Гранит не плавится

— Что, другого транспорта нет у вас?

— Если б был, не стали бы вас беспокоить.

— Безобразие! Не имеете права. Я комиссар рабоче-крестьянской инспекции и автомобиля своего вам не дам. — Он протянул мне красную книжку. — Можете удостовериться!

— Товарищ комиссар, мы не на прогулке! Если хотите, отвезём вас домой или куда вам нужно. Садитесь, ребята! — крикнул я своим товарищам.

Они проворно открыли дверцы, влезли в автомобиль.

— Это произвол, анархия! — возмущался комиссар.

— Ничего, товарищ комиссар, после разберёмся!.. Для нас интересы дела прежде всего, — сказал Михайлов. Левон молчал.

— Другого выхода у нас нет, — снова, начал я уговаривать комиссара. — Хотите, поезжайте с нами. Доставите нас на место и вернётесь обратно.

— Далеко ехать? — уже мягче спросил он.

— Всего семнадцать километров.

Вмешался шофёр.

— У меня бензина не хватит, — сказал он.

Я ему не поверил.

— Повезёте, на сколько хватит!

— А потом под луной загорать?

— Прекратите разговоры! — строго сказал я шофёру. — Ну, как вы решили, товарищ комиссар?

Он ворча, что не оставит так это дело, вылез из машины. Я сел рядом с шофёром и сказал ему, куда ехать.

Левон нагнулся ко мне, зашептал на ухо:

— Ваня, он и вправду комиссар и старый большевик! Я знаю его… Теперь неприятностей не оберёшься!

— Ничего, — если он старый большевик, то поймёт!

Доехали до погранотряда в час ночи. Киселёв с папироской в зубах сидел у полевого телефона.

— Пока ничего нового, — сказал он.

Минут через двадцать пришёл райуполномоченный, молодой, цветущий здоровяк, с двумя своими сотрудниками. Время тянулось медленно. Все немного нервничали, никому не хотелось разговаривать.

— Друзья, может, поспите? В казарме есть свободные койки. В случае чего разбудим, — предложил Киселёв.

Никто не двинулся с места.

В два часа с минутами позвонил телефон. Киселёв несколько раз покрутил ручку, поднял трубку. Мы напряжённо следили за выражением его лица…

— …Непонятно, что именно?.. Я спрашиваю, какая возня? Если попытаются перейти к нам, препятствий не чините! Продолжайте наблюдение, скоро буду сам…

— Что случилось? — в один голос спросили сразу несколько человек.

— Докладывает командир отделения из пункта пять. На той стороне Аракса наблюдается какая-то возня. Видимо, персы что-то затевают.

— Персы? — удивился Михайлов.

— Вернее, не сами персы, а орудующие там англичане, — уточнил Киселёв. — Предлагаю пойти на место.

Я позвонил к себе, чтобы передать информацию. К телефону подошёл Челноков.

— Правильно, — сказал он, выслушав меня. — К нам — пожалуйста, сколько угодно, милости просим! Обратно — никого. Сопротивляться будут — откройте огонь, расстреливайте на месте, но чтобы никто не ушёл!..

В командном пункте погранотряда оставили Михайлова для связи. Чтобы не привлекать внимания, разбились на две группы и направились к границе.

На каменистом берегу тихого Аракса пограничники соорудили хорошо замаскированные наблюдательные пункты. Обзор был великолепный — противоположный берег как на ладони.

Тишина, покой. Только изредка кричала какая-то ночная птица да ветер с лёгким шелестом раскачивал камыши в низине.

Ждать пришлось недолго.

— Кажется, начинается, — сказал стоявший рядом со мной Киселёв. — Вот бандиты!.. Орудуют, как у себя дома… Смотрите, спускают лодку, — он протянул мне полевой бинокль.

На том берегу двое возились около спущенной на воду лодки. Я хорошо видел, как они положили в лодку четыре ящика и отчалили.

— Сейчас главное — не обнаружить себя, не спугнуть их, — прошептал начальник погранотряда.

Признаюсь, у меня сильнее обычного билось сердце. Надо же — в такую светлую ночь так нахально орудовать у чужой границы!.. Лодка бесшумно скользила по серебристой ленте реки. Вот она причалила к нашему берегу. Сидевшие в ней выпрыгнули, привязали лодку. Вытащив ящики, спрятали их в зарослях камыша и отправились обратно.

— Они же уйдут! — заволновался я.

— Не беспокойтесь — ещё приедут! — Киселёв был совершенно спокоен.

— Контрабанда?

— Вряд ли, скорей оружие…

Лодка дважды пересекала реку, и ещё восемь ящиков были спрятаны в камышах. Мы видели, как после этого лодку вытащили на берег. Подошли ещё двое и, подняв её, унесли.

— Ушли, — сказал я.

— Они нам не нужны, — ответил Киселёв. — Первое действие кончилось! Скоро начнётся самое интересное. Работают, подлецы, как по нотам — всё у них рассчитано!

И действительно, вскоре началось «второе действие».

На дороге, в километре от границы, появился фургон, запряжённый тройкой лошадей. Кони ступали бесшумно, — должно быть, копыта были обёрнуты чем-то мягким.

Фургон остановился в тополевой роще. Из неё вышли четверо здоровенных парней. Озираясь по сторонам, они крадучись вошли в камыши. Скоро появились снова, неся на спине по ящику.

К рассвету всё было кончено: ящики нагружены, фургон тронулся по направлению к городу.

На границе больше делать было нечего. Мы вернулись на командный пункт. Узнали, что двое нарушителей поехали с фургоном, а правит лошадьми Акберов.

Послав двух сотрудников райотделения проследить за фургоном и передав очередную информацию, я, Левон и Михайлов попрощались с Киселёвым, райуполномоченным, взяли у них лошадей и поехали.

Фургон догнали недалеко от города и не поверили глазам: он вёз гору овощей! Ящиков не было видно, — их надёжно укрывали пучки редиски, лука, петрушки, салата.

— Ловко! — воскликнул Левон, когда мы, не обращая никакого внимания на фургон, миновали его. — Люди едут на базар торговать овощами!

— Наторгуются они у нас! — проворчал Михайлов.

Левон сошёл у городского сада — он остался для связи с управлением. Сам я, прихватив его лошадь, поскакал вместе с Михайловым к себе.

Через час явился Левон и сообщил:

— Ящики разгрузили во дворе винного подвала и убрали. Фургон с овощами отправили на базар. Нарушители зашли в дом пекаря Зурабова — отца Жоржа.

— Какие они из себя? — поинтересовался я.

— Один пожилой, но ещё крепкий. Одет бедно, по виду — армянин. Второй — высокий, голубоглазый блондин. На нём опрятный серый костюм. Его можно принять и за русского и за англичанина.

Скоро меня позвали к председателю. Состоялось короткое совещание. Решили готовиться к разгрому националистской контрреволюционной организации молодёжи.

Амирджанов приказал нам не спускать глаз с винного подвала и дома Зурабова. Челнокову было поручено ещё раз проверить список членов организации и уточнить их адреса.

— Силин назначается вашим помощником, — сказал Амирджанов.

— Пижона, Гасана Мансари, тоже будем брать? — спросил Челноков.

— Да, пора с ними покончить! Погуляли — и хватит… После такого провала английская разведка всё равно сменит Мансари.

Вечером поступили новые сведения: Гасан Мансари долго крутился на базаре, беседовал со своими клиентами и, улучив удобный момент, юркнул в дом Зурабова. Оттуда вышел часа через полтора и пошёл в ресторан «Европа». За обедом беседовал с журналистом Погосом. В винном подвале всё спокойно. Через верного человека — рабочего винного подвала — установлено, что в ящиках пистолеты и патроны. Один ящик длиннее других, можно предполагать, что в нём винтовки. Хозяин подвала в отъезде, — действует его сын, член организации. Наблюдение продолжается…

В полночь меня отпустили домой немного поспать. Утром, только я пришёл на работу, как позвонил дежурный комендант.

— Силин, тут какой-то гражданин Погос хочет видеть кого-нибудь, — говорит, по важному делу.

— Выдай пропуск, пусть придёт!

Что могло привести этого болтуна к нам?

Робко открыв дверь, вошёл господин Погос в сером, хорошо выглаженном костюме, в соломенной шляпе с чёрной ленточкой, с галстуком-бабочкой.

— Садитесь, — предложил я ему, — чем могу быть вам полезен?

— Лично мне ничего не нужно. Но… понимаете, возникли странные обстоятельства. Всю ночь глаз не сомкнул, — начал он. — Вот и решил прийти к вам. — Он снял пенсне и долго, старательно протирал стёкла платком.