Космонавты живут на земле

Ты мне пишешь, что переведен теперь в специальную часть. Понимаю, что, в какую именно, сказать не имеешь права. Но хотя бы намекни, сынок, лучше это или хуже твоего истребительского полка? Недавно к нам заезжал твой дружок давнишний по школе — Володя Добрынин. Он уже инженер и начальник какой-то партии, располнел, стал таким важным. Я ему сказала, что ты в специальной части, а он мне ответил, что, значит, ты попал на какое-то интересное и важное дело. И еще я спросила его, больше или меньше теперь у тебя будет опасностей, и он, конечно, сначала утешал, а потом сознался, что новое дело тоже может быть рисковым. Вот ты и развей мою тоску, сыночек. Напиши, все ли ты так же много летаешь на тех окаянных самолетах, или тебя к какому спокойному делу наконец прибило. Ты обещаешь по весне пригласить меня в гости. Обязательно приеду своими глазами посмотреть, где ты. А после этих строк обнимаю тебя, своего бесценного, и целую бессчетно» .

— Ну и чудачка же мама! — засмеялся Алеша. — Все ей опасности мерещатся. А Володька тоже хорош гусь. Нет чтобы успокоить старуху, так пустился в свои штатские домыслы.

Он сочинил матери ответ, потом сел в кресло просмотреть газеты. Часов около двенадцати тишину в комнате нарушил телефонный звонок. Веселый голос Игоря Дремова раскатился в трубке:

— Привет, старик. Моя Надежда уехала с дочкой в Москву, будет завтра. Я один. Поэтому ровно в три у меня начинается «большой сбор». Будь без опоздания.

— Подожди, что за «большой сбор»?

— Ах, ты еще не в курсе! — засмеялся Игорь. — «Трубить большой сбор» — это значит собрать всех космонавтов для разговора по душам на какую-нибудь определенную тему. Ну а сегодня наших девушек в городке нет, поэтому что-то вроде мальчишника получается.

— Так мы же недавно мальчишник проводили... — заикнулся было Горелов, — новоселье мое справляли.

— Да нет, Алеша, ты не понял. «Большой сбор» проводится без танцев и вина, по-серьезному. На сегодня и тема уже намечена: «Как я стал космонавтом», понимаешь?

— По-моему, это так интересно! — несколько растерянно сказал Алексей. — Только чаек бы еще.

— Будет чаек! — пообещал Дремов. — И получше кое-что будет. Я килограмм воблы раздобыл. Вобла — первый класс.

— А другие придут?

— Все, кроме Витальки Карпова. У него сынишка заболел. Зато у Субботина Леня Рогов обедает, Андрей и его затащит.

— А кто такой Рогов? — спросил Алеша.

— Журналист, наш постоянный шеф. Познакомишься, не пожалеешь.

Когда Горелов, переодевшись в штатское, прибыл к Дремову, он застал у него всех своих новых знакомых. В квартире Игоря было даже тесновато: и мягкие кресла, и низкие стулья вокруг журнального столика, и диван были заняты космонавтами. Еще в коридоре, вешая пальто, Алексей услышал музыку. Черная крышка пианино была поднята, за ним сидел плечистый Олег Локтев, такой удивительно неуместный за этим инструментом. Голубые глаза его были прикованы к нотам, широкая спина чуть согнута. И самым странным было, что лицо Локтева то и дело менялось, приобретало то грустное, то торжественно-спокойное, то строгое выражение.

Дремов указал Горелову на диван, но Алеша как вошел, так и застыл у стенки. «Как играет, — подумал он, — словно настоящий музыкант. Никогда не сказал бы, что он так может...» Локтева слушали в глубоком молчании. Подпирал ладонями голову Ножиков. Вперед подался Костров, и темные глаза его не могли оторваться от пальцев Олега. Затаил дыхание Дремов, и опять на виске у него запульсировала тонкая мраморная жилка. Только Андрей Субботин слушал стоя, прислонившись к оконной раме, но и его зеленые глаза утратили обычное насмешливое выражение, стали грустными. На диване сидел грузноватый мужчина, которого Горелов уже видел у полковника Иванникова в кабинете. Он догадался, что это и есть журналист Рогов. Когда Локтев кончил играть, все долго молчали. Олег достал платок, устало отер пот со лба и, смущенный возникшей тишиной, глуховато сказал:

— Вот и все, ребята...

— Это же превосходно, Олежка... — одобрил Дремов.

— Ты молодец, Олег, — присоединился Ножиков.

Костров затаенно молчал. Алеша тоже ничего не сказал, только восторженными глазами смотрел на Локтева. А тот, чувствуя, что всем нравилась его музыка, неловко встал с круглого стула, вздохнул:

— Эх, и влетало же мне когда-то от профессора за этот Двенадцатый этюд Скрябина! — И чтобы избежать новых похвал, покосился на молчавшего Субботина. — Андрей, я утомил их классикой, сядь теперь ты. У тебя веселее получится. А мы подпоем. Ладно?

Субботин отстранился от окна, с опаской сказал:

— После тебя и садиться-то жутко.

— Да ладно, парень, — сказал Ножиков, — Не скромничай.

Длинные тонкие пальцы Андрея высекли из клавишей два бурных аккорда, потом пробежали слева направо, и Алеша услышал незнакомый бравурный мотив. Чуть хрипловатым голосом, отбивая такт ногой, Субботин запел:

Дремов склонился к Алеше, на ухо шепнул:

— Это он сам сочинил. Понял?

Голос Субботина, осмелевший и поднявшийся на бóльшую высоту, продолжал петь о том, как потерпел в космосе катастрофу отважный человек, как корабль его был ранен метеором, — но не сдался смертям, не отступил космонавт...

...Над дверью, ведущей во вторую комнату дремовской квартиры, висел торопливо написанный рукой хозяина плакатик: «Добро пожаловать!» Между буквами торчали головки пивных бутылок, блеклыми глазами смотрели на них осоловелые воблы... Игорь широким жестом распахнул дверь, и Алеша увидел покрытый клеенкой стол, на котором навалом лежала вобла, нарезанный крупными кусками черный хлеб и стояли четыре бутылки пива, видно только что вынутые из холодильника, едва успевшие отпотеть.

— Прошу, ребята, занимать места.

— Отцы командиры, нас, кажется, приглашают, — прогудел Локтев.

Космонавты расселись. Дремов погасил свет, оставив включенным лишь электрический обогреватель.

— Друзья мои, — заговорил Дремов, — сколько мы ходим по одной и той же жизненной тропе?

— Смотря что ты имеешь в виду? — уточнил Ножиков. — Если этот отряд, то не столь много. Здесь мы вместе всего два года.

— А знаем друг о друге далеко не все. Так или не так?

— Да, пожалуй, так,—протянул Субботин.

— А вот, Алеша, — продолжал Дремов, — так тот вообще ничего о нас не знает. Поэтому я решился на такой ответственный шаг, как «большой сбор». Давайте займемся воблой и поговорим о том, как каждый из нас пришел в космонавтику.

Алеша, сидевший на самом краю стола, почувствовал, что все смотрят на него. «А что я могу сказать?» — в смятении подумал он.

— С кого же начнем? — деловито осведомился Субботин.

— Не с Горелова же, конечно. Он новичок.

У Алеши отлегло от сердца.

— Да с тебя, Андрей, раз назвался, — сказал хозяин квартиры.

— Гм... — промычал Субботин, — полная неожиданность.

— Хозяин имеет право останавливать свой выбор на ком угодно.