Девушка под яблоней (Буймир - 2)

- Сила в наших руках, - сказал Родион Саньке.

10

Зарядил дождь, потянулись пасмурные дни. Сеятели не дождутся, когда пашня пообсохнет. Набухшее зерно жаждет земли. Увязают по колено в грязи, покрываются блестящей испариной лошади, через силу тащат груз. Надеялись, что после дождей почва отойдет, быстро окрепнет.

Но подул ночью верховой ветер, и опять замерзла земля. Ранним утром проехала телега, пять мешков семенного зерна привезла, даже следа от колес не осталось.

Летят дорогие деньги по ветру. Яровая пшеница - нежное зерно, если в пору высеяно, не побоится жары, не сгорит во время налива. А теперь выжимает влагу мороз, сушит землю.

Бушевали ветры, обкрадывали людей. Мучается зерно, решается судьба урожая - а может, и девичья, - припоздала весна. Текля всю ночь не спала, не давали покою, набегали, сплетались невеселые мысли. Шалеет ветер, рвет и мечет, покрылись ледяным узором стекла. Встревоженный Мусий Завирюха нет-нет да и перекинется словом с женой и дочкой. Наконец не вытерпел, накинул кожух и ушел в темень - спасать зерно.

Яровизированный овес уже проклюнулся. Мусий Завирюха день и ночь возился с семенами, ворошил, перелопачивал, старался сбить температуру градусов до пяти, проветривал, остужал, чтобы не пошел овес на солод. Не случилось бы как в Бишкине, недоглядели, говорят, пропал овес. Ну уж нет, у Завирюхи не пропадет. В такие дни надо быть настороже. Когда он беседовал с академиком...

Дочка оборвала отца на полуслове. Хватит, сколько раз слышали. Не пощадила стариковского самолюбия, что, конечно, задело приятелей отца, пастух, садовник, пасечник всегда рады были послушать поучительную историю о встрече его с академиком. Обступили со всех сторон Завирюху колхозники, полные теплого чувства благодарности к нему, - не в пример соседям, уберег зерно от гибели.

Прояснилось, вернулись погожие деньки, - пшеничное зерно у буймирцев что тебе кристалл переливается на солнце, чистое, налитое, полновесное, радует глаз. Текля внимательнейшим образом всматривалась, не блеснет ли где в яровой пшенице сурепка либо овсюжина. Немало пришлось Завирюхе побегать, убеждать бригадиров, чтоб лущили стерню.

Люди жадно вдыхали ни с чем не сравнимый весенний запах зерна. Пастух, пасечник, садовник давно знали одну особенность: пусть идут из района директивы, а в поле распоряжается МТС, пусть собираются совещания и агрономы составляют производственные планы, пусть пишут газеты и приезжают на подмогу инструктора, а Завирюха про себя считал - все, что ни предпринимается для посевной, делается единственно по его инициативе. И друзья снисходили к этой невинной слабости Мусия Завирюхи.

Зерно разбухло, набралось соку. Наладили сеялки так, чтобы зерно сыпалось гуще. Неугомонная Текля за всем успевала присмотреть, на ходу ловила всякий мало-мальски дельный совет. В сеялке поставили под овес шестерни, взялись за дело дружно, - каждый чувствовал себя хозяином, а не подчиненным. Со всеми ровна, обходительна дочка, как называли ласково Теклю, ни сватьев, ни кумовьев не признает. Не шумит. Приветлива. Пастух каждым удобным случаем пользуется, повторяет: не прогадали мы, что поставили бригадиром дивчину! Спасибо Павлюку, надоумил людей. Все горой стоят за Теклю.

Еще с вечера все приготовили, наладили хлеборобы и потом долго сидели в бригадной хате, курили, переговаривались насчет завтрашнего выезда в поле, - каждую весну в эти дни сеятелей почему-то охватывала тревога.

А нынче утром все опять напялили кожушки. Кряхтят, переминаются, в досаде и нерешительности посматривая на холодное, стылое небо, - может, еще оттает задубевшая земля? Надеялись, похоже, на чудо. Неожиданный подвох расстроил Теклю. Да, не цветами устлана дорога полевода. "Молода еще, не пришлось хлебнуть горя", - толковали меж собой сеятели.

На ту пору примчалась бричка. Мягко прогибались рессоры под тяжестью упитанных тел. Это Родион Ржа с Селивоном. Багровые - верно, от ветра, набрякшие лица. Решили проверить бригаду. Опытным, хотя и малость посоловевшим взглядом окинули поле. Сразу заметили - топчутся сеятели без дела. И тут же бригадира к ответу: почему бездельничают, не сеют? Чего в небе ворон считать!

Текля словно бы в некотором смущении повела плечами - чувствует, похоже, себя виноватой. А что можно сказать, если тебя спрашивают, почему идет снег или дует ветер.

- Земля мерзлая, не видите, - бросила наконец непочтительно.

- Не земля, а настроения мерзлые! - резко оборвал Родион.

Он не потерпит пустословия, поставит ее на место. Зазналась слишком. Уж он ли не знает, как с кем вести себя? Мудровать никому не позволит.

- Комья, как орехи, тарахтят под бороной, - беспомощно произнесла Текля. Что она могла еще добавить?

Пастух Савва, временно, пока скотину не выгнали, возивший зерно на поле, вставил словечко, словно его кто тянул за язык:

- Зря нападаете на дивчину, Родион Маркович, вон как лужи заледенели - не пробьешь, колесом не раздавишь. Как можно сеять?

Все равно как против шерсти погладил председателя!

Кто бы говорил, да не пастух Савва. Со своими делами не справляется, а туда же - вздумал учить людей, у которых своего ума палата. Ему бы прикусить язык да слушаться чужого совета, чем соваться не в свое дело. Большего молчуна нет, а сегодня, незваный-непрошеный, что-то разболтался, в спор полез с председателем. Дурной пример заразителен, за Саввой наперебой стали оправдываться, защищать Теклю и сеятели с бороновальщиками.

- В бороне зубья ломаются, да и трактор не тянет культиватора, скачет по мерзлой земле.

- Защитники объявились, ишь ты, чем вздумали голову морочить, подскочил на выручку председателю Селивон. Ох и хитер! Строго так говорит дивчине: - А ты массовую работу веди!

Как же приняла его слова Текля?

- Тут лемеха клепать надо, лезвия в палец!

На смех подняла Текля. Нет, видно, добром ее не взять.

Селивон заметил, как зашевелились в лукавой усмешке бороды, усы, брови. Взбесила завхоза Текля своей неуместной шуткой, а вместе с ним и председателя, пригрозившего притянуть бригадира к ответу, если вовремя не посеет. От Урущака был приказ: до воскресенья покончить с севом ранних колосовых. Родион грозил прикрутить гайки. Пускай бригадир сделает выводы. Вечером радиоперекличка - с чем ему выступать? Райзу требует сводку. Быть может, ей бы хотелось, чтоб мы оказались на последнем месте? Людям на посмешище? Чтобы Кулики нас опередили, отняли почет и славу? Текля хочет, видимо, чтобы колхоз плелся в хвосте! Но Родион не потерпит этого. Почему Бишкинь обогнал нас?

- У них песчаные земли, - говорит Текля, - к тому же на южном склоне бишкинцы всегда сеют раньше нас, почва там скорее подсыхает. А мы погонимся за ними - и станем сеять в стылую землю или в болото? В неразработанную землю?

Очень рассердил этот неуместный ответ председателя и завхоза. И сеяльщики, по всему видно, одного мнения с бригадиром.

- От нас райзу требует, понимаешь ты это или нет? - вне себя кричал Родион.

- Вот каким манером ты воспитываешь массу! - шумел вслед за ним завхоз.

- Бригадир должен вести бригаду, а она в хвосте плетется! Да, в хвосте! - во всеуслышание заявляет Родион. - Хоть бы не перечила, коли виновата, не выводила из себя людей.

Председатель и завхоз навели порядок в бригаде, провели массовую работу, устранили недочеты, о чем и доложат на вечерней радиоперекличке. Дали указания: мало-мальски отойдет земля, немедленно сеять - и тронулись к дому, чрезвычайно довольные и погожим днем, и песней жаворонка. С огромным хозяйством приходится управляться, без них все бы прахом пошло.

Уже садясь в бричку, Родион отдал еще одно распоряжение:

- Семена сконцентрируй в кладовой!

Селивон дернул вожжи.

- Видно, придется сеять с прокурором, - пригрозил напоследок председатель.

- Я вижу, вас интересует рапорт, а не урожай, - дерзко бросила Текля, но начальство пропустило ее слова мимо ушей.