Маски

— Кажется! — с готовностью ответил Акишин.

— Ну, вы посоветуйтесь с нижестоящими…

Я вас слушаю! (кинорассказ)

На экране — телефонный аппарат. Литеры на диске образуют слово: «ТЕЛЕФОН».

…Крупным планом — дверь, снятая изнутри квартиры. Звонок. К двери подходит Костиков — мужчина средних лет. Довольный, сияющий. Открывает. Входит его жена Анфиса Петровна, нагруженная покупками.

— Фиса, у нас новость! — радостно восклицает Костиков и тянет супругу в комнату. — Скажи, что изменилось в комнате, пока ты ходила в магазин?

Анфиса Петровна оглядывает комнату и видит на тумбочке телефон.

— Телефон! — восхищенно говорит она. — Ох, сколько же мы его ждали!

Анфиса Петровна кладет покупки на стол, снимает пальто и входит в прихожую.

Раздается телефонный звонок. Костиков снимает трубку. Отвечает:

— Нет, вы ошиблись. Это не диспетчерская такси.

Снова звонок.

— Нет, не такси. Частная квартира.

Раздается еще несколько звонков подряд. Костиков поочередно отвечает заказчикам. Сначала он пытается шутить, но потом в голосе его появляется раздражение.

— Такси? Какое такси? А автобус вам не нужен?

— Такси нет. Могу прислать самосвал.

— А шагающий экскаватор не хотите?

Снова звонок. Костиков спрашивает:

— Какой вы номер набираете? 70–80? Но это же частная…

Вошедшая Анфиса Петровна отталкивает Костикова, берет трубку, набирает.

— Справочная? Скажите, 70–80 — это номер вызова такси?.. Что? С сегодняшнего дня другой? А был этот? Этот?!

Анфиса Петровна, помрачневшая, кладет трубку.

Комната Костиковых. Часы. Стрелки показывают два часа ночи. Костиков и Анфиса Петровна спят.

Звонок. Костиковы вздрагивают и поворачиваются с левого бока на правый.

Звонок. Поворачиваются с правого на левый.

Звонок. Поворачиваются с левого на правый.

Звонок. Костиков встает, берет трубку.

— Что? Какого черта я сплю? Странно… У вас жена рожает? У меня тоже.

— Витя, накрой телефон петухом от чайника, — упавшим голосом говорит Фиса.

Костиков шлепает по комнате, снимает с чайника петуха, накрывает им телефон. Отходит, но звонки все равно слышны. Тогда он снимает с телефона петуха, берет одеяло и завертывает в него трепыхающийся телефон.

Звонки все равно слышны, тем более что нервы у Костиковых уже разыгрались. Тогда Костиков начинает забрасывать телефон подушками, потом взгляд его останавливается на петухе. Он решительно надевает его на голову и неуклюже — так как ничего не видит — ложится рядом с супругой.

Приемная. Секретарша. Массивная дверь, на двери табличка: «Начальник телефонного узла Жежеренко Н. Г.».

На стуле сидит печальный Костиков, лицо зеленое, под глазами мешки — следы изнурительной ночи.

В приемной — мертвая, томящая тишина. Только тикают часы.

Костиков нетерпеливо дергается, потом говорит секретарше:

— Послушайте, я жду уже целый час! Когда же…

Секретарша перебивает:

— Товарищ Жежеренко просил но беспокоить — занят. — И снисходительно-успокоительно, нараспев добавляет: — А вы почитайте газетку…

— Но ведь сейчас время приемное! — недоуменно и с возмущением говорит Костиков.

— …или «Огонек»… — продолжает секретарша, не обращая внимания на доводы посетителя.

— Но я не могу…

— …или «Советскую женщину»…

На лице Костикова раздраженно-ироническая усмешка. Он спрашивает, повысив голос:

— А «Крокодила» в этом доме нет?

— Вы, кажется, угрожаете… — многозначительно замечает секретарша.

В эту минуту Костиков срывается со стула и устремляется в кабинет. Выбежавшая из-за стола секретарша задержать его не успевает.

Монументальный кабинет. За столом сидит столь же монументальный начальник. Не обращая внимания на вошедшего, он продолжает говорить по телефону:

— Ну, привет, привет! А теперь дай-ка мне Тарантасова… Тарантасов? Так как, старик, насчет рыбалки? На Варварином озере карасей, говорят, тьма. На голый крючок берут. Ха-ха… И щука, и ерш, и плотвичка… На мормышку… Да-да… Конечно. Без этого нельзя. Три бутылочки, меньше не уложишься. Ну, бывай.

Жежеренко, улыбаясь, кладет трубку и видит Костикова. Лицо его становится каменно безразличным, непроницаемым.

— Товарищ Жежеренко, произошла нелепица…

— Н-да? — бесстрастно произносит Жежеренко. — Ничем не могу…

— Послушайте, так дальше жить невозможно. Я не сплю, жена заболела… — жалуется Костиков.

— Так мы же не поликлиника, — прерывает Жежеренко.

— Мой дом…

— Мы не жилищный отдел.

— Понимаете, это вроде как хулиганство.

— Хулиганством занимается милиция.

— Мне дали номер вызова такси. Совсем не тот, что обещали. Я прошу переменить.

— Напишите заявленьице. Разберем. В общем порядке, — неторопливо, с паузами, отвечает Жежеренко.

Костиков хватает со стола листок бумаги, карандаш и пишет.

— Не карандашом, а чернилами, — говорит Жежеренко.

Костиков берет другой листок, снова пишет и отдает начальнику, но тот возвращает:

— В двух экземплярах…

— Почему?

— Так принято.

Костиков снова пишет и отдает.

— Не мне, секретарю отдайте, — говорит Жежеренко. — И ждите.

— Но поверьте, так же невозможно! — жестикулируя, восклицает Костиков.

Жежеренко чуть поднимает голос:

— А что вы мне тут истерику устраиваете?!

В кресле, откинувшись, сидит Анфиса Петровна. Голова обмотана полотенцем. Рядом стоит Костиков. Звонит телефон.

— Витя, я так больше не могу. Сегодня ровно неделя, как начался этот сумасшедший дом.

— Но что делать? Жежеренко еще не рассмотрел.

— Дальше я не выдержу! — восклицает Фиса. — Васко да Гама умер от карбункулов, Александр Македонский — от малярии, а я умру от телефона!

— Нет, нет, пусть умрет он! — с трагической интонацией в голосе отвечает Костиков.

Квартира Жежеренко. Он и его жена. Пьют чай. Звонит телефон. Жежеренко берет трубку.

— Нет, это не такси.

Снова звонок.

— Какое такси? — возмущается он. — Это частная квартира. Да, мой номер 55–25…

Опять звонок.

— 55–25. Но это не такси! — кричит Жежеренко и кидает трубку.

Квартира Костиковых. Костиков сидит у телефона. Открывает портсигар, достает сигарету, хочет закурить, но в это время раздается звонок телефона. Костиков откладывает сигарету, снимает трубку и любезно отвечает:

— Вам такси? Позвоните 55–25.

Костиков кладет трубку, берет в зубы сигарету, спички, но прикурить не успевает: снова звонит телефон. Костиков отвечает:

— Будьте добры, 55–25. Там много машин, и все с шашечками.

Опять пытается закурить Костиков, и опять не получается: звонок за звонком. Костиков вынимает изо рта сигарету и говорит:

— Наберите 55–25… Что? — Костиков улыбается. — Это говорит Жежеренко?

У телефона Жежеренко.

— Гражданин Костиков, перестаньте давать всем мой номер, иначе я выключу ваш телефон.

У телефона Костиков. Он говорит спокойно, уверенно:

— Нет, не выключите. В газету напишу, как мы с вами совместно страдали. Вот смеху будет!

Поняв, что с «позиции силы» ничего не добьешься, Жежеренко меняет тон:

— Товарищ Костиков, я вас прошу… Извините, как вас по имени-отчеству?

— Виктор Петрович.

— Так вот, Виктор Петрович, мы, конечно, виноваты: не разобрались быстро. Но я обещаю. Тут один номер освобождается: парикмахерская переезжает…

— Что-о-о?! — угрожающе говорит Костиков и бросает трубку.

Снова звонок. Костиков берет трубку.

— Такси? Звоните по номеру 55–25.

Ночь. Квартира Жежеренко. Супруги спят. Звонит телефон. Жежеренко поднимается, снимает трубку. Из трубки слышится:

— Какого черта спите? Дежурить не умеете!

Жена Жежеренко откидывает одеяло.

— Коля, дай мне пирамидон.