Мороз

– Да ты с ума сошел, какие еще расписки?

– Тогда составьте акт, если не хотите, чтобы голова заболела.

– Эх, дядя Ваня, от чего только у меня не болит голова, пусть поболит еще раз… – Новожилов подписал накладные, вернул их кладовщику и зашел в кабинет главного инженера.

– Дайте команду запускать цехи, угля хватит на две смены, – сказал он еще от дверей.

– Мастера запустили уже, не дожидаясь команды.

– Как же так?

– Очень просто, увидели у котельной большую кучу угля и обрадовались, а когда в цехах стало тепло, запустили моторы. На их месте вы сделали бы то же самое.

– Все же непорядок это, хотя они и правы. – Новожилов присел к столу Находкина, закурил папиросу и почти сразу же встал. – Повезло нам сегодня, Николай Николаевич, здорово повезло… И люди какие, все помогли… Ну ладно, пошел смотреть, как начали работать цехи после останова.

В главном корпусе, еще на лестнице, Новожилова привычно оглушил грохот ткацких станков, и сегодня это было особенно прекрасно. Он вошел в первый зал и встал у стены. Станки работали равномерно – сто двадцать ударов в минуту, работницы прохаживались между рядами, мгновенно связывали оборвавшуюся нить, и опять все шло по заведенному порядку. «Вот это жизнь», – подумал Новожилов и пошел в красильно-отделочный цех, откуда несся едкий запах уксусной кислоты, химикатов и красителей. От резкого колебания температуры обильно конденсировался пар и с потолка падали крупные капли воды, как во время дождя. В глубине огромного зала стояли в ряд промывные машины, в них, в мыльной пене, кружилось суровье, чуть подальше – красильные барки, окутанные густым паром, рядом центрифуги для отжима выкрашенного товара и сушильно-ширительные машины. Новожилов подошел к старшему красильному мастеру Федюкину.

– Много брака получилось во время останова? – спросил Новожилов.

– Совсем немного, к счастью, мы в это время красили в черный цвет, для Военно-Морского Флота. В каждом куске получилось метров восемь – десять темнее, вот и все. Если будет очень выделяться, браковщики вырежут их и замаркируют вторым сортом.

К ним подошла немолодая работница, устало спросила:

– А когда дадут нам резиновые сапоги, товарищ директор?

– Прямо скажу, Евдокия Митрофановна, не скоро. Не дают нам резиновые сапоги, видать, они больше нужны в другом месте, – ответил Новожилов.

– И то правда, они больше нужны в другом месте. – Женщина вздохнула. – А вы дали бы нам хоть деревяшки, сыро очень, на ногах кожа слазит.

– А что, это выход, ботинки на высоких деревянных подошвах. Умница, Митрофановна, толково придумала. Вот только тяжело небось будет?

– Тяжеловато, конечно, но лучше, чем так. Ничего, привыкнем. – Работница отошла.

На Новожилова навалилась вдруг страшная усталость, все тело ныло. Не заходя в кабинет, он вышел на улицу, решил уйти домой, благо жил неподалеку. Навстречу ему шел патруль во главе с офицером. Новожилов привычно полез в карман за ночным пропуском.

– Не требуется, – офицер козырнул, – что, не узнали?

– Как же, как же, вы ведь помогли нам уговорить старшину.

– Точно. Ну, как, не заморозились?

– На сей раз пронесла нечистая сила, даже работать начали. Поглядите, дымит. – Новожилов показал на высокую трубу, откуда валил белый дым. Он попрощался с офицером и ускорил шаг.

Свернув на свою улицу, Новожилов вдруг встал как вкопанный. Небо напротив окрасилось в бледно-розовый цвет. Рассветало.

Новожилов постоял немного, покачал головой и повернул обратно.

– Что же вернулись, товарищ директор? – спросил его тот же офицер.

– Скоро явится утренняя смена, нужно встречать рабочих, – ответил Новожилов и ускорил шаг.

1969