Без права на поражение (сборник)

ты с ними?

— Социальная почва... Это, знаешь, очень серьезно!

— А как же! — подхватил Чернов.— Социальное неравенство, эксплуатация!.. Согласен,

все это похоронено. Но давай обратимся к нашему училищу. О преступлении в нем мы еще не

можем говорить в полном объеме. Но и то, что знаем, дорогой мой, наводит на размышления.

Скажи, головотяпство, беспечность — это что? Случай или явление? Если ты муж — шляпа, то

ты вредишь только себе, еще семье. Ты — экспонат. А вот когда ты беспечный руководитель, ты

вредишь государству, системе, всем людям. Ты уже — явление.

— Понимаю и согласен,— сказал Герман Михайлович.— Формальное отношение

директора училища к приему работника на ответственное место открыло путь к преступлению...

— Да! И это— почва, социальная почва! — резко подчеркнул Чернов.— Мы много

говорим о бдительности — высокое слово и высокое понятие... А вот о беспечности и

головотяпстве разном с такой серьезностью и постоянством почти никогда не вспоминаем. А

ведь бдительность должна, черт побери, иметь не только политический смысл, но и простой —

гражданский, человеческий, обиходный. Мать же предупреждает иной раз свою дочь: ты

смотри, дескать, с этим парнем не забывайся!.. И так — во многом. Если бы сегодня карьеристы,

стяжатели, бюрократы, растратчики и куркули разные, в конце концов просто дураки на

серьезных должностях перестали быть только объектами карикатур в «Крокодиле» и фельетонов

в газетах, как исключительные экземпляры, а были названы явлением, они немедленно

превратились бы в сознании общества в социальную опасность, а борьба с ними приняла бы

совершенно другой характер... Не позор сознаться, что ты болен; гораздо хуже, если ты

стыдишься болезни и молчишь о ней, избегая лечения. Кстати, ты задумывался над тем, почему

такими действенными оказываются наши обращения к людям с просьбой помочь найти опасных

преступников?

— Все понимают: зло. Социальное зло!

— Вот видишь: понимают! И считают своим гражданским долгом бороться с ним вместе с

нами.

— Конечно.

— Вот почему дело, которым мы заняты сейчас,— не рядовое,— уже спокойнее закончил

Олег Владимирович.

— Да... Ведь ей всего тридцать лет... — подумал вслух Герман Михайлович.

— Кто-то же сделал ее такой, — ответил Олег Владимирович.

— Узнаем. Сейчас другие заботы.

— Советую подождать майора Репрынцева..

— Тот из-под земли достанет, — живо согласился Первухин, — А где он?

— Из отпуска должен вернуться через неделю. Уехал на курорт. Иначе отозвали бы. Но он

наверстает, — успокоил Чернов.

— А пока караулим старшиновский перевод, — улыбнулся Герман Михайлович. — Его

тридцатка лежит, а ее никто не требует.

— Пустое дело. Эта барышня не мелочная: на такую дешевую наживку не клюнет. И долги

Рязанцевой, да и Обкатовой простит, не сомневаюсь. Она прекрасно понимает, что на этом ее

легко зацепить, ей время дороже... Так что мы сейчас весьма зависим от Феди.

Майор милиции Федор Ефимович Репрынцев — одна из самых колоритных фигур

уголовного розыска города, Это сказано без малейшего преувеличения.

Неприметный человек, он двадцать лет бессменно ведет едва ли не самые беспокойные, не

всегда поддающиеся объективной оценке дела. Можно уверенно сказать, что никто столько не

мотается по городу и всему Советскому Союзу, столько не разговаривает порой до хрипоты по

телефону, столько не выдерживает самых неожиданных встреч, сколько Федор Ефимович

Репрынцев. Одновременно с этим он успевает подшивать в свои многотомные дела ежедневно

десятки бумажек и бумаг, которые получает на свои запросы во все концы и во все ведомства.

Федор Ефимович — многоопытнейший розыскник, хотя и у него порой бывают «ляпы», причем

самые курьезные, когда, расставив сотни своих «капканов» по всему свету, он вдруг с искренним

удивлением обнаруживает, что разыскиваемый им преступник все время сидел под его

собственным «креслом».

В такие исключительные мгновения в приступе самокритичности Федор Ефимович может

от всей души и громко спросить окружающих:

— Нет, вы когда-нибудь видели такого дурака?!

И в этой ситуации лучше всего не молчать, а громко посочувствовать примерно так:

— Что вы, Федор Ефимович, и на солнце бывают пятна...

Его ремесло уже давно и навечно наложило на него свой отпечаток. Если у Федора

Ефимовича дела плохи, он весь встрепан, проносится мимо знакомых не здороваясь. В такие

дни он ершист, задирист и может быть грубым. И тогда вокруг многие ворчат, что с ним

невозможно работать.

Когда же все идет гладко, он добр и простодушен, склонен поговорить о посторонних

делах, даже дать взаймы денег. И тогда этим спешат воспользоваться,

Познания Федора Ефимовича, применительно к профессии, универсальны. Ему известны

все профсоюзные законы и ведомственные инструкции, все тонкости промышленной

кооперации и обмена квартир, порядок оформления самых сложных документов: от назначения

пенсии без трудовой книжки до нотариальных операций по наследственным делам. Он чует все

входы и выходы, способен не заблудиться в самых сложных лабиринтах человеческих

отношений, установить родственные связи преступников, не говоря уж об их знакомствах,

которые знает лучше, чем те знают их сами.

Он-то и включился после возвращения из отпуска в поиски скрывшегося кассира торгово-

кулинарного училища, начав о того, что дотошно расспросил о деталях события всех, кто

принимал участие в расследовании.

Надо сказать, что в работе у Федора Ефимовича есть хорошее правило: постоянно держать

в курсе розыскных дел следствие, чтобы оно со своей стороны могло без промедления

принимать свои меры.

Правда, первые дополнительные сведения, полученные Федором Ефимовичем, не

поражали воображения. Он узнал, что эффектная блондинка в любой обстановке не стеснялась

щелкать семечки, что ела не совсем интеллигентно и поэтому вынуждена была часто

пользоваться платком. Красила ногти ярким лаком и любила угощать конфетами незнакомых

детей; одевалась ярко, но дома имела привычку ходить в нижнем белье.

— Какое отношение к делу это все имеет, Федор Ефимович? — спрашивали его.

— Никакого, пока не узнаем ее фамилии,— отвечал он, не смущаясь, и добавлял

неопределенно: — Может, пригодится...

А сам день ото дня становился беспокойнее, суетливее и вспыльчивее. Чем бы это

кончилось, угадать трудно. Но однажды утром он ворвался в кабинет Олега Владимировича

Чернова и положил на стол телеграмму:

— Вот! — объявил громко.— Надо срочно ехать в Караганду.

Начальник уголовного розыска придвинул телеграмму к себе и почти сразу же снял трубку

телефона:

— Герман Михайлович, поднимайся-ка ко мне. У меня Федор Ефимович с подарком...

...Полученная телеграмма извещала, что на имя начальника уголовного розыска

управления внутренних дел Карагандинской области Казахстана подполковника милиции

Олжубаева поступил рапорт следователя — старшего лейтенанта А. Пака, в котором он

сообщал:

«В Рязанцевой-Обкатовой, объявленной плакатом-розыском города Свердловска, мною

опознана Катышева Александра Никитична, 1938 года рождения, уроженка Кузнецкого района

Кемеровской области, русская, работавшая в строительно-монтажном управлении № 6

Караганды, проживавшая ранее в Караганде, по улице Ержанова...

При проверке по месту указанной работы по учету личных кадров личность Катышевой

Александры Никитичны подтверждена...

...С гражданкой Катышевой следователю А. Паку приходилось работать в 1967 году при

расследовании уголовного дела, возбужденного в связи с кражей дамской дохи в бытовом

комбинате «Улыбка», а также в 1968 году при расследовании спекулятивных операций