Тревожные галсы
Тревожные галсы читать книгу онлайн
Роман «Тревожные галсы» посвящен мирным будням моряков Краснознаменного Северного флота. Походы и учения в океане, на фоне которых развертываются события в романе, — это подвиги мирных дней, когда мужают люди, когда готовы они сделать шаг в опасность, чтобы выполнить свой воинский долг.Автор показывает, как сурова и замечательна морская служба, как тяжело порой смотреть «в глаза» океану, как вчерашние молодые парни учатся охранять Родину.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Смешанный текст тяжело принимать, — смутился матрос — Я путаю букву «б» с цифрой шесть...
Проверив тексты, Грачев начал просматривать документы по связи. Из журнала входящих радиограмм выпал листок.
— Это я оставил... — сказал матрос Гончар. — Письмо Анне Андреевне Смирновой. Она меня учила, там, в Устреке, живет. Вы были в Устреке? Ох и красивая деревня на Ильмене!.. — Матрос кивнул на листок в руках Грачева. — Поглядите, а то, может, что не так...
«Здравствуйте, Анна Андреевна! — читал про себя Грачев. — Вы даже не можете себе представить, как я обрадовался, когда узнал, что вас наградили орденом. Вы человек с чистой совестью, и я горжусь, что были моим учителем. У нас тут, на флоте, тоже есть немало героев. Один из них — Савчук Евгений Антонович. В войну тонул на подводной лодке. Седой весь, а глаза добрые-добрые. Смотришь в них — и тепло становится на душе. По-моему, такие глаза бывают лишь у тех, у кого в груди сердце, а не поплавок. Ребята с соседнего корабля рассказывали, что немцы заминировали одну из бухт в Норвегии и наши корабли никак не могли туда войти. Мины были с каким-то секретом, и никто не мог их обезвредить. Тогда за дело взялся Савчук. Одна из мин ему чуть жизнь не оборвала...»
Дальше Гончар рассказывал о семье, обещал учительнице, что честь школы и родной Устреки не посрамит.
«Служба для меня своего рода стартовая площадка, откуда открывается дорога в жизнь. Если я скажу вам, что очень люблю море, то погрешу против совести. Но и не равнодушен к нему. Что-то есть в нем от нашего Ильменя...
Черкните, пожалуйста, пару строк — как там школа, как ребята? Мы тут собрали кое-что для музея, давно послали посылку, а ответа все еще нет. Неужели не получили?
С матросским приветом Костя Гончар.
Когда у нас с Надей сын народился, мы дали ему имя Костя — не мое, отцовское, Вы же знаете, что погиб он на озере, когда мне было десять лет...»
Грачев свернул листок.
— Ты отца не забывай... — Помолчав, Петр добавил: — Жизнь идет, и важно найти в ней свое место.
Он подошел к открытому иллюминатору. С залива доносились крики чаек. Они будто плакали.
— Отец меня любил, он хотел, чтобы я был летчиком, а мне выпало море, — Гончар сделал паузу. — Помню, пошел я в первый класс. Мать в то время болела, и отец повел меня в школу. Никогда не забуду, как он повязал мне красный галстук и сказал: «Это как пароль на мужество, а красный он оттого, что символизирует пролитую отцами кровь в боях с врагами». И еще отец говорил, чтоб не бродил я, как ветер в поле, а прокладывал свою дорогу в жизнь, имел бы свой исток. — Голос у матроса изменился, стал холодным и глухим. — В тот день я плакал... Только пришел из школы, а бабка Авдотья, наша соседка, вошла во двор бледная, какая-то отрешенная от жизни. Только и выдохнула: «Беги на речку, Костя, там твой отец...» Мать была еще на работе, и я побежал. Отец лежал на густой траве, лежал неподвижно, поджав под себя ноги. А вся грудь — в крови. Браконьеры его из ружья...
— А потом?
— Похоронили отца, — вздохнул матрос. — Ох, и не сладко нам жилось с мамой. Сердцем она больна, а тут еще такое горе... — Гончар взглянул на Грачева. — А вам разве легко было?
Петр открыл дверь радиорубки, да так и застыл у стола. Он задумчиво смотрел на бухту. Бурлящими барашками закипала она до самого горизонта, сливалась с голубым небом и дрожала, словно степное марево. С залива доносились крики чаек, они будто плакали.
«А вам разве легко было?.. — мысленно повторил Петр слова матроса. — Нет, не легко мне было, Костя. Ты потерял отца, и я потерял. Мне не довелось даже голоса своего отца слышать. Я лишь жадно вслушивался в голос матери, которая по вечерам рассказывала мне о нем. После войны люди жили в нужде. И мы с мамой тоже. Но слез я никогда не видел на ее глазах. Мать грустила, и я это знал. Но видел я и другое: как она задолго до рассвета надевала всю в заплатах телогрейку и спешила на ферму. А я весь день ждал ее. Она возвращалась поздно вечером. А когда в печке пылал огонь и было тепло, она доставала отруби, бросала в них горсть муки и месила тесто. Потом мы с ней садились за стол и ели лепешки, горячие, будто воздушные. Мать давала мне три лепешки, а себе брала лишь одну и всегда ласково говорила: «Сынок, ты ешь и не гляди на меня...»
Мать рано уходила на ферму. А Петр еще спал, и виделись ему корабли в голубом море. А проснется — рядом нет матери. Грустно становилось на душе. И больно, когда в окно увидит Витьку, соседского мальчугана. Идет Витька в обнимку с отцом. Отец в серой солдатской шинели, и хоть не все на ней пуговицы, шинель добрая, вся порохом пропахла. А на груди у Витькиного отца медаль «За боевые заслуги». И слышит Петр, как он говорит Витьке: «Сынок, ты у меня будешь танкистом. Я до самого Берлина на своей машине доехал, фашиста гусеницами душил, и потому меня медалью наградили. А ты вырастешь — и орден заслужишь!»
Горько было слушать Петру все это. Мать приходила домой усталая и тут же бралась за домашнюю работу: то шила, то хату мазала, то стирала белье. В выходной день она с утра уходила к соседям огород полоть, чтобы заработать лишний рубль. А ему так хотелось с ней в кино. И если это удавалось, он гордо шел рядом с матерью в отцовской бескозырке...
— Ты прав, Костя, нелегко мне жилось без отца, — сказал Грачев после раздумий.
Помолчали.
— У меня просьба к вам, товарищ старший лейтенант, — матрос замялся. — Перед отъездом домой хочу с женой поговорить. «Горбуша» ночью вернулась с промысла. Разрешите уволиться на берег? Может, Надя пожелает что-либо матери передать...
— Это можно. Сразу же после обеда собирайтесь...
Матрос дрогнувшим голосом сказал:
— Спасибо. Я к вечеру вернусь...
В радиорубку заглянул рассыльный.
— Вас к комбригу, товарищ старший лейтенант.
«Гордый» стоял у соседнего пирса, и уже через несколько минут Грачев постучался в дверь каюты. У комбрига находился Скляров. Петр хотел было закрыть дверь, но капитан 1 ранга Серебряков сказал:
— Входите, — и, кивнув на кресло, добавил: — Садитесь.
А сам перевел взгляд на Склярова.
— Значит, Кесарев просится на берег?
Скляров сказал, что у минера не ладится служба. То одно, то другое. И не зря приказом командующего флотом ему объявлено неполное служебное соответствие.
— Жалеть не буду, если уйдет, — сердито добавил капитан 2 ранга. — Нет, у Кесарева тяжелый характер. Вот и Грачев, видно, это заметил.
Серебряков взглянул на командира БЧ-4.
— Что скажешь, Петр? Ты ведь член партийного бюро.
— Не знаю я, — несмело сказал тот. — Кесарев излишне гордый, но человек честный. Любит корабль, и служба для него — это вся жизнь. — Петр скосил глаза на Склярова и, не обращая внимания, что тот насупил лохматые брови, добавил: — Кесарев вовсе и не рвется на берег.
— А рапорт?
— Погорячился он, товарищ комбриг.
Скляров весь загорелся:
— Ишь ты, погорячился! А кто соображать за него будет? Нет, Кесаревым я сыт по горло. Не нужен он мне.
— Ты что разошелся? — осек его Серебряков. — Это кто же научил тебя, Павел Сергеевич, так подходить к людям? Кесарев допустил ошибку — спокойно разберись во всем, подскажи человеку, научи его. Ты что, сразу стал командиром? И я тоже не сразу стал... Кесарева я знаю давно, — продолжал комбриг, — этот не сойдет с дороги, если надо прямо идти. Ты просто возводишь в квадрат то, что стоит в первой степени.
— Вот вы, Василий Максимович, защищаете Кесарева, а он и в семье... — Скляров умолк.
— Что?
Скляров сказал, что жена его бросила. Собрала вещи и уехала.
— Поссорились?
— Ходил он тут к одной, Верой зовут. Раньше дружил с ней, а женился на другой.
Серебряков с укором посмотрел на Грачева.
— Ты что же своего друга не удержал, а? — Капитан 1 ранга нахмурил брови. — Как же теперь? Жена уехала, а он тут один?
Грачев улыбнулся:
