями. Те пошли нам навстречу, но, видно, для русской флотилии наскребли китобоев среди норвежцев, которые уже не рассчитывали попасть на работу в дальние моря, а собирались провести остаток дней на берегу, у фиордов. Моложе пятидесяти лет были лишь раздельщики да помощники гарпунеров, а гарпунерам и «техническим» консультантам давно перевалило за шестьдесят. Но они старались держаться браво.
В общем, из Норвегии прибыли к нам на флотилию китобои, умевшие набивать себе цену.
К пришельцам из «другого мира» мы, конечно, стали приглядываться: чем же они отличаются от нас? Каковы у них мысли, повадки и обычаи? Многие пытались завести разговоры, но сразу же осеклись, наткнувшись на непредвиденное препятствие: норвежцы говорили на такой смеси языков, что мало кто из наших разбирал их тарабарщину, выдаваемую за английскую речь.
По-русски объяснялись лишь престарелый вице-председатель Союза гарпунеров да семидесятилетний гарпунер Ула Ростад, который в молодые годы плавал у берегов Белого моря.
Норвежцы держались замкнуто, отсиживались в кают-компании, в кости играли лишь друг с другом. Иногда, повздорив с кем-нибудь из русских, они вдруг устраивали на верхней палубе соревнования на верность глаза и руки: с дальнего расстояния втыкали увесистые ножи в доску, поставленную у мачты. Этим они как бы предупреждали: «Не ввязывайтесь с нами в драку, мы народ опасный».
Разговорчивым по штату полагалось быть старику Уле Ростаду. Дело в том, что норвежцы по договору обязались обучать русских искусству охоты на китов. Правда, они не определили ни сроков обучения, ни количества учеников: все, мол, будет зависеть от их способностей, — и выделили в наставники старого китобоя, умевшего говорить по-русски. Но, как потом мы выяснили, не только эта способность выдвинула Улу Ростада на роль наставника: никто лучше его не умел водить людей за нос и запугивать сложностью и опасностью охоты на китов. Старик, казалось, был начинен устрашающими историями.
На первый его урок собралось столько учеников-добровольцев, что занятия пришлось проводить в столовой флагмана. Обучение будущих гарпунеров Ула Ростад начал с предупреждения:
— Ну, помидорчики мои, вам, конечно, невдомек, что охотой на китов не всякий может заниматься. Для этого надо родиться не только ромоглотателем, сквернословом и драчуном, но и с пометкой от бога: «врожденный моряк». Неспроста в Святом писании сказано: «И приуготовил господь большую рыбу, чтобы проглотить Иону». Человек с незапамятных времен опасался угодить киту в пасть. Только наши предки, древние норвежцы, отваживались нападать на чудовище, которое одним взмахом хвоста могло их прихлопнуть на веки вечные. Кит — великий приз! На суше такого не добудешь. Один блювал может дать жира столько, сколько получают с тысячи свиней или четырех тысяч овец. Где, если не в море, ты загарпунишь такое стадо?
