Дефицит

— Привет, шеф. — Она улыбнулась Алику, будто они вместе учились.

— Мое почтение, — отозвался Алик вежливо как работник прилавка.

— Вчера попала под кайф, а сегодня кочан раскалывается. — Она поморщилась и приложила к голове пухленькую свою лапку с красными ноготками.

— Сочувствую, — сказал ей Алик. — Подлечить?

— Ой, обожаю понятливых.

— Обойди кругом, зайди в подсобку.

Лилька Горлышко кипела за прилавком, ей подвезли сосиски, моментально собралась очередь. Не было ни Мусаевой, ни Ваха, девица будто знала, когда к нему явиться на смотр. Он взял у Ваха начатую бутылку коньяка, хотел налить ей граммов сто для начала, но она сама взяла бутылку из рук Алика, налила, правда, по-божески, выпила, торопясь, мордашка перекосилась как у японской маски. Алик схватил шоколадку, начал срывать обертку поспешно, словно шоколадка была чем-то вроде валидола при сердечном приступе, но девица, едва раскрыв глаза, выдернула у Алика шоколадку целиком, поправила обертку и сунула плитку в сумочку.

— В долг или как? — спросила она и, видя, что Алик тугодум, сама же и ответила: — За дружбу, лады?

Он не возражал, спросил только, вытирая потный от неожиданности лоб:

— Тебя как зовут?

— Роза, а что? — Могла бы и спросить, а тебя как?

— Сколько тебе лет?

— Сколько есть, все мои. — Как будто ей пятьдесят, и уже есть, что скрывать.

— Короче, паспорт у тебя есть?

— В залог, что ли? Так я же у тебя ничего не прошу.

— Зато я прошу, — решил Алик. — Приходи вечером, дело есть.

Вечером он сказал, что хочет на ней жениться.

— Обалдеть! — воскликнула Роза. — А если я еще погулять хочу?

— Погуляй неделю, — согласился Алик, — потом во Дворец брака.

Жена она будет само то, не надо перед ней стелиться, жилы из себя тянуть, уха-аживать. Алику некогда, надо работать, она сама все сделает, сама за себя постоит хоть где, именно такая и нужна жена Алику. Вечером она выпила чуть побольше, чем днем, с полстакана, приняла еще одну шоколадку, стала ее жевать как хлеб, глаза ее заблестели, она повеселела, и когда Алик снова сказал про Дворец брака, Роза поцеловала его коротко, поверхностно и сказала:

— Зачем тебе жениться? Давай так.

— Как это так? — не понял Алик.

— Ты что, из-за угла мешком?

Короче, она ему все показала в тот же вечер. Молодая, а уже такая грамотная. Учится она в ПТУ, скоро будет маляром-штукатуром, а живет возле автовокзала, но поскольку папа ее выгнал из дома, она теперь ночует у бабушки на улице 8 марта. Ко всему, Роза честная, не темнит, когда Алик ее спросил, за что тебя папа выгнал, она сразу призналась — не ночевала дома. А где она ночевала и с кем, Алик спрашивать не стал, с таким вопросом ей свои родители надоели. Алик ей сказал на прощанье, чтобы в понедельник она пришла с паспортом, а он договорится с Вахом, тот подменит его за прилавком. Надо жениться и поскорее, а то девчонка испортится без присмотра. Сходят во Дворец, зарегистрируются, а потом он вплотную займется ее воспитанием. Но в понедельник Роза не пришла ни днем, ни вечером, не пришла и во вторник, Алик заскучал и на себя обозлился — даже фамилию ее не знает, где искать не знает, а ведь не шалтай-болтай, жениться собрался, избрал подругу на всю свою дальнейшую жизнь. Но с другой стороны, удивительное дело, что за кадры пошли, ты ее в загс, а она линяет, тогда как во все времена было наоборот — женихи сбегали.

На третий день Роза явилась, наконец, но не с паспортом, а с фингалом под левым глазом.

— Кто тебя обидел? — спросил Алик, готовый тут же бежать мстить за невесту.

— Кто меня обидит, тот до вечера не доживет, — ответила ему Роза. — Я об дверь стукнулась, ночью в туалет вставала, нельзя что ли?

— Можно, — позволил Алик. — А паспорт где?

Роза ответила ему матерком, и далее выяснилось, что шестнадцать ей исполнится осенью, в сентябре, а на июнь один друг зовет ее с собой на плотах по Иртышу, жениться ему не к спеху, поскольку у него уже есть жена и двое детей. Роза оказалась тоже безотказной на свой манер, и как тут строить семью из двух безотказных, пропадут же!.. Но жениться Алику надо, и если уж смотреть серьезно, Роза такое дело не потянет даже и с паспортом, и вообще она не тот товар, который выбирают один раз и на всю оставшуюся жизнь, кое-чего в ней с избытком, а кое-чего не хватает, но вразумлять ее с помощью фингалов Алик не мастер. Ну и еще момент — Роза не девушка, чего нет, того нет, тогда как Алику нужна прежде всего девушка, а все остальное потом. Тут не на кого надеяться, надо самому шурупить и брать судьбу в свои мозолистые руки. «Выбирай жену не на броде, а в огороде», — эту народную мудрость Алик усек, еще когда торговал в палатке огородными культурами. Короче, лучшего места для выбора невесты, чем магазин, ему не найти, да и некогда ему шарить по каким-то другим местам, если уж честно.

Винно-водочный углом примыкал к бакалейно-гастрономическому и, когда у Алика не было ни пива, ни ходовой бормотухи, а у Лильки Горлышки выстраивалась очередь за сосисками, за маслом или за колбасой, то все они были перед Аликом как на параде, и он то на одну глаз положит, то на другую, а у Алика глаз — алмаз и прейскурант у него простой, на первом месте, чтобы скромная, на втором — не слишком красивая, чтобы не как актриса или цирковая лошадь. Ну и еще, чтобы не студентка, с такой часто спорить придется, она думает, что все знает. Ну и еще, чтобы нуждалась во всем, чтобы каждому рублю была рада. Есть и другие важные показатели, например, как одета, должна быть в юбке или пусть в платье, лишь бы не в джинсах. Алик уверен был, девушка джинсы не наденет. Розу в юбке он не видел и не увидит, она только в джинсах, а когда вылупится из них в нужный момент, ляжки изнутри красные, как ошпаренные, натирает их, потому что джинсы у нее настоящие, «друг достал». Джинсы у нее кордовые, ими побриться можно, шоркни по роже туда-сюда — и чисто-гладко, не хуже электробритвы «Москва-Олимпийская». Джинсы Алик не признает по сугубо личным соображениям, у него подгуляли копыта и в узких джинсах Алик похож на стул из арабского гарнитура — вид сзади, а в широких брюках ничего, вроде ближе к шкафу.

Выбор, в общем-то, был каждый день, правда, небогатый, очередь больше из семейных и уже в возрасте, тем заметнее во цвете лет. Выбирал он зорко и требовательно, как минер, который, всем известно, ошибается только один раз, хотя Алик служил в десантных войсках. И вот однажды… Не будем спешить, постепенно осмотрим. Ну, во-первых, в юбке, снизу начнем, в светлой такой приличной юбке, ноги — ничего, прямые по всей длине, не как у Алика; пойдем выше — кофточка красненькая без рукавов, и сама такая светловатая, глаза не то серые, не то зеленые, хорошо, что не черные. Она уже как-то попадалась Алику под обзор, но он ее отправил в отсев — слишком худая, прямо скажем не Роза, и шибко серьезная, похоже, студентка. Если даже и не студентка, все равно серьезная, из тех, кто замуж не спешит, прежде чем не обеспечит себя правом на труд. Шибко на себя надеется, от мужа не хочет зависеть, а с такой жить тяжело. Тем не менее — скромная, не скандальная, без дефицита на себе, без импорта, сумочка через руку, наверняка сама ее сшила. Сегодня она стояла за маслом, а у Алика никого, и он беспрепятственно мог следить за ней минут двадцать. Она стояла и читала книжку, спина назад, живот вперед, шея дугой и сзади на позвонке пушок. Изредка выпрямится, глянет, много ли впереди, передвинется на шажок и опять спину назад, живот вперед, и ест книгу глазами. Жаль, если студентка. С бабками ни слова, ни полслова на тему хватит масла или не хватит, — все это ничего, приемлемо, плоховато вот, что читает, опасно для Алика, затруднения создает, сам он мало читает, если по-честному, ничего не читает, кроме инструкции или схемы по телерадиодеталям. Хотя опять же, смотря что она читает, допустим «Кройку и шитье» или там «О вкусной и здоровой пище», тогда само то. Короче, надо пытать счастья. Не первый сорт, но Алику надо подгонять коней, а то он до самой пенсии просидит холостым. Алик подошел к Лильке Горлышке и дал знать, чтобы она оставила ему полкило.