Анютина дорога

Может, просто показалось? Мальчик сомкнул веки. Разомкнул. Нет, не показалось. Горящие каким-то холодным зловещим огоньком глаза продолжали смотреть на него.

Мища крепче сжал палку.

— Мы с тобою братья — ты и я...— прошептал заклинание Маугли. Но глаза по-прежнему зловеще смотрели на него.

Что от них можно ожидать — Миша не знал. Он осторожно попятился спиной от костра к шалашу, держа наготове палку. В шалаш он не влез, а ввалился — и прямо на спящего Петьку, Тот с перепугу вскочил и закричал не своим голосом.

— Петьк, это я!..

— Ты чего?!

— Там...

— Чего — там?

— Кто-то смотрит...

— Кто?

— А я знаю?

— А почему не спросил — кто?

— Ага, ишь ты...

— Идем спросим...— предложил Петька.

— Я тут побуду. А ты сходи. Теперь твоя очередь.

— Иди покажи, где там что...

— Иди сам.

— Трус.

— Ага, ты смелый...

— Да, смелый. Вот возьму и пойду.

— Ну иди.

— И пойду! Думаешь, побоюсь?

— Иди, иди.

— Вот сейчас и пойду.

— Почему же не идешь?

Отступать было некуда, и Петька не очень уверенно вылез из шалаша.

— Возьми палку...— протянул Миша свое оружие.

Петька на всякий случай взял.

— Если что — зови меня,— шепнул брат, высунув голову из шалаша.

Осторожно пригибаясь, Петька с палкой наперевес подкрался к костру и начал всматриваться в лесную темень. Да, кто-то смотрит... Волк? Только у него могут быть такие, с фосфорическим блеском, глаза. Хлопец взял из костра горящую головешку и бросил в невидимого врага.

Нет, не испугался серый. Даже не шелохнулся. Петька еще бросил. То же самое.

— Ту на тебя!— крикнул. Хоть бы что. Да нет. Тут что-то не так. Волк от головешки наверняка шуганул бы.

Хлопчик некоторое время думал, напряженно вглядываясь в противника. Потом ступил три-четыре шага в его сторону.

— Петька, не иди...— послышался предостерегающий шепот Миши. Он так осмелел, что почти наполовину вылез из шалаша. Брат внял голосу благоразумия и отступил. Вернулся в шалаш. Неизвестность озадачила и его.

Некоторое время сидели молча, опасливо вглядываясь в темноту. На всякий случай забаррикадировали вход в шалаш сучьями, собранными для костра. Оставили только небольшое окно для наблюдения.

О сне не могло быть и речи. Где уж там... Так и просидели всю ночь, тесно прижавшись друг к другу, не смыкая глаз.

...А проснулись, когда солнце перевалило на вторую половину дня. Днем у ребят никакого страха не осталось. Они быстро раздули из тлеющих угольков костер, совершили, как и подобает лесным дикарям, ритуальный танец вокруг и вспомнили, что еще во рту ничего не было. Вернее, не вспомнили, а голод сам напомнил о себе.

Взялись снова за невод-плетень, но на этот раз им не повезло. То ли карасей не было, то ли те поумнели и заранее восвояси убрались подальше от коварного залива.

— Ничего,— успокоил Миша.— В крайнем случае у нас есть еще ботинки, ремни. Читал, как наши пограничники варили суп из сапог, когда их сорок девять дней в океане болтало?..

Петька молча кивнул головой, но эта перспектива его, кажется, мало устраивала.

— Ты видел когда-нибудь сморчки? Грибы такие.

Миша пожал плечами.

— Идем поищем. Они должны быть теперь.

— А... не страшно будет?

— Чего?— не понял Петька.

— Вчерашнего.

— Пойдем посмотрим...— предложил тот.

Направились в ту сторону, откуда ночью видны были напугавшие их глаза.

Подошли, осмотрелись. Никого и ничего. Никакого следа. Только погасшая головешка.

— Кто же это был? Волк?— спросил Миша.

— Не... Волк убежал бы.

— А кто?

— Может, рысь? Знаешь?— спросил Петька.

— Знаю. В зоопарке видел. Как кошка, только без хвоста. И глаза такие желтые.

— А ты знаешь, что это самый страшный зверь в лесу?

— Почему — самый?

— Она сидит на дереве. И если кто идет,— кидается сверху, хватает сразу за шею и загрызает.

Миша поднял глаза и опасливо обвел взглядом верхние сучья, вобрав голову в плечи.

Петька тоже на всякий случай осмотрелся.

— Давай, знаешь, что мы сделаем?— сказал Миша, подымая с земли палку...

...И идут по лесу два круглых «частокола»... Ребята огородили себя палками, прикрепив их ремешками, и никакая рысь не осмелилась бы сейчас прыгать на них, не рискуя напороться на острия, грозно торчавшие над головами мальчишек.

Теперь смело можно искать грибы. В Петькиной шапке уже два сморчка. Мишина — пустая еще.

— Петьк...

— А?

— Не надо было бросать в нее головешкой.— Почему?

— Она же не трогала нас. Пришла посмотреть. Ну и пусть. Посмотрела б, что мы хорошие, и привыкла. Маугли даже с пантерой подружился.

— Коли придет этой ночью — нехай смотрит. Может, и привыкнет...— согласился Петька.

Обед сегодня был не таким сытным, как вчера, но жить еще можно. Заячий щавель опять дополнил меню, хотя и не очень успокоил сосание под ложечкой.

Собирая щавель, ребята услышали рядом с собой шелест листьев, треск сучков.

Совсем близко паслась лосиха с лосенком. Она даже не обратила внимания на ребят, настолько, видимо, отвыкла от людей, а может, вообще впервые в жизни видела их. Да и люди-то на людей не похожи. Что-то мелкое, в кольях...

Миша решил не упускать момента. Без лишнего шума нацелился фотоаппаратом и щелкнул.

И только на щелчок лосиха подняла голову и настороженно посмотрела в сторону хлопчиков. Ребята замерли. Лосенка вообще не трогала вся эта история, он спокойно сосал мать. Миша инстинктивно сглотнул ртом, облизал губы.

Как ни в чем не бывало лосиха повернулась и медленно стала углубляться в лес в поисках нового корма.

Ребята заворожено смотрели ей вслед.

— Петьк...

— А?

— Нам нужно подружиться с лосихой. Может, разрешит подоить себя.

— А молоко у нее ого какое...— вздохнул Петька.— Только не подпустит.

— Подпустит!— уверенно ответил Миша.

— Фотографию подаришь ей?— съязвил брат.

— А вот посмотришь…

...Лосиха продолжала пастись, слизывая зелень березки. Обглодав одну, перешла к более густому кустику. Когда слизала с ветвей листья, за ними обнаружилась голова Миши: совсем это был не куст, а Миша, обвязанный зелеными ветками.

Лосиха чмыхнула на мальчика, Миша в ответ улыбнулся ей.

Лосиха отошла ко второму «кусту» и начала теребить его, раскрыв Петьку. И на него чмыхнула, не понимая, что стало с привычными до сих пор кустами... Петька протянул ей зеленую ветку.

Лосиха понюхала сперва, но все же слизала листья. Петька протянул еще одну — лосиха и на этот раз не отказалась...

Миша, как и Петька, сидевший до этого на корточках, изображая «куст», поднялся на ноги. Осторожно шагнул к лосихе. Лосиха пока не приняла такой фамильярности. Не спеша ушла в чащу, увлекая за собой лосенка.

Миша торжествовал:

— Завтра она позволит погладить себя. А может, и подоить.

— Держи рот пошире.

— Вот посмотришь. И рысь тоже приручу! Чтоб я так жил!

— А рысь, может, и не придет сегодня.

— Придет!

...Пришла, конечно. Как только наступила ночь, снова загорелись два ее желтых глаза. Их-то ребята, с вечера дежурившие у костра, заметили сразу.

— Кис-кис-кис...— несмело позвал Миша.

— Ну подойди к нам, чего боишься,— приглашал Петька.

Желто-голубоватые глаза не моргнули.

— Давай сами подойдем...— предложил наконец Петька.

— А не опасно?

— Да мы же обвязаны палками. Ничего она нам не сделает.

— Иди вперед, а я — за тобой,— сказал Миша.— А то увидит, что много людей,— убежит...

Петька приподнялся и сделал несколько шагов вперед. Миша — за ним. Опасливо остановился. Снова нерешительно шагнул... Но по мере приближения Петька почему-то осмелел. Он уже без всякой опаски углубился в чащу и очутился перед гнилым пнем, фосфоресцирующим в двух точках.