Избранные произведения в двух томах. Том 1

Таков всеми уважаемый Павел Казимирович Крыжевский, член партии с 1904 года, персональный пенсионер союзного значения. Уже находясь на заслуженном отдыхе, он пишет летопись молодого заполярного городка — Джегора, придумывает названия для его улиц, по которым, кстати сказать, ходят герои не только данной повести. С легкой грустью рассказывает писатель об этом старом, но поистине юном душой человеке, жизнь которого служит примером для молодых. Старый большевик передает эстафету молодому поколению. «Вы идете в ту новую жизнь, ради которой жил и я, и все мы твердо знаем, что эта грядущая жизнь будет лучше прежней», — говорит он.

Эстафету мужества и борьбы передают юным и коммунисты-интернационалисты из повести «Товарищ Ганс» — передают всей своей жизнью, подвигом во имя победы над фашизмом. В повести есть характерный эпизод: Санька Рымарев восхищен «небесным даром» — марками на конверте, пришедшем из захваченной гитлеровцами Австрии, он мечтает заполучить эти редкие марки в свою коллекцию… Но когда в конверте оказывается фотография, на которой изображен «молодчик» со свастикой на рукаве, — марки для мальчика теряют всякую привлекательность.

Вспомним еще один эпизод: с какой бескомпромиссностью судят члены партийной ячейки Карла Рауша, решившего, что и с фашистами «можно жить в мире». Когда Рауш уезжает в фашистскую Германию, Санька Рымарев спрашивает: «А если там узнают, что он коммунист?» И слышит в ответ: «А он больше не коммунист. Мы его исключили. Вчера…» Между этими двумя эпизодами — глубокая, внутренняя связь, смысл которой в том, что молодое поколение учится у своих отцов жить и бороться, сердцем и умом принимает то, что дорого старшим.

Два противоположных типа партийных работников показаны в романе «Скудный материк». Один из них — первый секретарь Усть-Лыжского райкома партии Егор Алексеевич Терентьев, другой — Василий Михайлович Шишкин, второй секретарь райкома. У Терентьева нет «поплавка» на груди, ему не удалось получить высшее образование, но у него большой практический опыт партийной работы, он хорошо знает нужды района, людей, доверяет им, постоянно думает о них, помогает им. Шишкин же, что называется, из молодых, да ранний, карьерист, верхогляд, порой за бумажками не видящий живых людей. Терентьев мучительно размышляет о поведении Шишкина, стремится предотвратить его опрометчивые либо сознательные дурные «инициативы». Далеко не всегда это Терентьеву удается. И все же неизбежен, неотвратим конец таких, как Шишкин — на выборах райкома его единодушно «прокатывают на вороных».

…В «Мальчиках» мы читаем, что у певцов есть одно важное, характерное качество голоса — его «летучесть», «полетность». Думается, что это профессионально-образное определение опять-таки может быть отнесено не только к голосу, но и к душевному строю лучших героев Рекемчука. И если «летучесть» голоса у многих мальчиков из московского хора пропадает — голос остается только у «избранников судьбы», у одного на тысячу, — то «полетность» души оказывается качеством более устойчивым и, конечно же, не менее ценным.

Многие герои писателя живут духовно полноценной, интересной жизнью, в ней есть труд и любовь, радость вдохновения и первооткрытия. «Впервые» — это своеобразный опознавательный знак новизны мироощущения, открытия и переоткрытия жизни, приобщения к самим ее основам — вообще довольно часто возникает на страницах произведений Рекемчука, нередко применительно к самым непохожим ситуациям, к самым различным людям.

Открытие мира и открытие себя в мире особенно интенсивно происходит в детские и юношеские годы.

Писатель охотно и часто, как мы знаем, обращается к этой важной поре человеческой жизни — когда закладывается фундамент характера, формируется нравственная и социальная ценность человека.

Юным предстоит найти свое место в жизни, ответить не только на вопрос «кем быть», но и «каким быть». За поиском ответов на эти вопросы — напряженная, многотрудная, хотя порой и невидимая работа ума, сердца, души героя. Работа, которая совершается тем интенсивнее, оказывается тем плодотворнее, чем глубже этот герой включается в орбиту мира взрослых, его непридуманных забот и проблем, порой запутанных коллизий, сложных человеческих отношений.

Всю эту работу можно считать с лихвой окупившейся, если подросток, юноша входит в большую жизнь не растратившим своих благородных порывов, обогащенным духовно и эмоционально, восприимчивым к добру и справедливости, не только готовым к гражданскому действию, но и жаждущим его. Именно таковы юные герои повестей «Товарищ Ганс» и «Мальчики». Для этих героев очень многое в жизни — впервые.

Санька Рымарев («Товарищ Ганс») впервые переезжает на новую квартиру, впервые попадает на военный парад. Впервые ощущает он и «непустячные обиды», и острую потребность в серьезном разговоре со взрослыми, и непонимание, почему те не хотят отвечать на некоторые важные вопросы. На такой, например: «правильная» ли была кровь, которую он пролил в драке с обидчиками Тани Якимовой? И хорошо, что ответы на эти вопросы герои ищут и находят нередко сами, — так же, как и сами принимают серьезные решения.

У Жени Прохорова есть друзья, хорошие наставники, и все же только напряженная внутренняя работа ума, сердца, воли помогает ему обрести веру в себя, определить свой дальнейший путь. Действовать при этом приходится методом проб и ошибок, иногда это крайне рискованный и болезненный метод, но другого пути у героев нет. Нет готовых рецептов — как жить, — да никто из них и не согласился бы принять такой рецепт. Все впереди, а значит — впервые, не только у Саньки Рымарева, курсанта военной школы, и Жени Прохорова, поступающего в консерваторию. Все впереди и у героя ранней повести, отслужившего в армии комсомольца Алексея Донцова, и у многих персонажей писателя.

Способность видеть мир как бы заново присуща и Ивану Еремееву. Он прожил немалую и нелегкую жизнь, ему знакома горечь несправедливости. Но эта горечь не переросла у Еремеева во вселенскую обиду, не опустились его руки — руки труженика, человека, знающего цену своей рабочей профессии. И он как бы заново обживает мир, в который вернулся, испытывает чувство обновления.

Первооткрытие и переоткрытие мира — не только ощущение, хорошо знакомое героям, но и творческий принцип самого писателя. Он видит и открывает в привычном, порой примелькавшемся — черты необычного, того, что полно глубокого смысла и значения, что позволяет чувствовать постоянную новизну бытия. И, пожалуй, самое важное в этом творческом принципе — умение вовлечь читателя в этот нелегкий и радостный процесс, умение, которое многого стоит.

Творческая зрелость приходит не сразу и у каждого по-своему. В ранних вещах Рекемчука мы встречаемся с элементами некоторой зарисовочности, эскизности, в них далеко не всегда чувствуется глубина авторского замысла, выверенность характеристик, ассоциаций, отдельных образов. Так, в рассказе «Останутся кедры» рассуждения автора о влиянии климата гор Сванетии на человека сначала воспринимается как поэтическая метафора: «Здесь характер приобретает утонченность клинка и отвердевает. А мысль приучается к спокойному парению…» Но далее эта метафора переводится автором в реальный план и явно утрачивает не только поэтичность, но и, так сказать, свою собственно познавательную ценность: «Кстати, покинув затем горы, человек обретает свою прежнюю походку, постановку головы, характер и способ мышления».

В повести «Время летних отпусков» — в целом удачной, интересной, свежей — излишне усложнена и перегружена «психологизмом» сюжетная линия Панышко — Гореловы, неоправданно легко разрешается конфликт главной героини с Ульяшевым.

Нет ничего удивительного в том, что в ранних произведениях писателя встречаются какие-то огрехи — эти неизбежные спутники литературной молодости. Важнее и примечательнее, что подобных издержек значительно меньше, скажем, уже в «Молодо-зелено» и особенно в «Товарище Гансе», «Мальчиках», «Скудном материке», в новых его рассказах. Конечно же, речь опять-таки идет не о том, что эти произведения вообще неуязвимы для критики, но о том, что писатель завидно быстро прошел пору ученичества и вступил в пору зрелости. Это пора глубоких раздумий о жизни, о человеке, времени, пора более интенсивных творческих поисков, зрелых художественных решений.