Соседи (сборник)

Была полночь, окна в домах ни у кого не горели. Дождь стих, и Дементий, бросив свой наблюдательный пост, решил пройти по деревне. Дорогу расквасило, он шел вдоль забора и тына по траве. Остановился около учительского амбара, из которого доносился на улицу разговор. Он сразу же узнал голоса: говорили Коля с Володей. Чей-нибудь голос смолкал, и тогда слышался крепкий хруст огурца.

«Не спят, черти!» — подумал Дементий, снимая капюшон. Ему хотелось крикнуть: «Коля, марш домой!», но что-то удерживало его. Он постоял, послушал, слов разобрать нельзя было.

От амбара он хотел повернуть домой, чего блудить по дождю, но какая-то сила, как бы Дементий не противился ей, заставляет его подойти к дому учителя.

Окна на улицу закрывали густо разросшиеся кусты черемухи, дикой яблони и рябины. Дементий открыл калитку, шагнул в палисадник и остановился, боясь затронуть сплошные ветви и листья, переполненные водой. С листьев и ветвей капало, мокрый сад отражался в стеклах. Ветви покачивались, вздрагивали… Сколько этой черемухи, яблони и рябины перевидел Дементий в лесу, и — ничего особенного! Почему же сейчас хочется смотреть на них?.. Не в том ли причина, что растут они около дома? Он не разглядел и наступил на изогнутый ствол черемухи — и его сразу же обдало как из ведра. Дементий смахнул с лица капли и неподвижно, как привидение, продолжал стоять среди толстых черемуховых стволов.

Зачем он здесь? Этого Дементий и сам не знал. Может, он представлял, что он уже в своем саду, что-нибудь оставил, например, топор или лопату, и пришел взять, чтобы не мокло под дождем. Осторожно обойдя черемуховый ствол, Дементий выбрал сухое место — в углу палисадника, под крышей. От угла дома его отделял зубчатый штакетник и маленькая калитка, которую — странное дело! — он закрыл на крючок, когда входил в палисадник. И тут же ему стало понятно, зачем он ее закрыл: калитка была маленькая, аккуратная, ее было приятно открыть, и с той же приятностью Дементий закрыл ее, хотя, казалось бы ее нужно было оставить открытой, чтобы лишний раз не скрипнуть или не звякнуть крючком. Калитка открылась и закрылась бесшумно, не издал никакого звука крючок, и Дементию еще раз стало приятно, что бесшумная калитка как будто была заодно с ним!

Он услышал, как в двух шагах от него, переливаясь, позванивала вода, и устремил взгляд на водосточную трубу. Где заканчивалась труба снизу, он не мог разглядеть — мешали темнота и штакетник — да это и не нужно было: Дементий и так хорошо помнит, на какой высоте от земли водосточная труба! Считай, каждый день смотрит! Такая же труба и на другом углу дома, только ее не видно из-за деревьев…

До слуха Дементия долетали то смех, то возгласы ребят из амбара. Они ему не мешали, даже, наоборот, подбадривали… Он уловил какой-то лесной запах и сразу же узнал его: пахло смородиной. Несколько кустов дикой смородины перекочевали под окно к Мезенцевым много лет назад. Кусты состарились, засохли, но в глубине палисадника в тени росло несколько молодых побегов.

Дементий вспомнил, как Мезенцевы садили под окном черемуху и смородину. Наклонившись тогда на гладко обтесанную верхнюю жердь палисадника, Дементий смеялся: «Петр Иванович, ребятишки тебе только мешают!» Так, казалось, оно и было: не успел учитель оставить лопату, чтобы поговорить с Дементием, как за нее, крича и ссорясь, уцепились трое младших сыновей Петра Ивановича и самая младшая из дочек — белая, пухлощекая, похожая на подберезовик. Куча мала нисколько не смутила учителя, ему даже нравилось, что именно его лопатой хотят работать сразу четверо детей. Порядок Петр Иванович навел быстро, как в классе. «Где тишина? — спросил он у ребят. — Коля, Алеша, Юра! Вам не стыдно отбирать лопату у Нины?» Счастливая, не успевшая отрасти от земли Нина старается поддеть лопатой перемешанную с зерном и навозом землю, принесенную с маленького огородчика от бани.

Дементий тоже садил под окном черемуху. Детей отгонял, помогала только Арина. Временно загородил молоденькие деревца жердинками: где на гвоздь прибил к углу дома, где привязал на веревочку или на проволоку. Свиньи залезли и все выкопали…

Выйдя из палисадника, Дементий взглянул на крышу — и сердце его замерло от восторга: блестит железная крыша, как будто радуется, что идет дождь! Не надевая капюшона, а только поправив кепку с длинным козырьком, он, обходя лужи, пошел домой. Смолкнут в амбаре голоса — он остановится, заговорят Коля с Володей — он снова идет по грязи, вынимая из нее сапог медленно, чтобы не слышали ребята.

Арина спросила, куда ходил Дементий. Он не ответил. Разделся, лег на Колину кровать и, сколько не старался, не мог заснуть. Опять, как раньше, стал думать, в чем он хуже Петра Ивановича. Народили они с Ариной восьмерых детей: пять сыновей и три дочки! У Петра Ивановича на одного меньше, так что… количеством Дементий козырнуть не может — что семь, что восемь, считай, одинаково. У Петра Ивановича шестеро позаканчивали техникумы, институты, и седьмой… не остановится же он, пойдет дальше. А у Дементия, которого не возьмешь — четыре класса, пять классов! Вот разве что Коля…

В одном Дементий одинаков с Петром Ивановичем: и у того и у другого жены колхозницы. Была учителева жена уборщицей в школе, так и Дементьева жена в этой же школе была уборщицей. Много лет у Петра Ивановича было две коровы, до четырех свиней, птица, гектар огорода. И у Дементия то же самое. Мяса у Дементия даже больше было: дикая козлятина зимой и летом; прибавь к этому глухаря, утку, рябчика… Зато у Петра Ивановича сладостей было больше — на деньги работал. Конфет накупит, баранок, печенья… Про сахар, что и говорить, не выводился. И еще мода была в доме учителя: сам в ботинках с калошами ходит, и все дети — и ребята и девчонки!

Но вот если завести учителя километров за двадцать в тайгу, в такие места, где одни звериные тропы, то он оттуда сразу не выйдет, поплутает. А Дементий пройдет половину дороги с закрытыми глазами! Ружья в руках учителя Дементий не видел лет тридцать, это тоже роняет учителя в глазах таежного человека. Но вот уж что правда, то правда: учителя хлебом не корми, дай только по грибы сходить! Где какой гриб растет, учитель знает в доскональности. Но гриб, считает Дементий, бабье дело, за грибами он не пойдет, отправит жену или ребятишек.

Завтра, а теперь уже можно считать — сегодня, Дементий пойдет к учителю. Раньше он и тогда мог пойти к нему, когда идти, казалось, совсем не к чему. А он возьмет и пойдет. Просидит весь вечер молча, только слушает, и уйдет недовольный. Чего приходил Дементий, непонятно.

Учитель таким заходам Дементия не удивлялся и воспринимал их приблизительно так же, как вот этот неурочный дождь: ни полям, ни огородам он не нужен, а сыплет и сыплет, и что с того — хочешь ты этого дождя или не хочешь, не перестанет же он.

Бывало и по-другому: размечтается Дементий, почувствует себя наравне с учителем, и проговорят они до полночи. Не всегда эти беседы устраивают Дементия: выспорить у Петра Ивановича ему никогда не удается. Обида оседает в душе Дементия, копиться, как пыль на дороге. Что и говорить, голыми руками учителя не возьмешь. А Дементию так хотелось положить его на лопатки, прижать как следует и посмотреть, что запоет учитель!

3

К утру дождь перестал. Ведро на чердаке было полным — один бок у печи мокрый, известка взбухла, на кухне стояла лужа. В сенях крыша была худее, и на полу у порога можно было пускать кораблики. Собирая воду большой тряпкой, Арина размахнулась и вымыла целиком в сенях, на кухне, а заодно и в избе.

Вернувшись с улицы, Дементий сказал, что коров сегодня Яков погнал один, и сел бриться.

Он долго водил бритвой по черному, загорелому лицу, трогал щеки и подбородок, оставался недоволен — бритва была старая и тупая. Правил ее на широком армейском ремне и, снова морщась, ругая бритву, скреб по третьему и по четвертому разу непробритые места. Кадык у Дементия огромный, с петушиную голову, и тут Дементий проявлял немало виртуозности, чтобы не порезаться.