Учительница

Выковыривая из земли травинку, Угаров продолжал улыбаться, словно его самого смешило, что он попал под власть такого дурацкого закона. От улыбки его лицо сразу менялось, из строгого и унылого становилось добрым и наивным. Оля вдруг спросила:

— Николай Александрович, Ергунов как-то сказал, что вы женаты. Где ваша жена?

Угаров даже не удивился, словно вопрос соответствовал ходу их разговора. Снова становясь серьезным, он сказал с глубоким убеждением:

— Тоже поразительный пример фокуса, которые со мной проделывает жизнь. Ну что проще, жениться хорошо — таланта особого не требуется, каждому человеку доступно. Я понимаю, попадется скверная, злая баба, некультурная или пустая, — семьи не выйдет. А у меня и с хорошим человеком не выходит — вот что удивительно. Судьба, Ольга Ивановна, понимаете?

Оля ответила с досадой:

— Нет, не понимаю. Вы очень темно рассказываете. До сих пор я думала, что на судьбу валят ленивые люди, которые не могут сами организовать свою жизнь.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Вы учительница. Все учителя рационалисты. Вы так старательно обучаете своих детишек простоте мира, что сама начинаете верить в эту мнимую простоту. Да, не смейтесь — это правда. На любом примере докажу. Вы спрашиваете, где жена? Здесь, в Норильске, врач — Нина Николаевна. Думаете — плохая, раз не живу с ней? Ничего подобного — мягкая, отзывчивая, умная, все ее уважают, я — первый. Так в чем дело? Не знаю. Один черт разберет, в чем суть. То есть сейчас уже не трудно понять, я говорю о самом начале, когда все пошло разваливаться. Мне пришлось поехать на север, тут я застрял, она прикатила ко мне — не испугалась ни палатки, ни морозов и пурги, ни прочих лишений.

— Что же, пока все очень благородно, — проговорила Оля.

— Несомненно. Дальше не менее благородно — вот что меня возмущает. Пожили мы с ней год, я уехал в тайгу — на сложную разведку. У нее в клинике появился больной мой приятель, кстати, — Танев Андрей Осипович, человек обаятельный, поэт, умница, никому зла не делал. Она его спасла от верной смерти, три месяца боролась за него и в результате — влюбилась. А он в нее, конечно. В мое отсутствие они и сошлись. И думаете — все хорошо у нее? Нина меня жалеет, а уйти от него не может. Глупая жизнь, прямо заявляю. Скажите, где тут ваша хваленая простота? Все дьявольски запутано!

— Вы разведены с Ниной? — тихо спросила Оля.

Он насупился, лицо его стало черствым и злым.

— С какой стати? Все-таки восемь лет вместе прожили, ни разу не ссорились. Я ей прямо сказал — добровольно от тебя не откажусь. Вы и тут несогласны, что я прав?

— Не знаю, — сказала Оля, качая головой. — Одно понимаю — из-под палки мил не будешь. А что ваш отказ? — палка!

Он хмуро посмотрел на нее, но смолчал.

4

Скоро и Оля стала волноваться не меньше Угарова — на карте почти не оставалось мест без крестиков, а слюда не находилась. Даже веселый Ергунов приуныл — вываливая очередной мешок с образцами, он огорченно пробормотал:

— Все дороги ведут к нулю.

Угаров, показывая последнее «белое пятно» на карте — выход в долину, участок около водопада, мрачно предрек:

— По закону подлости и здесь должно провалиться. И тогда — точка. И знаете, что самое обидное? Ведь мне в геологическом управлении не поверят, что обследование произведено самым тщательным образом, там ваших маленьких нганасан считают еще полудикарями. Мой начальник Тураев, хоть и умнейший человек, первый скажет, что неграмотный мальчишка не является геологическим аргументом. И пошлет кого-нибудь другого повторить все поиски. Он верит в кусок породы, привезенный тем якутом, как дикарь в священный амулет. Он мне сам говорил, что геологическая логика этой части сибирской платформы подсказывает наличие слюды и некоторых других минералов. А я против его логики выдвину два десятка подростков-нганасан. С его точки зрения это чудовищно.

— Подождем еще несколько дней, — посоветовала Оля. — Может, ваш страшный закон даст, наконец, осечку. При таком большом количестве проб что-нибудь должно получиться.

На следующий день все партии прибыли почти одновременно — обследование происходило в последнем неизученном районе. Ергунов опорожнял мешки, Угаров хватал образцы. На последнюю груду камней Ергунов плюнул.

— Ничего, — устало сказал Угаров, выпрямляясь. — Даже меньше, чем ничего. Наш баланс — потерянное время, потерянные труды…

— У нас еще камни, — прервал его красный от возбуждения Недяку, протискиваясь вперед, — они с Ядне приехали позже других. Недяку рылся под малицей, Ядне помогал ему. — Эти камни не полезли в мешок, мы нашли их в стороне… Вот смотри — самые лучшие!

Он вытащил большой камень, более мелкие со стуком посыпались на пол. Блеснули тонкие чешуйки наружной поверхности, мягкий, золотисто-перламутровый излом. Угаров почти вырвал камень из рук Недяку.

— Смотрите, Ольга Ивановна, вот слюда, удивительной чистоты образец — такой и в университетском музее не потеряется. Ну, рассказывайте, ребята, где вы его нашли.

Недяку начал рассказ, его немедленно перебил Ядне.

— У самого водопада, — сказал Недяку. — На скале под водопадом! — поправил Ядне. — Мы сразу видим — тот самый камень! — похвалился Недяку. — Все бросили, побежали его ломать, столько ломали! — рассказывал Ядне. — Нож сломали! — подтвердил Недяку. — Руки побили! — воскликнул Ядне. И Недяку закончил с ликованием: — Отдельно положили, сказали — потом покажем! Не надо — сразу!

В классе стоял крик и визг, товарищи и подруги поздравляли — по-своему — обоих друзей. Недяку и Ядне деловито поворачивались во все стороны, чтоб каждый мог их стукнуть кулаком по спине или толкнуть ладонью в бок. Общий гам покрыл веселый голос Ергунова:

— Айда, ребята, — одна нога здесь, другая там! Ведите к водопаду.

Ребята с шумом побежали к нартам. Бешеный аргиш с таким грохотом и воплями промчался через становье, что люди в испуге выбегали из чумов и изб. Селифон выскочил из нового дома правления и прыгнул в свои нарты — он сообразил, что поиски, наконец, дали желанный результат. Подобраться к выходу породы было нелегко — неистовая горная речка образовывала здесь водопад, целая пелена из пены и тончайших брызг прикрывала узкую полосу слюды, косо уходившую в землю, — только кусочек торчал наружу. Ергунов стал подбираться поближе — отбить молотком еще образцы. Угаров, наоборот, отошел подальше — так легче было оценить контуры месторождения.

— Неплохое местечко, — говорил он, любуясь выходами слюды. — Поглядите, каков угол наклона пластов — весьма крутое падение, тут целая кладовая первоклассного минерала. Очень перспективное месторождение, поверьте опытному глазу старого разведчика. Ну, спасибо вам, Ольга Ивановна, — в отчете обязательно укажу, как вы нам помогли. Черт его еще знает, добрались бы мы сами до этого скрытого уголка.

Селифон, выдохнув столб дыма, заметил:

— И вы нам помогли, товарищи геологи, музей сделали — вам спасибо.

Угарову захотелось пошутить. Он засмеялся:

— А знаешь, Селифон, мы ведь тебя обманули. Музей школе полезен, но дело было вовсе не в нем. Просто мы зашились — два человека не могли обследовать сколько-нибудь детально такой обширный район: вот мы и решили взять твоих ребят в помощники, а для тебя предлог выдумали — музей. Пока что ребята проделали работу, которой хватило бы на две поисковых партии.

Угарову тут же пришлось убедиться, что Селифон вовсе не так прост, как ему представлялось. Селифон выколотил трубку, снова зарядил ее, глаза его хитро блестели — он улыбался. Он сказал спокойно:

— Ты меня обманул? Я тебя обманул — вот. Думаешь, колхозу нужно ребят в кочевье? Справились — бригадиры не жалуются. А музей есть, ни у кого такого нет — раз. Мой Недяку все камни расскажет, геологом будет, как, ты, другие все тоже знают — два. И ты слюда нашел — три. Теперь приедут работать, дома построят каменные, электричество заведут, кино — это что? Четыре, товарищ Угаров, — видишь, кто больше обманул.